Константин Кропоткин. "Дневник одного г." - всего 99 руб. Закажи прямо сейчас! >>

Герои популярного в середине 2000-х годов сериала Константина Кропоткина - "Содом и умора" возвращаются на Gay.Ru! Роман, признанный в 2007 году "Книгой года" читателями нашего проекта и позже изданный в Германии, не забыт до сих пор.

...Кирыч, Марк и пес Вирус снова с вами по вокресеньям весной 2011 года.

А также - "Русская гей-проза 2010" с "Другими-разными" Константина Кропоткина.

Гудела электрическая бритва, кричало радио, повизгивал пес, а прочувствованное мурлыканье покрывало все это многоголосье.

Я думал.

Говорят, сюжетов на свете раз-два и обчелся. Бродят по произведениям одни и те же сказки. Там - Золушка, здесь Спящая царевна, а вот и Мальчик-с-пальчик мимо пробежал. Сюжет, который в последнее время повторяется в моей жизни до неприличия часто, напоминает мне сказку о Красной Шапочке - в той ее части, где мамаша, глядя на нелепый дочкин "look", сообщает, чтобы она лесом шла, к бабушке.

- Я с тобой в таком виде не пойду, - сказал я Марку тем пятничным вечером, стоя рядом с ним в коридоре перед зеркалом.

По совести говоря, я просто устал, набегался за день, но нужен же какой-то повод, чтобы опять в старики не записали.

- Если хочешь, могу дать тебе настоящий корсет. Он тоже из шотландки сшит. У тебя будет вот такая талия, как у настоящей куколки. - Марк соединил большие и указательные пальцы, изображая кружок.

- Прекрасно. Просто прекрасно. Неси скорей. Наряжусь баобабочкой и пойду на базар, сводить с ума торговцев урюком.

Новый знакомый Марка, шотландец Майк, позвал его на вечеринку - разумеется, шотландскую, что разбудило в нашем сожителе буйный дендизм. Марк надумал пойти в гости в настоящем шотландском наряде, приобретенном в самом настоящем Эдинбурге и с той поры ни разу ненадеванном. Наряд его состоял из синей плиссированной на заднице юбки в темно-зеленую клеточку, белой рубахи на шнуровке, черных штиблет со странными завязочками, мохнатого ридикюля, болтавшегося прямо на чреслах, металлической булавки в форме меча, скрепляющей подол и...

- ...а это, - с горящими глазами пояснил мне Марк, - называется "флэш", - к высоким белым гольфам он приделал что-то вроде подвязок - мини-флажки на резиночках, тоже зеленые, юбке в тон.

- Жаль, что не в кружевах, - только и смог вымолвить я.

- А как ты думаешь, что шотландцы под юбкой носят?

- Я тебе кто? Айвенго без головы?

- Я вот думаю, что без трусиков как-то негигиенично.

Меня чуть не вырвало - трусы он называет "трусиками".

- Стринги надень. Уверен, что у тебя есть.

- Есть, ага, - утвердительно кивнул Марк, белый пух на голове дрогнул. - Мне в Амстердаме на карнавале подарили. Одна девочка прямо с машины бросила розу пластмассовую, а в розе были трусики. Красные, с кружавичками. Но такие сейчас, наверное, овердресс. Я понимаю, если для романтического вечера.

- Так у тебя с шотландцем всего лишь крепкая мужская дружба?

- Он позвал нас в гости и все.

- Если бы было "все", ты бы не нарядился в эту чертову клеточку и про трусы не спрашивал.

- Стал бы я Кирю с собой брать, если... Ну, скажи, чего он все время ругается? - крикнул Марк в сторону ванной, где громко брился наш третий сожитель.

- Илюш, ты ж сам хвалил шотландцев, - крикнул в ответ тот, - Помнишь, на праздник Святого Патрика на Арбате. - Кирыч в импровизированной сказке играл пока второстепенную роль, но если дело зайдет достаточно далеко, то и ему придется выйти на первый план - в роли бравого охотника, высвобождающего бедовую Красную Шапку. - Пойдем, чего тебе дома киснуть.

- Вот если бы ты надел шотландский килт, то я, может, и пошел бы, а с ним - ни за какие деньги.

- Почему это? - Марк обиженно поджал губы.

- Если в шотландской юбке ходит здоровенный мужик, то это просто здоровенный мужик в шотландской юбке. Если ее надевает принцесса, вроде тебя, то получается недоделанный трансвестит. Корсет тебе самому пригодится. У тебя, Марусь, будет вот такая талия, - я сложил пальцы в фигу.

- Консерватор.

- Фря шотландская. Когда ты, наконец, себе регулярную половую жизнь заведешь? Твоя сублимация точно до добра не доведет.

- И что ты будешь без нас делать? - Кирыч вышел из ванной, стирая полотенцем со щек остатки мыльной пены. Наряжен он был, слава яйцам, самым рядовым образом: рубашка, джинсы, безрукавка в клеточку.

- Что буду делать? Само собой, устрою разнузданную оргию, как предписывает мужеложцам мировая общественность. Телевизор посмотрю.

- Это без кабеля-то?

У нас что-то со связью случилось: отказал и Интернет, и все сотни телеканалов, на которые мы подписались. Мастер обещал явиться позавчера, да застрял где-то. Наверное, его волк по дороге съел.

- Жили же люди как-то с пятью каналами, - сказал я. - И без всяких оргий.

- А еще раньше была одна только программа. Она все время показывала программу "Время", - сказал Марк.

- Это еще цветочки, Марусенька, я вот сейчас из чулана бабушкин граммофон достану, - также сладко проговорил я, - Знаешь, как он гудит, если им по пустой голове дать.

- Говорю же, консерватор. Ты скажи лучше, надевать трусики или не надевать?

- Я тебе кто? Венеролог?

Как Марк решил эту проблему, я выяснил чуть позже, а тогда лишь отметил, что удалился сожитель с видом вполне удовлетворенным.

Удовлетворенным настолько, что Кирыч, последовавший за ним, попросил рано их не ждать.

Не очень-то и хотелось.

* * *

Содом и умора.

С ума сошел довольно поздно. Часа через три или четыре.

Сказать точнее трудно - когда оказываешься с телевизором один на один, а делать ничего не хочется, то время тянется длинной лентой, скорее, темной, чем светлой, скорее, вязкой, чем упругой. Погрузившись в эту массу с головой, быстро теряешь счет минутам.

Каналов в моем распоряжении осталось всего с десяток - не было возможности ни спрятаться в причудливые киношные байки, ни увлечься тайнами природы, ни уплыть вслед за былями об иных городах и странах. Телеменю было скудным, хоть и разнообразно оформленным. Как выяснилось, если один канал озабочен государственным заказом, а другой канал, якобы частный, рейтингами, то друг от друга они отличаются только темпом - у частников лишь пластинка быстрей крутится.

На третьем говорили об экстремизме. Шла девочка-чукча по столице своей родины, осматривала город, в котором ей предстояло получать высшее образование; "эй", сказал ей кто-то, она оглянулась и получила в лицо; сломали нос, но желание получать образование не сломали; "я мечтаю учиться в МГУ", - долдонила укутанная в бинты маска.

На первом канале орудовала сваха. "Если вы хотите изменить цвет волос, то не забудьте спросить, понравится ли это вашему мужу, - рекомендовала немолодая женщина с заплывшим лицом припудренной алкоголички, - Цвет волос меняет вашу ауру...". Тетка с белым колтуном на голове послушно внимала, ради замужества готовая на любой домострой.

Далее, переключая каналы, я получил вопли неопрятных стариков, толкующих о своей роли в мировом историческом процессе; гогот конеподобной девушки, тискающей маленькую собачку на фоне блестящей витрины; пальбу мясистых незнакомцев где-то в лесах среднерусской возвышенности, ор дородной певицы, нарядившейся живой рифмой собору Василия Блаженного...

Но последней каплей стала бабуля в простом цветастом платке.

"...на теле обнаружены множественные ножевые ранения", - сообщил вначале озорной женский голос за кадром, а на экране в упор на меня посмотрел старик с костистым лицом и зализанными редкими волосиками над высоким лбом. Как проинформировала невидимая женщина, человека с фотографии убили в каком-то клубе. Буквально вчерашней ночью потыкали ножом прямо на танцплощадке, человек упал, и, поскольку народу было много, посетители не сразу и собразили, что он мертвый, а не пьяный, а как сообразили, стали бечь, кто куда, потому что клуб этот пользуется сомнительной репутацией. "Пять ножевых ранений, - бодро сообщала бестелесная криминальная хроникерша, - Обстоятельства выясняются...". Потом замелькали нечеткие картинки: мужчины в униформе оцепили здание со знакомой невысокой лесенкой и светлой дверью. "На баржу их всех, и утопить, как кутят поганых", - вылезла на экран бабуля в платке, какой, наверное, носила и ее собственная бабка, а у той была своя бабка, которая также тряслась, желая смерти каким-нибудь - по тем временам актуальным - "страмотникам". Бабке в платке, распухшей во весь экран, содомиты не по душе пришлись: "Развели тут вертеп! У нас ночь-полночь, а они музыку крутят!".

Я лег на диван, уставился в потолок. Тут и накрыло. Все неверно, неправильно, нечестно, несправедливо - и угрожающе. Плохо все, все очень плохо, и никогда не будет хорошо.... Я вспомнил одного юношу, которого все время колотят за чернявость. Затем подругу Лильку вспомнил, которую один дебил едва не изнасиловал, потому что она его провоцировала (слава яйцам, у мужчин есть яйца, существование которых помогает слабым девушкам в трудную минуту). Я вспомнил знакомого, который получил по голове кадкой за свое гостеприимство. Я вспомнил... - да, мало ли что я вспомнил, в этом большом алчном городе вечно кого-то били и мучали. Буквально вчера один приличного вида мужчина рассказывал мне про особый российский путь; из речений его следовало, что великой стране незачем на кого-то равняться, весь мир скоро будет равняться на нее, потому что страна так хочет - особая страна с своей альтернативной человечностью.

В общем, утробное ворчание пришлось как раз кстати.

Издавал его, конечно, Вирус. Нашел что-то вкусное в комнате у Марка - ботинок, например, или коробку конфет. Но звуки эти служили отличным напоминанием, что чудовище никуда не девалось - огромное, оно только и ждет, чтобы сожрать тебя с потрохами. Не потому что ты плох или хорош, не потому, что ты стар или молод - просто потому, что жрать хочет, а утроба его ненасытна.

Обло, озорно и лаяй.

По телевизору уже вовсю показывали черно-белое кино: две носатые брюнетки, старая и молодая, ругались по-испански, а переводчик переводил монотонным жестяным голосом: "Твоя мать - руина. Кто тебе сказал? Мой дантист. Он посмотрел мне в рот и сказал, что не может заниматься руинами. Он сказал, чтобы я купила себе вставную челюсть. Не слушай его, он - идиот. К нему ходят богачи. Все равно не слушай. Я заявлю на него в полицию, его на всю жизнь посадят в тюрьму. Ты поможешь мне написать заявление? Да, и подпишусь "Дочка Руины"..., - ожесточенно тряся руками и волосами, женщины отправились вдоль длинного невспаханного поля....

* * *

Дневник одного г.

Они вернулись заполночь. Я уж и заснуть успел, и проснуться, и снова заснуть, так и не поняв толком, чем же закончились похождения экспансивных испанок.

- Значит, так, - едва оказавшись в гостиной, с азартом начал Кирыч, - Я все запомнил. На первое были перепелиные яйца, жареная кровяная колбаса, яблочные дольки жареные. С имбирем, вроде, я не понял, - еда не оставляет Кирыча в покое. Чем больше он себя в еде ограничивает, тем больше она вторгается в его речь, - На второе ели лосося жареного со специями, вареную картошку и огурцы сладкие.

Скудно, подумал я, а сам сказал:

- Скучно.

- Вкусно-вкусно, - горячо заверил меня Кирыч.

- Ага, - признал и Марк, явившийся почему-то в чужом сером пальто до пят. - Только огурцы были кислые.

- Сладко-кислые, - поправил Кирыч.

- Гадость в общем, - сказал я, не любя межеумочных состояний даже в кулинарии.

- А на десерт, конечно, виски, - довершил свой оживленный рассказ Кирыч, - со взбитыми сливками, малиной и какими-то хрустящими штучками, типа хлопьев.

- Так вы только ели?

- Потом они петь начали что-то грустное, - сказал Марк. Он скинул пальто на пол и принялся освобождаться от юбки, расстегивая ремни на бедрах. - Такая грустная песня. Майк ее с детства знает, еще его бабушка пела в его родной деревне.

- И ты, конечно, зарыдал в три ручья.

- Ты что? - Марк повертел пальцем у виска; юбка пала на пол, а тело сожителя предъявило оранжевое великолепие, тесное, узенькое и с мелкими синими буковками на резинке, - Шотландцы бывают только двух типов. Красивые и страшные, как картошка.

- И что? - я не мог отвести от трусов глаз.

- Они там все были второго типа.

- А как же твой Майк?

- Он не мой.

- Ты хочешь сказать, что твоей красоты все были недостойны? Эстет, - я фыркнул.

- Зато квартира большая, - сказал Кирыч. - Заблудиться можно.

- А что, Марусь, тебе в самый раз. По размеру.

- Повторяю для непонятливых, - заявил Марк, распутывая уже шнуровку на вороте рубашки. - Шотландцы бывают двух типов...

- Понял-понял, - перебил его я. - Гуманитарную помощь ты уже не оказываешь.

- Когда как, - рубашку сожитель отправил туда же, где кучей валялось пальто и юбка.

Я решил поменять тему.

- Как ты справился с главной шотландской дилеммой, я уже вижу, а как насчет настоящих шотландцев? Носят? - я поглядел на оранжевые трусы.

- Ну, Майк сказал, что... - Марк, наклонившись, прошептал.

- И ты звал меня на это мероприятие? - выслушав, не смог удержаться я от вскрика. - Чтобы я сидел с ними за одним столом? На э т и х стульях?

- Да, будет тебе! Они все одетые были. Даже скучно, как будто не шотландцы.

- Расскажи лучше, откуда у тебя чужая верхняя одежда, - усмехнулся Кирыч.

Марк вздохнул.

- Майк дал. Ему было за меня стыдно. Попросил прикрыться.

- Консерватор, - я возмутился. Нет, братцы мои, это черт знает что, какой-то хрен смеет указывать, что человеку носить. Нашелся дипломат. Да не пошел бы он в свою Шотландию клеточки считать! У нас, у русских, свои правила!

- Я какую-то неправильную юбку надел, - уныло рассказывал Марк, - Я не понял, в чем там дело.

- Эх, ты, горе луковое, - сказал я, подумав, что сюжет-то был не про Красную Шапку, шедшую лесом, а про гороховую принцессу, которая ошиблась дворцом. Не оценили шотландцы Марусин сексапил.

Далее из-за кулис на авансцену, а точнее из комнаты в гостиную выбрался Вирус. В зубах его был игрушечный медведь, привезенный Марком из заграниц. Из коричневого плюшевого брюха сыпались разноцветные кругляши.

- Ай, таблеточки, - растерянно сказал Марк.

Застыл, как каменный - мраморным изваянием в оранжевых трусах.