И все-таки именно Билли нашел эту вещицу. Когда он, сконфуженный и раздраженный сверх всякой меры, собирался покинуть бар, то вдруг заметил, как что-то поблескивает у самых его ног - с той стороны, которая была скрыта от глаз запыхавшейся Старой Кошелки. В праведном гневе Билли всегда надевал маску строгого учителя - эта привычка сохранилась у него со времени недолгого пребывания в роли преподавателя английского языка и литературы в одном из университетов Среднего Запада, - так и тут, подобрав сережку, он молча швырнул ее на стойку перед женщиной и пошел прочь. Две вещи задержали его. Как раз в тот момент в бар вошли три матроса с норвежского судна и, пройдя сквозь вращающуюся дверь, - один, другой, третий - направились к свободным табуретам, завладев его вниманием, и тогда же женщина, как потом выяснилось, ее звали Кора, схватила его за руку с криком: нет, не уходите, не уходите, позвольте мне хотя бы угостить вас! И он повернулся на сто восемьдесят градусов - так же быстро и точно, как вращающаяся дверь, через которую вошло в бар великолепное норвежское трио. О'кей, а почему нет? Он снова уселся рядом с женщиной, она купила ему выпивку, потом он - ей, и не прошло и пяти минут, как они уже угощали пивом матросов, и зал словно осветился десятком дополнительных люстр.

Очень скоро она перестала казаться ему "старой кошелкой" и превратилась в довольно привлекательную женщину, во всяком случае красавцам норвежцам явно больше приглянулась она, чем Билли. Видя в длинном зеркале бара себя и Кору, Билли решил, что они неплохо смотрятся вместе, из них получалась красивая пара, а ходить вдвоем по бродвейским барам намного удобнее и сподручнее. Кора была гораздо смуглее его и более плотного сложения. Билли же был худощав, а его белая кожа на солнце не загорала, а сразу становилась красной. К несчастью, то же самое происходило и с кожей на голове: тонкие, шелковистые волосы еле прикрывали макушку, где уже явственно проступала плешь, с которой он боролся изо всех сил, но до сих пор - безуспешно. Конечно, в зеркале макушку не видно, если только ты не захочешь поклониться своему отражению, но, что скрывать, в жизни гея бывают ситуации, когда макушка находится целиком в поле обозрения. Именно так он и сказал со смехом Коре. А она ответила: дорогой, клянусь, ты больше, чем я, беспокоишься о своем возрасте и внешности! Кора была добрым человеком. Самым добрым из всех, кого приходилось знать Билли. Все, что она говорила или думала, было исключительно добрым, буквально все; ни крупицы зла не таилось в ее душе, в самой ее природе не было ни ревности, ни подозрительности, ни злобы, и, что самое грустное в их ситуации, она была хорошей выпивохой. Да, как только она перестала быть в его глазах "старой кошелкой", а это случилось почти сразу же после знакомства, он начал думать о ней, как о пьянице, беззлобно, хоть и не с таким добрым чувством, с каким думала о нем подруга. Да и как могло быть иначе: ведь Билли не обладал такой безграничной добротой, как Кора. Других таких - пойди поищи! Ее доброта была поразительной, другого такого примера не найти, по крайней мере, в мире геев.

К счастью для Билли, у него был хороший рост. И еще он выработал защитную привычку держать высоко голову, чтобы в барах плешь не бросалась в глаза. Однако у него в организме был переизбыток кальция - именно этим доктора объясняли то, что он плохо слышит. Изменить положение к лучшему могла сложная и дорогостоящая операция - нужно было просверлить дырочку в кости. У Билли было немного денег - ему удалось кое-что скопить на то, чтобы скромно, без всякой расточительности, прожить два-три года, прежде чем снова засесть за работу. А согласись он на операцию, пришлось бы приступить к работе сразу же после выхода из больницы, и тогда прости-прощай сибаритское существование, которое устраивало его куда больше, чем сомнительная литературная слава, выделявшая его из толпы голливудских писак и литературных ремесленников, и так далее, и тому подобное.

Из-за этой глуховатости, к тому же прогрессирующей, Билли приходилось наклоняться и приближать ухо к собеседнику в баре, чтобы иметь возможность понять, о чем тот говорит, и поддержать разговор. В баре опасно не слышать собеседника: важно все, даже интонация, она, как и выражение лица, помогает отличить достойного партнера от всякой швали, а Билли вовсе не улыбалось быть избитым, что иногда случается с геями. Поэтому он и склонялся к собеседнику, обнажая при этом плешь на макушке, чуть прикрытую светлыми волосками, и, понимая, что этого избежать нельзя, весь съеживался и отчаянно краснел. Он понимал, что подобная чувствительность смешна, но ничего не мог с этим поделать. Как он говорил Коре, старость для гея страшнее, чем для женщины.

Она не соглашалась, и они много спорили. По этому вопросу Билли мог говорить бесконечно и не менее красноречиво, чем какой-нибудь южный сенатор, блокирующий предложение по отмене подушного налога, и Кора упускала победу в споре просто потому, что была не в силах продолжать полемику, она вообще, в отличие от Билли, не любила бесед на печальные темы.

Однако недостатки в собственной внешности Кору тоже весьма угнетали.

Видишь ли, говорила она, я сама, по сути, ничем не отличаюсь от гея. То есть, я хочу сказать, дорогой, я люблю делать то же самое, а иногда в постели думаю: а может, мои партнеры настолько пьяны, что им все равно, женщина я или нет? Во всяком случае, ведут они себя так, будто им все равно, но я на них не в обиде. Только взгляни на меня - ужасное зрелище! Раздалась в бедрах и сиськи висят до пояса!

Не говори чепухи, возражал Билли, у тебя здоровое и красивое женское тело, и не смей себя недооценивать - я тебе этого не позволю!

И он обнимал одной рукой ее теплые, загоревшие под солнцем Флориды плечи, которые не скрывало белое платье с открытой спиной (а шерстяной жакетик канареечного цвета лежал на свободном табурете у стойки). Подобные разговоры завязывались обычно поздно, когда до закрытия бара оставалось совсем немного - именно тогда они начинали обсуждать губительную силу времени и то, что оно делает с ними. Рядом с собой Билли всегда оставлял пустой табурет и клал на него шляпу, которая на улице скрывала его заметно обозначившуюся плешь. Эти разговоры происходили в такие вечера, когда радостное возбуждение, с которым их начинаешь, постепенно куда-то улетучивается. И к тому же отчаянно не везет. Одно-два новых многообещающих знакомства оканчиваются полным пшиком, и таким образом в три утра остаешься ни с чем. В игре, которую они вели, самой утонченной пыткой считалось упустить добычу, когда она уже сидит на крючке, и если так происходило, каждый жалел не столько себя, сколько другого; тогда-то они и проводили последний час перед закрытием бара, вспоминая, какие гнусные штуки проделало с ними время - он постепенно терял слух, а она набирала жирок в бедрах и груди, - и забывали, что все еще весьма привлекательны и совсем не стары.

Обычно удача улыбалась им в половине случаев. Приблизительно через день то один, то другая преуспевали в своих попытках разработать то, что Билли называл "любовной жилой". То у одного, то у другой, а то и у обоих сразу выдавались удачные ночки, а если, пусть даже у одного, было что-то исключительное, то радовались оба. Хорошая постель - по-настоящему хорошая - встречается хоть и не так редко, как зубы у кур, но и не так часто, как трамваи на улицах, и они хорошо понимали, оба хорошо понимали, что вместе им стало куда легче заполучить партнеров, чем прежде - по отдельности. Они пробуждали друг в друге теплые и нежные чувства, находившие отклик в душах новых знакомых, которые тоже невольно начинали испытывать нечто подобное. Желание покончить с одиночеством заставляло отказываться от обычной сдержанности и подозрительности, ночь превращалась в теплое общение людей, она сияла, она лучилась, порождая эффект дополнительных сверкающих люстр, о, это было великолепно, восхитительно, просто невозможно описать, в глазах прыгали цветные огоньки, а затем наконец - заключительный аккорд, в абсолютной гармонии с началом, никаких противоречий, да, тут и слов подходящих не найти. А если все же случалось худшее, и некто - по виду боттичеллиевский ангел - вдруг вытаскивал нож или ваше общение прерывали служители закона, к чему всегда должен быть готов гомосексуал, вы все равно знали, что дело того стоило.

Как у всех людей, чья жизнь зависит исключительно от везения, у них были свои светлые и темные полосы.

Взять, к примеру, первую неделю, когда они слонялись по манхэттенским барам. Сумасшедшее время! Дважды в жизни такое не повторяется. Улов был отменный - все равно, что ловить семгу, когда она поднимается метать икру в узкие протоки в Скалистых горах. Тычась носом в хвост впереди идущим, зажатые со всех сторон рыбы, напирая друг на друга, рвутся к цели, гонимые всепобеждающим инстинктом. Тогда лови - не хочу, и трудно лишь понять, какую взять, а какую бросить обратно, ведь вся эта сверкающая чешуей, верткая рыба идет только в одном направлении - к тебе!

Вот такая неделька выдалась им на Манхэттене, когда они стали одной командой. И чтобы быть совсем точным - вся она прошла в баре Изумрудного Джона углу 42-й улицы и Бродвея, где они познакомились в тот вечер, когда Кора потеряла бриллиантовую сережку, а Билли ее нашел. Эта неделя ознаменовалась также сильной метелью и массированным наступлением китайских войск в Северной Корее. Эти новости внесли в городскую атмосферу некоторый ажиотаж и сумятицу, что всегда хорошо для завязывания новых знакомств, безотносительно к причине их вызвавшей, будь то национальные выборы или приход Нового года, чемпионат по боксу или "Уорлд сириз" - словом, все, что будоражит население, служит любителям приключений на пользу.

Да, здорово им тогда повезло, и первая неделя их знакомства удалась на славу. Тогда они еще не поселились вместе. Она снимала комнату в отеле "Пенсильвания", а он - в "Асторе". Но уже в конце этой недели они покинули свои жилища и сняли общий номер в небольшой гостинице "Ист-Сайд" в районе пятидесятых улиц, где друг Коры по ее родному городку в штате Луизиана работал ночным портье. Этого гомосексуалиста она знала давно и наивно полагала, что за те годы, что они не встречались, он нисколько не переменился. Кора не понимала, как это люди могут скурвить-ся. Сама она дрянью так и не стала и не верила, что другие могут стать. По ее словам, этот ее друг - отличный парень, и он будет только рад новым знакомым, которых они приведут. Но именно здесь-то и зрело будущее яблоко раздора...

Их вторая неделя в Нью-Йорке была значительно менее удачной. Кора заказывала все больше двойных порций виски со льдом, что не могло не отразиться на ее внешности. Ее организм достиг предела своих возможностей в потреблении алкоголя, и хорошо выглядеть вечером ей было все труднее. Опухшее лицо, постоянно красные глаза. Глядя в зеркало, она говорила, что ее глаза похожи на два вареных яйца, плавающих в море крови, и Билли не мог с ней не согласиться. Никогда она не казалась такой старой, у нее даже стали трястись руки.

А в пятницу давний знакомый Коры, тот гей, что сидел ночами у конторки, поступил с ними подло. Билли это предвидел, а вот Кора - нет. Раньше или позже, этот разочарованный гомик, считал Билли, должен был взорваться от зависти, видя, как к ним ежевечерне стекаются привлекательные молодые люди. И Билли не ошибся. Когда они возвращались в гостиницу в обществе новых знакомых, портье молча швырял им ключ, даже не глядя в их сторону. В ту пятницу с ними был юноша-итальянец дивной красоты, помощник фармацевта, и его, тоже весьма привлекательный, дружок. И тут приятель Коры взорвался, как петарда.

Извините, прошипел он, но у нас здесь не ночлежка! Надо бы вам остаться там, где познакомились, - на Таймс-сквер.

Разразился ужасный скандал. Портье отказывался дать ключ от номера, пока юноши не покинут гостиницу. Да пошла ты, Мэри, сказала Кора и, перегнувшись через конторку, сама сняла ключ с крючка. Бывший приятель перехватил ее руку и пытался отобрать ключ.

А ну, отдай, визжал он, а то пожалеешь!

Портье стал выкручивать Коре запястье, и тогда Билли ему врезал. Он перепрыгнул через конторку и швырнул сукиного сына прямо на распределительный щит.

Вызови полицию, скорей вызови полицию, крикнул портье швейцару.

Кора мгновенно пришла в себя, хоть и была изрядно под хмельком. И, насколько могла, взяла ситуацию под контроль.

Вы, ребята, подождите на улице, сказала она юнцам, нечего вам лезть в наши разборки.

Один из парней, тот, что был итальянцем, хотел все же остаться и принять участие в драке, но его приятель, пользуясь тем, что был покрупнее, силой вытащил дружка на улицу. (Больше Кора и Билли их никогда не видели.) К этому времени Билли уже держал портье за грудки и бил того по щекам с такой яростью, словно тот был всем, что он больше всего ненавидел в мире, а голова гея валилась, как резиновая, то направо, то налево. Коре удалось остановить его. У нее было удивительное и поистине бесценное свойство быстро трезветь в критических ситуациях. Она оторвала Билли от бывшего приятеля и сунула негру-швейцару десять долларов, чтобы тот не вызывал полицию. Кора пустила в ход все свое обаяние южанки, чтобы исправить ситуацию. Бедненький, говорила она избитому ночному портье, бедняжечка мой. Полицию не вызвали, но исход ситуации был не из приятных. Им пришлось срочно убираться из гостиницы, а нервный приятель пообещал написать письмо родным Коры в Александрию, штат Луизиана, и рассказать, что она поделывает в Нью-Йорке и как он даже не подозревал раньше, до чего она может докатиться.

В то время Билли почти ничего не знал о прежней жизни Коры и ее семье и был весьма удивлен, что истерическая угроза бывшего друга, которой сам он не придал особого значения, так ее расстроила. Но на следующий день Кора несколько раз вспоминала эту угрозу, размышляя вслух, выполнит сукин сын ее или нет, и, возможно, именно по этой причине она решила уехать из Нью-Йорка. За то время, что они прожили вместе. Кора впервые единолично приняла решение - по крайней мере относительно того, когда и куда ехать. В самой ее природе не было стремления повелевать и командовать, типичного для американских женщин. Билли с обычной для него странноватой строгостью к любимым вещам и людям считал, что в Коре есть что-то от морской водоросли. А иногда даже с раздражением говорил себе: от той, что носит по воле волн то туда, то сюда. Он считал, что подобная пассивность - черта нездоровая и не вполне нормальная.

Где будем есть?

Мне все равно.

Ну же, Кора, где бы ты хотела?

Мне, правда, все равно, упорствовала она, какая разница?

Иногда, почти в бешенстве, он говорил: ладно, пообедаем в кафе-автомате.

И только тогда Кора слабо возражала.

Хорошо, дорогой, как хочешь, но, может, лучше пойдем туда, где подают спиртное?

Она соглашалась на все, испытывая, похоже, благодарность за одно то, что за нее принимают решения, но в тот раз, когда они покинули Нью-Йорк, отправившись в первое совместное путешествие, идея целиком принадлежала ей. Это было еще до того, как Билли жутко привязался к Коре, и поэтому поначалу, когда она сказала: дорогой, мне нужно уехать из Нью-Йорка, а то Хьюго (гомик из отеля) настроит против меня Бобо (ее брата, работавшего адвокатом в Александрии и поступившего с ней совсем не по-братски в вопросах наследства), и тогда неприятностей не оберешься, ведь первым делом мне перестанут высылать деньги, - Билли решил, что теперь их дорожки разойдутся. Но в последний момент он понял, что не хочет возвращаться к прежней холостяцкой жизни. Плавание в одиночку - грустное занятие; кроме того, снимать квартиру вдвоем и веселее, и выгоднее. Даже если день оказывался неудачным, ему не приходилось теперь тащиться одному в дешевую гостиницу и с отвращением входить в убогий номер. И материальная выгода налицо: сообща они действовали удачнее, да и жить им удавалось гораздо экономнее. В денежных вопросах Билли был, можно сказать, прижимист, ведь он жил на сбережения, которые хотел растянуть на предельно долгий срок, и поэтому Кора вносила львиную долю в их бюджет. Она с радостью бралась оплатить любой счет, а Билли охотно позволял ей это делать. Кора не скрывала, что на ее счет приходят ежемесячные поступления, но не говорила, сколько и откуда. Иногда, когда она заглядывала в сумочку, по ее лицу пробегало тревожное выражение, и Билли охватывало волнение: а что если ее финансы, как и его, неумолимо подходят к концу? Однако ни один из них не обладал особой предусмотрительностью и не решался сесть и подумать о будущем.

Билли всегда путешествовал налегке, он брал с собой только чемодан с тремя отделениями, ручную кладь и портативную пишущую машинку. Если в гостинице возникали какие-нибудь сложности, он мог собраться и съехать за пять минут или даже меньше того. Некоторое время он тер подбородок, а потом произнес: Кора, а как ты посмотришь на то, если я тоже поеду с тобой?

Они взяли отдельное купе в экспрессе "Солнечный" до Флориды. Почему до Флориды? У Коры было исключительно мало претензий, но она немного знала французский, и ей нравилось вставлять в свою речь французские фразы, которые она произносила с чудовищным акцентом. Дорогой, сказала она, у меня есть небольшая pied-a-terre во Флориде.

Pied-a-terre- как раз из того набора фраз, которыми любила щеголять Кора, и она то и дело заводила разговор о маленькой pied-a-terre в Солнечном штате.

А где она находится, спросил Билли.

Местечко не из самых модных, но, кто знает, может, тебе и понравится, ответила Кора.

Этой ночью в купе пульмановского спального вагона они впервые переспали. Все произошло как-то само собой, и ни для одного из них этот факт большого значения не имел, да и секс был так себе - может, потому что каждый изо всех сил старался доставить удовольствие другому, отчаянно боясь разочаровать партнера. Но для того чтобы быть по-настоящему увлекательным занятием, сексу необходима толика здорового эгоизма. Стоит начать беспокоиться о том, что чувствует партнер - и запал иссяк, и вам придется еще не раз заниматься вместе любовью, чтобы восстановить естественность поведения, а ведь только тогда можно рассчитывать на что-то стоящее. Первая любовная встреча между незнакомцами может быть подобна яркой вспышке света, но когда секс впервые происходит между людьми, хорошо знающими друг друга и испытывающими обоюдную симпатию, тут не обойтись без стеснения и даже некоторого замешательства, особенно после.

Когда все закончилось, они с некоторым усилием заговорили о случившемся. Оба понимали, что впредь ничего такого между ними не повторится. И все же эта близость что-то привнесла в их отношения, во всяком случае, как говорили они сами, ситуация полностью определилась. Об этом случае они беседовали робко, и каждый, как мог, старался польстить другому.

Ну, дорогой, говорила Кора, ты мужчина что надо! У тебя восхитительная кожа - гладкая и нежная, как у ребенка. Я получила громадное наслаждение, хотелось бы верить, что и ты тоже. Но, похоже, тебе не понравилось, так что с моей стороны было эгоистично втягивать тебя в это дело.

Это тебе не понравилось, сказал Билли.

Клянусь, мне понравилось, запротестовала она, а вот тебе точно нет, поэтому больше пробовать не будем.

Билли заверил Кору, что она потрясающая женщина, и что ему тоже все очень понравилось, а может, даже больше, чем ей, но согласился, что лучше опыт не повторять.

Друзья не могут быть любовниками, заключил он.

Да, не могут, согласилась она с некоторой грустью в голосе.

Тогда в их отношения приходит ревность.

Да, и они становятся ревнивыми и стервозными.

Больше между ними такого не было - во всяком случае на полную катушку - ни разу за год и два месяца, что они прожили вместе. Конечно, иногда, приходя домой в стельку пьяными, они не могли помнить, что с ними случилось после того, как они рухнули в постель, однако, если что и было, то уж точно не на шестьдесят шесть. Шестьдесят шесть - так Кора иносказательно называла нормальный секс, то есть секс, который происходит в нормальной позе.

Как все было? - спрашивал Билли Кору после ее очередного свидания.

Великолепно! - восклицала она. Шестьдесят шесть!

Господи! Но ведь он был смертельно пьян!

Со мной быстро протрезвел, смеялась Кора.

А ты что поделывал, Билли? Занимался онанизмом? Ха-ха! Как бы тебе не покинуть город с наглухо заколоченным задом!

Иногда они беседовали и на серьезные темы, хотя обычно предпочитали более легкое общение. Кору всегда смущали разговоры о серьезных предметах - возможно, потому что предметы были слишком серьезны, чтобы их можно было обсуждать с легкостью. А в течение первого месяца, или около того, ни один из них толком не знал, хватит ли у другого ума для этого. Постепенно они узнавали друг друга, и хотя в основе их отношений всегда оставалась совместная, бесконечная и неустанная разработка "любовной жилы", но попутно наружу стали выходить и прочие робкие и нежные проявления человеческой симпатии, более того, они стали испытывать друг к другу уважение - чувство, которое ни один из них прежде не питал к другому человеческому существу.

Без сомнения, их союз скрепляло редкое единодушие в вопросах морали: оба испытывали исключительную ненависть к разным ограничениям и запретам и ко всякого рода лжи и лицемерию в обществе. К тем, кого звали "обывателями", они относились не просто неприязненно - они их ненавидели и презирали и имели на то основания. Само их существование превратилось в непрерывную борьбу с обывателями, пылающими лютой злобой ко всему, что не вписывается в их представления о норме. Для этих двух изгоев не было ничего приятнее, чем постоянно бросать вызов фальшивым устоям мира, где правят бал "обыватели". Они были похожи на детей, играющих в "казаки-разбойники", и, если бы не это, не покидающее волнующее ощущение противозаконности их жизни, авантюрные приключения им, наверное, быстро бы наскучили. А может, и нет? Трудно сказать. Но портье и штатные детективы в гостиницах, жильцы в соседних номерах, родственники Коры из Александрии (штат Луизиана), родственники Билли из Монтгомери (штат Алабама), служащие, занимающиеся раздачей жалких пособий в фондах, а также почти все прохожие, которых они, будучи под хмельком и в веселом расположении духа, встречали на улицах города, особенно напоминающие буйволов пожилые пары, которые сразу же шарахались от них и презрительно глядели, как тот или другая вел в номер через холл гостиницы очередную, краснеющую от смущения жертву - все, все они были настоящими врагами, а самым большим, самым страшным врагом из всех было Время, этот всемогущий дьявол с раздвоенным хвостом и копытом!

Да, конечно, Время - самый ужасный враг, и они понимали, что каждый день и каждая ночь приближают поспешающего им вслед посланца ада. И это знание, это кошмарное знание привносило пикантный привкус отчаяния в существование этого тандема.

Помимо всего прочего, нельзя упускать из виду тот факт, что Билли был художником manque и до сих пор переживал по этому поводу.

Когда-нибудь ты уйдешь из команды, говорила Кора.

Это еще почему?

Потому что ты серьезный человек. В своей основе ты очень серьезный.

Поверь, я нисколько не серьезнее тебя. Обыкновенный паразит, и ты это знаешь.

Ничего я не знаю, сказала Кора. Паразиты получают по почте конверты с вложенными чеками, а тебе даже простые письма не приходят.

Билли потер подбородок.

А на что же я тогда живу? Как ты думаешь?

Ха-ха! - только и ответила она.

Что означает твое "ха-ха"?

Что надо, то и обозначает. Мне кое-что известно.

Чушь, отозвался Билли, ты знаешь обо мне не больше, чем я о тебе.

Я знаю, сказала Кора, что прежде ты зарабатывал на жизнь сочинительством, а последние два года ничего не пишешь, продолжая жить на деньги, что скопил, когда работал, - значит, раньше или позже ты покинешь нашу команду, снова начнешь писать и станешь опять серьезным человеком. Ты что думаешь, я не понимаю, зачем ты повсюду таскаешь пишущую машинку и эту толстую папку с бумагами, которую прячешь в чемодане под рубашками? Я не вчера родилась, милый, и не позавчера, и могу понять, что в один прекрасный день ты слиняешь и я останусь одна.

Если уйду я - уйдешь и ты, возразил Билли.

А что я умею делать? - реалистично осведомилась Кора.

На этот вопрос он ответить не мог. Ведь и он, и она знали, что будут вместе столько, сколько просуществует их команда и ни днем больше. В глубине души он понимал, хоть и с жаром отрицал это, что все произойдет, скорее всего, именно так, как предвидела - по примеру Кассандры - Кора. В один прекрасный день или вечер это обязательно случится. Он покинет команду, да, именно он уйдет первым - у Коры нет альтернативы. Она может выбыть только в том случае, если совсем сдаст. Обычно, даже, можно сказать, почти всегда, так и оставляют команду - когда сил больше нет. Ведь в команде есть нечто от мчащегося вперед поезда: с него нельзя соскочить, он пролетает, не останавливаясь, мимо станций, где вы могли бы сойти, и мало у кого хватает смелости выпрыгнуть вот так, на полном ходу, поэтому приходится смириться и ехать, куда везут. Поезд останавливается только в том случае, если происходит крушение - изнашивается сердце, лопаются кровеносные сосуды, отказывает печень или почки. Но Кора была крепкая. Организм Коры перенес много надругательств над собой, но, судя по ее внешнему виду, еще немало мог вытерпеть. Она была достаточно здоровой, чтобы не развалиться слишком быстро, и недостаточно решительной, чтобы вдруг разом прекратить отношения - совершить отчаянный прыжок с поезда, а вот Билли знал или думал, что знает: он все еще способен на это, но в свое время, когда будет готов. Кора была лет на пять, а то и на все десять старше Билли. И хотя она редко выглядела на свой возраст, дело обстояло именно так, а разница в возрасте - одна из самых существенных между двумя людьми.

Я хочу кое-что сказать тебе, дорогой, и будет лучше, если ты мне поверишь.

Что такое?

А вот что, затягивала свою песню Кора. Ты выйдешь из нашей команды, и я останусь одна!

Что ж, такое могло случиться, как и многое другое, но самое печальное заключалось в том, что Кора была потрясающим человеком. Будь она не такой - не такой замечательной, так что поначалу даже казалось, что она просто притворяется, и только со временем становилось ясно, что ее прекрасные качества на самом деле подлинные, - это не имело бы большого значения. Ведь обычно подобные нетрадиционные пары часто расходятся из-за ссор, вроде тех, что происходят у воришек, когда наступает черед делить награбленное. Билли вспомнил одну такую из "Батон Руж", эта баба так взбесилась, когда он увел у нее из-под носа парня, на которого она положила глаз, что впоследствии слепила из воска фигурку, похожую на Билли, проткнула ее булавками, сопровождая свои действия заклятиями, а потом поставила изуродованную фигурку на камин и совершала перед ней магические обряды. Кора была совсем не такая. В ней ни на йоту не было ревности. Удачу Билли Кора воспринимала как свою. Билли даже подозревал, что для нее его радость важнее собственной.

Иногда он удивлялся: зачем нам все это?

Мы одинокие люди, говорила Кора. Думаю, все очень просто...

Но ничего не бывает так просто, как кажется, когда ты слегка навеселе.

Взять хоть такой случай.

Билли и Кора тогда путешествовали на автомобиле. Этот автомобиль был их совместной собственностью, они купили его у торговца подержанными машинами в Галвестоне. Это был "бьюик-47" с откидным верхом, сверкающий от свеженанесенного красного лака. Кора и Билли постарались соответствовать такому великолепию. На Коре брюки в черно-белую клетку и плотно обтягивающая огромные груди ковбойка: на одной груди - взбрыкнувший мустанг, на другой - бычок на веревке; она нацепила также темные очки типа "арлекин", оправу которых украшали поддельные бриллианты. Собрав по-девчачьи узлом на макушке обесцвеченные волосы, она перевязала их воздушным шарфиком из пурпурного шифона, надела свои бриллиантовые сережки и множество браслетов-колец, из которых только три были золотыми, а остальные - всего лишь с золотым покрытием, на браслетах болтались золотые побрякушки в виде футбольных мячей, колокольчиков, сердечек, мандолин, паровозиков, санок, теннисных ракеток и прочего. На взгляд Билли, она чуточку переборщила. Хотя, надо признаться, теперь ее трудно было не заметить - особенно за рулем сверкающего красного "родмастера". Проехав отрезок пути по Камино Реаль, Старой испанской дороге, они от Эль Пасо свернули на восток, а не на запад, в последний момент решив не поддаваться на соблазны Южной Калифорнии, скрывавшейся за Скалистыми горами и пустыней, потому что "бьюик" легко перегревался, и Кора обратила внимание, что давление масла не в норме. Поэтому они повернули не на запад, а на восток, решив отклониться от курса только раз и заехать по дороге в Корпус-Кристи, чтобы самим убедиться, действительно ли там в одном кабаке есть семь соединенных друг с другом спален, о которых рассказывали легенды. Такого кабака они так и не нашли, а может, все это было чистым вымыслом. Кора на неудачу отозвалась так: вы, геи, знаете хорошие места, но отыскать их не можете!

В Новом Орлеане лопнула шина. Этого следовало ожидать, сказала Кора, торговцы всегда норовят всучить плохую резину. Запасная шина тоже никуда не годилась. Пришлось покупать две новые шины. За них заплатила Кора, заложив кое-что из своих побрякушек. На оставшиеся деньги она купила Билли ковбойские сапоги. Они по-прежнему оставались модными на Западе. Так что Билли тоже был парень хоть куда - в синих джинсах в облипку, ковбойских сапогах с причудливым тиснением и спортивной рубашке с эффектным рисунком, изображающим выпрыгивающих из воды дельфинов, ха-ха! Никогда за всю совместную жизнь не проводили они время так весело - цветные огни светофоров, проносясь мимо, казались фейерверком в честь Четвертого июля, а все вокруг - одним большим и ярким праздником. "Бьюик" же после того, как сменили шины и подправили автоматику, стал им представляться вполне надежным вложением капитала...

Мы живем в век техники, любили они повторять.

Они проехали Мобил, Пенсаколу, Уэст-Палм-Бич и Майами на одном - счастливом - дыхании. Счет - прекрасный! Пятнадцать любовников - все попутчики, которых они подбирали на дороге. Автомобиль - вот что нужно, чтобы сорвать банк, восхищался Билли...

А затем на сцене появился злодей...

Они тогда находились во Флориде, в районе коралловых рифов, приблизительно посредине между Ки-Уэст, целью их путешествия, и южной оконечностью полуострова. Вокруг одно только небо и заболоченные мангровые леса. И вдруг торговец подержанными автомобилями из Галвестона вытащил из рукава смеющегося джокера. Из-под капота донесся громкий металлический звук, словно по железу скребли лезвием. Двигатель перестал работать, и колымага, завихляв на дороге, остановилась. Все попытки завести мотор привели к тому, что разрядился аккумулятор. Более того, перестал автоматически открываться и закрываться верх автомобиля, а в полдень в этой части Флориды солнце и ранней весной печет так же сильно, как и в разгар лета...

Кора, в отличие от Билли, отнеслась к ситуации легкомысленно. В бардачке лежали карты дорог, фонарик и термос с мартини. Как только мотор протарахтел в последний раз, фыркнул и окончательно заглох, Кора потянулась своей отягощенной побрякушками рукой к тому, что помогает разрешать человечеству самые сложные проблемы. Впервые за все время, что они жили вместе, Билли воспротивился ее пьянству - просто из вредности. Он сжал ее запястье и не отпускал. Внезапно Билли понял, насколько отвратительно ему то, что он называл ее "восточным" отношением к жизни. Купить этот драндулет была ее идея. Она уплатила две трети его стоимости. Более того, она заявила, что прекрасно разбирается в моторах. Сам Билли честно признался, что не может отличить свечу зажигания от карбюратора. Поэтому именно Кора осматривала и оценивала на предмет покупки подержанные автомобили на аукционах Галвестона и наконец остановилась на этой "находке!" Она поднимала капоты и, неуклюже наклонясь, разглядывала снизу ходовую часть у десятков автомобилей, пока не сделала абсолютно неправильный выбор. Машина стоила на редкость дешево для "родмастера-47", да еще так радужно сверкающего, но Кора уверяла, что автомобиль надежен, как американский доллар! Она вложила в покупку тысячу долларов, а еще пятьсот добавил Билли, которому эти деньги пришли за переиздание в мягкой обложке отвратительной халтуры, написанной и изданной им под псевдонимом несколько лет назад, когда он еще активно занимался сочинительством.

И вот сейчас Кора потянулась к бардачку за термосом с мартини, потому что автомобиль, за покупку которого она несла ответственность, сломался черт знает где...

Но Билли схватил и вывернул ее руку.

Оставь в покое этот чертов термос, я не дам тебе напиться.

Какое-то время она сопротивлялась, а потом сдалась и неожиданно, по-женски, расплакалась.

После этого они долго сидели рядом в обитом изнутри кожей и потому превратившемся в парилку автомобиле и молчали.

Вдруг издалека до них донесся ровный рокот. Возможно, он шел со стороны моря, из-за мангровых деревьев, - от катера, а может, и с шоссе...

Кора сидела, как на иголках, нервно, как курица, крутила головой, поворачиваясь всем телом то к одному, то к другому стеклу, ее побрякушки бренчали и позвякивали, она то приподнималась, то снова неуклюже валилась на сиденье и, в конце концов, крякнув, почти выпала из машины, тут же, утратив равновесие, скатилась в канаву, ха-ха, снова выбралась на дорогу, вышла на самую ее середину и, завидев приближающийся мотоцикл, стала совершать руками невообразимые круги. Мотоциклист не мог проехать мимо при всем желании. Позже Билли напомнит Коре, что именно она заставила парня затормозить. Тогда же его привел в восторг не только неожиданный шанс на помощь, но, главным образом, внешний вид потенциального спасителя. Мотоциклисту, несомненно, кое-что перепало от этого благословенного солнечного места. Массивная, почти кубической формы, белокурая голова его переходила в шею (почти такой же ширины, как сама голова), гладкостью и гибкостью напоминающую мужской половой орган в ранней стадии возбуждения. Эта открытая шея и светлая голова явно не знали, что такое пасмурная погода. Огромные разлапистые кисти - ручки от златых Райских врат. А ноги, укротившие на время неистовство мотоцикла (который еще называют индейским), были так хороши, что даже зоркие глаза и чуткие пальцы Микеланджело, Фидия или Родена не смогли бы создать ничего лучше. Те же прямые и чистые линии, что и в творениях этих мастеров, которые запечатлели в камне увиденную в жизни красоту человеческого тела! Глаза спрятаны за солнцезащитными очками. Кора умеет оценить глаза, но для этого ей надо их видеть. Она может сказать молодому человеку в темных очках: а ну-ка, милый, приоткрой окна души своей! Она считает, что лучше Билли разбирается, с кем можно иметь дело, - ведь тот совершил много памятных ошибок в своей жизни. Позже Кора будет вспоминать, что в тот момент, когда она впервые увидела юношу на мотоцикле, внутренний голос сказал ей: берегись! Ты знаешь, дорогой, будет говорить она, от него прямо исходило ощущение опасности - сплошные красные сигналы, словно от светофоров, преграждающих тебе путь, когда осталось всего пять минут до отхода поезда. Возможно, сказано слишком сильно, но у Коры и правда были плохие предчувствия - не менее явные, чем открытое восхищение Билли новым знакомым.

А тогда, при встрече, парень вел себя крайне любезно. Убрав свои великолепные ноги с металлических поддержек, он соскочил с мотоцикла. Молча откинул капот автомобиля и склонился над ним. Пробыв в таком положении минуты две, не больше, он обратил к ним белокурый куб головы и ровным голосом объявил с бесстрастным выражением лица: накрылись опоры.

Что это значит? - спросила Кора.

Это значит, что вас надули.

И что нам делать?

Ничего. Сдать развалюху в металлолом.

О чем это он? - поинтересовался Билли.

Он говорит, сказала Кора, что накрылись опоры.

А что это такое?

Мотоциклист издал короткий, лающий смешок. Он уже снова сидел, расставив ноги, в чрезвычайно откровенном по форме кожаном седле, и тут Кора, в очередной раз покинув "бьюик", принялась с ним заигрывать в манере, которую даже геи сочли бы вульгарной. Для начала она положила свою унизанную побрякушками правую руку на несколько приподнятый передний конец сиденья - да так, что она оказалась не просто в непосредственной близости от тела юноши, а в прямом контакте с ним. Во взгляде блондина вспыхнуло любопытство, смешанное с презрением, и ситуация сразу же резко изменилась. Теперь он снова принимал участие в их судьбе.

В Бока-Ратон есть ремонтная мастерская, сказал парень. Я заеду - гляну, нет ли у них тягача. Думаю, найдется.

И он с ревом понесся дальше по дороге!

Через час и сорок пять минут приказавший долго жить "родмастер" отбуксировали в гараж мастерской, а Кора, Билли и новый знакомый обосновались втроем в небольшом домике для приезжих, в кэмпинге под названием "Дикарь", как раз напротив мастерской.

Кора извлекла-таки термос с мартини из бардачка, и на этот раз Билли ей не мешал. К нему вернулось доброе расположение духа. Кора, испытывавшая острое чувство вины из-за того, что в свое время настояла на покупке этой груды сверкающего металлолома, изо всех сил старалась сохранять хорошую мину при плохой игре. Она знала, что Билли никогда до конца не простит и не забудет ее промаха, и не могла понять, с чего это ей взбрело в голову изображать знатока автомобилей. Ей, конечно же, хотелось произвести впечатление на дорогого друга. Он намного больше ее знает, разбирается в самых разных вещах, и поэтому ей приходится время от времени притворяться, что она тоже кое в чем смыслит, хотя в глубине души Кора сознает, что являет собой нечто вроде исчерпывающей энциклопедии человеческого невежества почти по всем важным вопросам. Сердце ее в смятении: ведь она стала обманщицей, а стоит однажды обмануть - и от этого уже не отделаться!

Она притворилась, что хорошо разбирается в моторах, и тем самым поставила себя в неприятное, ужасное положение, по сути лишив Билли пятисот долларов. Как теперь расплатиться с ним?

Сердце Коры шепнуло: я люблю этого человека.

Но кого она любит?

В комнате три человека: она сама, Билли и парень с шоссе.

К себе она относится с презрением, а мужчины-атлеты ее никогда не привлекали.

Так вот он - страшный ответ! Она влюблена в Билли!

Я влюблена в Билли, шепчет Кора.

Это признание требует очередной порции выпивки.

Она встает и наливает себе мартини. К несчастью, кто-то, возможно, даже сама Кора, забыл закрутить крышку на термосе, и мартини нагрелся. Нет ничего лучше ледяного мартини, но нет и ничего хуже мартини теплого. Однако, учитывая такое необыкновенное открытие - то, что она любит Билли, что ж, после этого температура спиртного значения уже не имеет - главное, чтобы оно было!

Факт я признала, думает Кора. А что еще делать с фактом? Только признать, однако, признав, не стоит больше об этом болтать.

Никогда, пока будет существовать их команда, не облечет она в слова свои чувства к другу - даже в глубине собственного сердца...

Le coeur a ses raisons que la raison ne connait pas!

Это одна из ее коронных французских фраз, знанием которых она так гордится, - та, которую часто вспоминает сама и говорит другим.

Тем, кто не знает французского, она переводит:

Сердце угадывает то, что не под силу понять разуму!

Ха-ха!

После погружения примерно на полчаса в собственные мысли она вновь осознает свое присутствие в комнате.

Тем временем события развиваются следующим образом.

Билли уже разделся до трусиков и настаивает на том, чтобы блондин с квадратной головой последовал его примеру.

Сама Кора обнаруживает, что и в ее туалете под влиянием необычной для этого времени года жары произошли изменения.

На ней только трусики и лифчик.

Она смотрит без всякого интереса на квадратноголового юношу. Да. Великолепный торс, но он теперь значит для Коры не больше, чем составленная из отдельных кусочков картинка-загадка, которая являет в собранном виде корову, меланхолически жующую траву на типичном лугу, посредине которого торчит одинокое дерево...

Простите меня, друзья, говорит она, обращаясь к Билли. Я вспомнила, что мне нужно позвонить в Атланту.

Звонок в Атланту - условный знак между ними.

Этот знак означает: он твой - не буду мешать!

Натянув клетчатые брюки и захватив куртку, она выходит из комнаты.

Куда Кора пойдет? Недалеко, совсем недалеко.

Она прислоняется к пальме всего в каких-нибудь пяти метрах от домика. И курит в тени сигарету.

А в домике Билли начинает атаку.

Он спрашивает у мотоциклиста: я тебе нравлюсь?

Гм... (Неопределенный ответ на прямой вопрос!)

Билли наливает парню выпить, потом еще, в надежде получить более определенный ответ.

Ну, а теперь, что скажешь? Нравлюсь я тебе?

Ты хочешь знать, нравишься ли мне?

Да!

Как скотник - пастуху.

Мне неизвестны вкусы пастухов, озадачен Билли.

Не страшно, отзывается квадратноголовый блондин, будешь продолжать валять дурака - я тебе покажу!

Минута - это все равно, что посмотреть на вечность через микроскоп.

Не прошло и минуты, как послышался глухой удар.

Казалось, Кора поняла, что случилось еще до того, как услышала этот звук - не простое падение тела, а сознательная посылка его в нокаут, - и в ту же секунду оказавшись у двери, распахнула ее и вошла в дом.

Привет! - говорит она весело.

Кора делает вид, что не замечает распластанного на полу Билли и его окровавленный рот...

Ну вот, продолжает она, я и позвонила в Атланту!

Говоря это, она быстро скидывает с себя куртку и стаскивает брюки, но на этом не останавливается.

Отвлекающий маневр - вот что нужно!

Уже через десять секунд Кора абсолютно голая лежит на кровати.

Билли вываливается на улицу, а ей приходится терпеть самые мерзкие объятия из всех, что выпали на ее долю за долгую историю женского бытия, из всех - желанных и нежеланных и даже тех, которые она с трудом выносила...

Зачем нам все это?

Потому что мы оба одиноки. Думаю, все объясняется просто.

Но так просто не бывает! Разве ты этого не знаешь?

Но история на этом не кончается...

Любовные похождения стали похожи одно на другое. Один партнер - как слепок с другого, а ночи напоминают череду приливов и отливов, пока ты не остаешься утром один на мокром песке.

Что-то продолжается, что-то пребывает неизменным.

Им было по-прежнему хорошо вдвоем.

Мы друзья! - говорила Кора.

Она подразумевала нечто большее, но Билли вполне удовлетворяла эта формулировка - самая безопасная из всех возможных.

Иногда они озираются вокруг - и вместе, и поодиночке, и то, что они видят, напоминает луну, если смотреть на нее в мощный телескоп: безжизненные кратеры, голые равнины и недостаток света, - хоть его и много, но в нем - пустота.

Кальций - главный элемент этого мира.

Каждый по-своему представлял свою смерть. Билли предчувствует, что его конец будет трагическим. Кора же думает, что ее смерть безжалостно растянется во времени и она будет с болью сдавать позицию за позицией...

А пока они вместе.

Для Коры только это и имеет теперь значение.

Города!

Вы, гомики, знаете хорошие места, но отыскать их не можете!

Ни один мэр не вручил им золотого ключа от своего города, нигде не встречали их с развернутыми шелковыми знаменами, хотя они объездили почти все города в северной части западного полушария, южнее Северного полярного круга! Ха-ха, почти все...

Множество городов!

Иногда они просыпаются рано и, слыша за окном шум пробуждающегося города, задумываются, где на этот раз оказались.

Они - двое из одной команды, которые сбились с обычного человеческого пути, и, надо сказать, сбились основательно.

В сторону жестокости? Нет. Все не так просто.

В порок? Нет. Тоже не то.

Тогда куда?

В нечто противозаконное? Естественно!

Ночью руки обвивают другое тело - и никаких тебе вопросов!

А утром - уверенность в том, что они останутся вместе, что бы ни случилось, а также - в том, что тебя не предадут, не обманут, не обокрадут.

Пьяница и гомик, которые вместе ездят по стране, двое из одной команды, и конца этому странствию не видно.

Иногда они просыпаются рано и слышат, как пробуждается город, оживляется движение транспорта и звучит приглушенное шарканье множества спешащих на работу ног - обычное каждодневное возобновление городской жизни, и они задумываются о ней, глядя на все как бы с высоты птичьего полета.

В этой жизни есть радио, газеты и телевидение, которое Билли зовет "постаревшим варьете", и все в ней понятно, и на все есть раз и навсегда установленный взгляд.

Но когда вы думаете над этим в единственное подходящее для размышлений время, все, что вы можете, - это всего лишь повернуться на другой бок.

Два спящих рядом изгоя, между которыми иногда лежит очередной незнакомец...

Однажды утром зазвонит телефон.

Кора спит более чутко и быстрее поднимается, поэтому к телефону подойдет она.

Плохие новости!

Прикрывая ладошкой трубку - инстинктивный жест человека, которому приходится многое скрывать, - она крикнет Билли:

Билли, Билли, просыпайся! Во "Фламинго" облава! Полиция! Собирай вещи!

Она сообщает об этом почти весело, и так же весело они укладывают чемоданы: ведь сбежать от опасности - немалое удовольствие.

(Большинство снов - так или иначе об этом: мы убегаем или улетаем от преследования, и нам является во сне наша праматерь с крыльями...)

Так они и метались - из Майами в Джексонвилл, из Джексонвилла в Саванну или Норфолк, всю зиму кружили они по Югу, а весной вернулись на Манхэттен, две птахи, летящие рядышком против ветра, ничего реального в их жизни, кроме их команды, да и она почти призрачна.

По утрам Кора хрипловатым голосом, тихо, чтобы не потревожить его сон, заказывает завтрак, и только когда кофе приносят, мягко произносит: Билли, Билли, твой кофе...

Она передает ему чашку, в которой ложечка постукивает, как кастаньеты, иногда проливает немного жидкости на постель и со смехом говорит: дорогой, прости меня, ха-ха!