Я думал целых двадцать минут, а слов на листке набралось всего пять.

"Попка" мне не нравилась манерностью, а "ягодицы" не подходили по смыслу. По этой же причине не годилась "корма", означающая часть тела, а не емкость, в которую можно что-то поместить. "Не суйте в корму бутылки из-под шампанского", - звучит глупо и неправильно.

- Сфинктер! - воскликнул я и с преувеличенным восторгом внес слово в список.

Словесная жила еще не иссякла, но радость по этому поводу была какой-то чрезмерной. "Не слишком ли бурно выражаете эмоции, батенька?" - спросил я сам себя и ухватил-таки за хвост мышь, которая все время скреблась где-то: радоваться мне было совершенно нечему, ведь в профессиональном смысле я именно там и оказался - в жопе, как бы она ни называлась.

Смертельно обидевшись, Сим-сим меня уволил.

- Вам стоит подумать о другой профессии, - по-отечески улыбаясь, сказал он на прощание. - В приличную газету вас не возьмут.

- Тогда займусь отстрелом редакторов, - пообещал я, стараясь казаться невозмутимым, но голос предательски дрогнул.

Чтобы не дать Сим-симу вполне насладиться своим торжеством, я поспешно покинул редакцию. Будь я разумным молодым человеком, то, наоборот, кинулся бы к ногам Сим-сима, умоляя о прощении. Он любит такие сцены и наверняка дал бы мне шанс искупить вину.

К сожалению, Сим-сим был стар и связей у него накопилось достаточно, чтобы исполнить свое обещание.

- Что вы! Нам своих некуда девать! - замахали руками в одной приличной газете.

Я огорчился.

- С чего вы взяли, что умеете писать? - сказали в другой приличной газете, брезгливо поднимая за уголок бумагу с моей автобиографией - будто лягушку за лапу.

Я подавился слюной.

- Нам графоманы не нужны, - отрезали в третьей приличной газете.

Ярясь и кляня редакторскую круговую поруку, я оставил в покое приличные газеты и порыскал в той части Интернета, куда из брезгливости заглядывал редко, да и то спьяну. Уже через неделю я имел удостоверение сотрудника развлекательного журнала "Сиськи" и полную свободу действий.

- Короче, пиши так, чтобы читатели кайф ловили, - изложил кредо журнала хозяин.

По паспорту он, наверное, был Дмитрием, но все обитатели редакции, расположившейся в четырех комнатах на седьмом этаже окраинного высотного дома, называли его - "ДимОн".

Увидев его в первый раз, я подумал было, что тут что-то с ударением напутали. Владелец "Сисек" был, скорее, похож на демона, испорченного цивилизацией: смуглая, будто обгорелая кожа, блестящие черные глаза, вечно всклокоченные черные волосы с проседью, золотые зубы и темный пиджак, трещавший по швам под напором жиреющих мускулов...

Впрочем, вел он себя по-человечески. Изучив мое резюме, Димон предложил штатную работу и фиксированную зарплату, даже большую, чем я получал в "Листке". От меня требовалось только...

- Расслабиться и получать удовольствие! - хохотнув, скомандовал Димон.

Это означало, что мне не надо выискивать правду жизни, ковать фразы, мудрить над метафорами. Надо писать так, как Бог на душу положит - чтобы текло само и других зажигало.

- Я попробую, - неуверенно сказал я.

"Сиськи" оказались уважающим себя изданием и некоторые слова категорически запрещались. По требованию Димона их полагалось заменять медицинскими синонимами.

- Почему жопу нельзя назвать жопой? - возмутился я, устав придумывать синонимы, которые увеличившись до шести штук, дальше не плодились.

- Да, уж, - посочувствовал Кирыч.

Поначалу моя новая работа его смутила. Разглядывая "Сиськи", выданные мне Димоном для ознакомления, он непонимающе хлопал глазами. Но когда я сказал, сколько мне там будут платить, Кирыч удовлетворенно кивнул и даже пожал руку - поздравляю, мол.

- Да, уж, - сказал Кирыч. - Жопа есть жопа.

- Хоть жопой назови ее, хоть нет, - продолжил я и, заметив, что Марк брезгливо сморщился, сделал парафраз более явным. - Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенства, каков он есть...

"Сиськи" неожиданно сделали из Марка моралиста. "Мне говорить-то такое стыдно, а ты там работать хочешь", - укорил меня он, словно ради этого журнала я отказался от тысячи более лестных предложений.

Разозлившись, на следующий день я купил словарь русского мата и весь вечер с наслаждением зачитывал вслух наиболее смачные куски. Марк притворялся глухим, чем меня лишь раззадорил.

- В отличие от мозгов, жопа есть у всех, - назидательно сказал я, глядя Марку прямо в глаза.

Он поджал губы.

- Только глупые и недалекие люди стесняются говорить о "жопе", - сурово продолжил я.

- Фи, - вымолвил он.

- Все остальные с удовольствием посылают друг друга в означенное место и отнюдь не считают это чем-то кощунственным! А есть такие уроды - они педерастами зовутся, - с показным возмущением сказал я - Знаешь, чего они с жопой делают?

- Ну, не на-а-адо, - сдаваясь, страдальчески заблеял Марк. Испугался, что я опять начну рассуждать об особенностях однополого секса в выражениях, половину из которых он не понимал, а другую половину знал по вышеозначенному словарю.

По мнению Марка, заниматься "этим" можно, но говорить нужно только в ботанических выражения - цветочки, там, пестики-тычинки... Редкое ханжество.

- Ребята, не ссорьтесь, - вступил Кирыч.

Глядя на жалкую марусину физиономию, я сменил гнев на милость. В конце-концов жопой я интересовался не столько из мести, сколько по служебной надобности.

- Не сблеванешь? - задушенным шепотом спросил я.

- Неее, - также шепотом пообещал Марк не очень уверенно.

До 67-й больницы нам пришлось ехать в переполненном троллейбусе. То ли от телесного изобилия, которое припечатало нас к стеклу, то ли из-за застарелой обиды, я начал тиранить Марка:

- Врешь ведь, знаю, что сблеванешь, а заодно и меня опозоришь. Вот чего тебе дома не сиделось? Валялся бы на диване, телек смотрел, так нет же, поперся. На диво дивное, чудо чудное ему захотелось поглядеть. А что я сейчас врачу скажу? Ты кто?

- Скажи, что я фотограф из журнала, - предложил Марк, к своему счастью услышавший лишь окончание моего монолога.

- А фотоаппарат где? - спросил я. - Лучше уж сразу правду.

- Какую? - заранее ужаснулся Марк.

- Самую неприглядную. Скажу, что ты - жополюб.

- Скажешь тоже.

Тут объявили нашу остановку, которую мы едва не пропустили, застряв в толпе, которая никак не хотела с нами расставаться. До больницы еще пришлось еще топать пешком, но нам было уже не до перебранок - мы договорились на пять, а сейчас было уже без десяти.

- Сивыч, - представился мужчина с крупным носом, шишковатой головой, на затылке едва прикрытой седыми волосами.

"Ну и фамилия", - подумал я.

Вместо того чтобы пожать мою руку, он вынул из кармана платок размером с наволочку и громко в него высморкался.

- Пройдемте, - сказал он, даже не спросив, зачем мне понадобился провожатый.

"Наверно, к нему все ходят группами, - подумал я. - В одиночку пережить такое зрелище невмоготу"

Раздумывая над этим, я оказался в комнате, которая звалась ординаторской и мало чем отличалась от любой другой ординаторской любой другой московской больницы. Отличие я обнаружил, лишь хорошенько оглядевшись. На платяном шкафу стоял стенд с привинченнымии к нему предметами, большая часть которых хорошо бы смотрелась на помойке. Зловещего в них не было ровным счетом ничего: мыльница, вилки, флаконы от дезодорантов, даже кукла Барби с покореженными ножками.

"Назначение этих предметов - служить наглядным пособием для врачей, которые занимаются лечением прямой кишки. "К чему им это?" - спросит недогадливый читатель. И слава Богу, значит, неведомы ему скорби, с которыми сюда, в проктологическое отделение, практически еженедельно попадают люди", - само собой сочинилось название будущей статьи.

Врач с дикой фамилией вытащил из ящика своего стола указку и начал водить ей по стенду.

- Видите бутылку? - спросил он.

- Из-под "Кока-колы", - вслух отметил Марк.

- Мы извлекли ее из прямой кишки 16-летнего подростка.

- Страсти какие! - не удержался Марк.

- А ее вы тоже?.. - осторожно спросил я, показывая пальцем на железную кружку сантиметров десять в диаметре. Точно в такой мы варим яйца к завтраку или молоко, когда простужаемся.

- И ее тоже, - подтвердил врач.

- Не может быть! - ахнул Марк.

Заметив наш неподдельный интерес, Сивыч разговорился. Он поведал нам:

- о пенсионере, который сильно повредился, играя с куском арматуры;

Я побледнел.

- о некоем рабочем, который потерял в собственном заду фаллоимитатор и после операции потребовал его обратно.

Меня затошнило.

- о неизвестном гражданине, который сбежал сразу после операции, во время которой на свет была извлечена лампочка.

Мне захотелось на волю.

Марк слушал, открыв рот, и ничуть не смущался.

- А смертельные случаи бывали? - деловито осведомился он.

- От этого не умирают. От стыда разве только, - сказал Сивыч и в подтверждение оглушительно чихнул.

- Будье здоровы! - сказал Марк.

- И вы... тоже, - прочихавшись, ответил доктор Сивыч. - Заходите, если что...

- Обязательно! - пообещал я и лишь потом понял, что сказал глупость.

По личной надобности я сюда не собирался. Честное слово, игрища с арматурой мне глубоко чужды. Вот и врач, подтверждая мою правоту, опять издал пронзительный звук.

- Апчхи!

Уже на следующее утро у меня текло из носа, гудело в голове, а глаза слезились. Классические симптомы гриппа, что бы там ни говорил про пыль вчерашний проктолог. Глядя на меня, Марк взволновался.

- Что-то в горле першит, - озабоченно сказал он, пару раз кашлянув и с тревогой прислушавшись к себе. - Ох, не заболеть бы. Надо травки заварить. Ромашек всяких...

Марк полез в шкаф, где хранятся кастрюли, погремел там немного и вынырнул с пустыми руками.

- Где у нас кружечка? - спросил он. - Маленькая такая, вся из себя железная.

Конечно, мне целебной травки не полагалось. Озабоченный своим здоровьем, Марк и не подумал, что кому-то кроме него тоже нужно лечение. Другие и так выздоровеют. Или подохнут сами собой...

- В жопе, - злясь, ругнулся я сквозь зубы.

Как ни мала коллекция Сивыча, она, похоже, сильно изменила наши с Марком взгляды на мир. Отныне мы вынуждены на любой предмет смотреть еще и с "этой" точки зрения. Мне от этого сделалось неуютно.

- Цветики-цветочки, у меня в садочке... - стонал Димон, утирая слезы.

Минут пять он ржал и колотил руками по столу. Мой текст "Как вытянуть репку из дедки" ему очень понравился.

- Я ж говорил, что получится! - наконец утихомирившись, сказал Димон и дружески похлопал меня по плечу. - Слушай, может тебе рубрику какую-нибудь дать? - он на мгновение задумался. - Во! Будешь писать про педиков - ну, там, голубая луна, трали-вали...

Стоит ли удивляться, что мне в "Сиськах" понравилось? В конце-концов, кто откажется получать хорошие деньги за то, чтобы называть все вещи своими именами?... Или точнее, почти все вещи. Жопа не в счет.