В глубине души Шевцов ждал этого дня всегда. И он пришел. У Шевцова сломался массажер. Шевцов хотел было починить, но оказался совершенно ни в зуб ногой. Уж он вертел и так, и эдак - безрезультатно. Промучавшись с час, Шевцов понял, что окончательно разбит и подавлен "Груз безысходности вдавил его в грешную землю.

Массажер он достал случайно. Знакомый привез из загранплавания. Вез он своей знакомой, но оказалось, что по невежеству схватил не женский, а мужской. И контрабандная вещица досталась Шевцову практически даром.

- На, ты же холостяк, - сунул тот. - Пригодится. Комфорт и никаких вензаболеваний.

Шевцов смутился, но взял. Он привык: дают - бери. Оказалось, массажер творил волшебные вещи. Надо было только привыкнуть.

Первое спасительное решение было - сдать вещицу в ремонт. Но Шевцов вовремя одумался: засмеют. Этот вариант он безоговорочно отринул. Засмеют - мало, наверняка потеряют, а попросту украдут. Штуковина редкостная. Дизайн и прочее. "Маде ин Германия". А может вызвать мастера на дом? Конфуз, конечно, неизбежен, но какой ни на есть выход. Этот вариант он оставил про запас. Хотя пока не знал ни адреса, ни телефона такой мастерской. Еще оставались знакомые "технари", но в том-то и загвоздка, что - знакомые...

Себя он ругал недолго: ну, переусердствовал, ну, от перегрева там или еще каких излишних нагрузок. Продукция все же капризная, требует уважения. Не то что наш телевизор или холодильник: дал ему пинка - и снова как часы. Часы тоже у нас противоударные. Одно слово - качество.

А где же их хваленая капиталистическая гордость? Где немецкая аккуратность? Может, это такая месть за поражение в войне? Шевцов зашвырнул фашистского недоделка подальше и страдальчески призадумался.

В парке Шевцов не был сто лет. А тут решил развеяться. День был нерабочий и обстановка позволяла. С собой он взял три вещи: денег немного, свои думы и свое одиночество. Оделся попраздничнее, побеззаботнее и пошел.

В парке гуляли люди. Они гуляли интересно, по-разному. Прохаживались парочками, кто под ручку, кто просто так. Некоторые сидели и будто бы читали или мечтали. У читателей была книга или газета, а мечтатели созерцали мир сквозь солнцезащитные очки. Они защищались от того, чего нет. Было пасмурно, хотя и тепло. Шевцов тоже изобразил из себя мечтателя, но без очков. Как бы он поэт и, прохаживаясь, мученически рождает бессмертные строки. У Шевцова даже что-то от нечего делать сложилось.

Я не принадлежу к числу обжор...

Он подумал: при чем тут обжоры, и переделал строчку:

Я сегодня вовсе не мажор,
Листья прошлогодние пинаю.
У меня сломался массажер,
Я в тоске рыдаю и стенаю.

Стихи получились грустные, как положено. Поэты любят воспринимать мир трагически. Но Шевцов был не поэт, и имитировать дальше родовые схватки не стал. Он принялся незаметно рассматривать прохожих. Оказалось - это занимательно. Но настроение поднималось слабо, как будто с поломкой у него все опустилось и больше никогда не поднимется. Неподалеку сидел дядя в фетре, с выправкой отставного вояки, и в развернутом виде просматривал из-за газеты территорию парка. У дяди был неистребимо стратегический взгляд с тактическими нюансами. Рядом стояла урна, а на развороте газетной площади чернело слово "плюрализм" и что-то помельче. Это как-то усугубило апатию Шевцова. Он отвернулся. Стал, наблюдать за мамами с колясками, а так же за дедушками и бабушками с теми же транспортными средствами. Но даже наше будущее его не умилило. Он подумал: сколько этого будущего из нашей державы посредством его, Шевцова, выкачал вражеский некачественный массажер. Подумать страшно. Об изделии он думал с нежностью и одновременно с неприязнью. Он дальше смотрел на будущее. Будущее в массе своей скучно крутило одуванчиковыми головками из-под шарабанов разных расцветок, сексуально развивалось посредством младенческих сосок с белыми колечками или спало, вовсе невидимое и непонятное. Может, под видом спящего будущего в колясках перевозили через парк контрабанду ж наркотики?.. Такое неожиданное направление мысли сперва позабавило, а потом быстро затухло. Что это, аэропорт, что ли.

Криминальные размышления, почерпнутые из канала "Человек и закон", привели Шевцова к новому озарению: в скверах и парках, говорят, происходят нередко конспиративные свидания любовного уклона. Прохаживается человек по аллеям, к примеру, а тут, глядь, сидит рядком на скамейке стайка девиц и непринужденно общается. Другой бы прошел мимо, ну - порадовался их веселью, красоте девичьей, подивился бы, что прохладно, а они так налегке... Но это который примерный папаша в садик за дочкой, или любящий супруг с работы, или влюбленный студент в кино, или идеологический работник на совещание, или импотент по своей десексуализированной тропе... А здоровая, свободная личность в эротическом угаре нарочно замедлит шаг и приглядится повнимательнее. Тогда девушка, как бы разминая стопу, приподнимет подошву туфельки, и там мелькнет такса. В смысле цифра, а не собака. Человек эти циферки прощелкнет в голове, как в кассовом аппарате, и приблизится интимней, как старый знакомый, узнавший школьную подругу, и эта совпавшая с ним подружка вспорхнет навстречу, но не легко, а подраненной жизнью птицей. Перешепнутся эти двое на радость себе и на горе товаркам, завистливо примолкнувшим, да и пойдут, обнявшись причинно, восвояси по длинной аллее с отдыхающими. Попадется им на пути и амурный тип с вращаемым вокруг пальца ключиком, это и есть ключ счастья. Так трое ищущих находят то, что недолго искали.

Шевцов ходил, ходил, ради любопытства, но нигде такой облегченной - в гардеробном отношении - стайки не нашел. Потом он сообразил, что обычно это бывает по воскресеньям и поближе к вокзалам и рынкам. Фирма "Базар-вокзал".

Шевцов уже довольно долго прогуливался и тут почувствовал смутное давление и тяжесть. И он переключился на поиски совсем другого заведения, которого почему-то нигде не было. Так бывает всегда, когда в малознакомом месте почувствуешь давление и тяжесть. В парке росли стройные деревья и совершенно не обнаруживалось кустарниковых зарослей. Этим парк и отличается от сквера: та же уворованная от природы зелень, а приткнуться негде. Урн, конечно, наставили, а самых главных потребностей не учли. Шевцов стал прохаживаться интенсивней, охватывая все большее ландшафтное пространство. У человека, как правило, при подобной ситуации слегка меняется походка, будто передвигаешься с зажатым меж колен футбольным мячом. На одном из незапланированных отклонений от маршрута массовых гуляний Шевцов услышал, что он пытается отклониться вглубь не один. Тогда он неосознанным порывом развернулся и резко пошел навстречу. Тот, кто свершал параллельный с ним моцион, на долю секунды остановился, но как ни в чем не бывало, продефилировал мимо. Шевцов тоже остановился и посмотрел в спину. Лица он не запомнил, он считал, что заглядывать в лицо - верх неприличия. Со спины он увидел фигуру в легком, схваченной в талии плаще и светлой шляпе. Он вспомнил: так следили за профессором Плейшнером агенты гестапо. Все сходилось до деталей, кроме того, что он не Плейшнер и даже не артист Евгений Евстигнеев. Апатия Шевцова, усугубленная давлением в нижней части организма, окрасилась новыми, зловещими тонами. Он не кинулся прочь из парка, но ускоренными шагами переместился в противоположную сторону, где были люди. Может быть, с испугу и от каких-то реакций химического свойства давление постепенно пропало.

Шевцов решил: еще с полчасика - и домой. Домой, по правде, не хотелось, дома ждали хищные стены и одиночество Он уже намял, ноги и потому опустился на одну из пустующих скамеек. На людях вообще легче дышится, а тут еще хлорофилл по легким приятно щекочет. Шевцов даже прикрыл глаза, чтоб попробовать насладиться духом природы. Природа вечна и непорочна, всегда в гармонии. С цивилизацией у него вышел окончательный разлад: мало того, что ему подложили немецкую свинью, еще и шпионов напускают.

Тут Шевцов понял, что он самым настоящим образом диссидентствует. И то, что мысленно и с закрытыми глазами, не освобождает его от ответственности. Это говорит лишь о том, что он вдобавок и трус, каких мало. Шевцов хотел быстренько найти что-то в свое оправдание, но тут услышал дружелюбное:

- Вы не скажете, который час?

Голос исходил слева, и Шевцов прежде, чем глянуть на часы, успел увидеть светлый плащ и шляпу. Он понял, что погиб. Это был тот, агент. Сколько он сидит рядом и когда подсел - Шевцов не заметил. Но самые крамольные и страшные мысли он допустил, в его присутствие. Это была расплата. Часы Шевцов забыл дома. Никогда не забывал, а тут как нарочно забыл. Он сделался ужасно рассеянным вдобавок ко всему. Поэтому он вынужденно улыбнулся и, дико потея, извинился, что забыл часы дома.

- Отдыхаете? - запросто, не смущаясь, поинтересовался агент.

Шевцов кивнул. Он знал, что каждое произнесенное им слово может быть обращено против него. Они расшифруют интонации и потом насочиняют от его имени что угодно. Техника у них на высшем уровне.

- Я знаю, - шепнул вдруг его сосед заговорщически.

- Что? - провально спросил Шевцов.

- То, что вы искали, - так же шепотом сказал сосед, чуть коснувшись плечом.

- Разве я что-то искал? - выразил удивление Шевцов, теряя над собой контроль.

- Это в конце аллеи налево, - сообщил собеседник. - Зря вы вернулись.

- Что... налево?

- Ну - это.

- Я ничего не знаю.

- А я вас уверяю: в конце и налево. Хотите - покажу?

- Не надо.

- Вы уже нашли, я так понимаю.

- Я просто сижу. Мне хорошо. Вам-то что? Шевцов наговорил столько, что отступать было поздно. Они умеют втягивать в диалог.

- Зря вы мучитесь, - сказал этот. - Я же вам просто даю информацию.

- Слово "информация" окончательно убедило Шевцова в его тревожных догадках.

- Я согласен с вами, - поделился "оппонент", - туалеты должны быть все же на виду или хотя бы обозначены на маршруте. Я-то шел за вами, думал - вы знаете. Я сразу понял, что вы ищете, - перешел на совершенно болтливый и нескромный тон сосед.

- Я ничего не имею против туалетов, - быстро заявил Шевцов. - И потом я - уже, - соврал он, чтобы закончить эту демагогию. - Уже и в другом месте.

- Где же вы умудрились? - искренне удивился сосед. "Знает обстановку, - подумал Шевцов. - Нарочно туалеты поубирали".

- Там, - неопределенно показал он кивком.

- Да? - тот рассмеялся. - А я, вы знаете ли, не отважился. Вы смелый человек.

Мимо ходили люди. Шевцов подумал: почему он не обращается по имени-отчеству, он же должен знать? И не знакомится, хотя бы для отвода глаз? Странно.

- По-моему, я похож на шпиона, - заметил тут сосед. Шевцов пожал плечами. Он впервые отважился глянуть открыто и хмыкнул:

- Да ничуть вы не похожи.

- Похож, похож, - настоятельно уверял тот.

Шевцов снова хмыкнул. А сам весь сжался: неужели есть такая аппаратура, что читает уже и мысли? Лежит такой датчик в кармане и считывает. Он слышал о детекторе лжи, контролирующем ритмы и эмоциональное возбуждение проверяемого, извлекая из-под маски настоящую личину.

Но как он тогда передает то, что считал? Световой сигнал в кармане не виден, а звуковой вообще отсутствует. Может, осязательно? Чертовщина какая-то.

- Я так и понял, - сказал сосед. - Определенно похож.

Плащ, шляпа, классический образ шпиона или сыщика. Только, по-моему, это кино. В жизни все не так. Если за версту видно, что ты шпион, то какой толк? Бессмыслица получается.

А если это и правда не агент, засомневался Шевцов. Ну зачем ему - шпион? Это дорогое удовольствие - шпион. Шпиону надо зарплату платить, премиальные, климатические надбавки. Неужели Шевцов стоит таких денег. С его-то мелким пороком, нанесшем родной державе столько же ущерба, сколько может нанести майка, надетая навыворот. Может быть он пошатнул престиж державы по какому-нибудь засекреченному статистическому пункту? Например, по плану осеменения на душу населения? А что если ведется и такая статистика?

Его тут осенила потрясающая идея. Раз уж этот про него и так все знает, не попросить ли его об услуге.

- Вы знаете, - произнес он покаянно и жалостливо, - у меня случилась неприятность. Вышла из строя одна вещица. Прямо не знаю, что делать.

-Что, и ремонту не подлежит? - посочувствовал сосед.

- Наверно подлежит.

- А в чем же проблема?

- Аспект деликатного свойства, понимаете?

- Откровенно говоря, не очень.

- Это настолько интимно...

- Можете не продолжать, коли так.

- Отчего же. Я скажу. У меня сломался массажер.

- Массажер?

- В том-то и дело. А я привык. У меня режим.

- Это я вам сочувствую. Режим надо соблюдать. Иначе что это за режим, - сказал сосед. И осторожно спросил: - а это какой-то необычный массажер?

- Импортный, - вздохнул Шевцов. Я понимаю, это безнравственно, непатриотично, но разве может считаться диверсией маленькая человеческая слабость? Это даже не преступление. Это не для удовольствия, это для здоровья.

- Я вас понимаю, - сказал сосед. - Вы не отчаивайтесь так. Есть же и иные методы лечения. У нас хорошая медицина.

- В принципе, я вам все сказал, вот, - промолвил просто Шевцов и приготовился к аресту.

- Вы знаете, тут я вам ничем не могу помочь, - сказал сосед. - Просто ничем. Ну, - он поднялся, - приятно было поговорить. До свидания, - и он чуть приподнял шляпу.

Отойдя немного, он еще раз оглянулся и дальше пошел, не оглядываясь.

Со спины это был настоящий агент. Но какой-то странный. Сам себя раскрыл.

Гнать таких надо взашей, подумал Шевцов. У него заметно поднялось настроение. Теперь и жить было не страшно. Вот только что он там говорил насчет конца аллеи и налево?

1992 г.