- Спокойной ночи! - сказал Марк голосом мальчика-паиньки и скрылся в своей комнате.

Кирыч сделал телевизор погромче и подсел ко мне на диван.

- Думаешь, у него все в порядке? - зашептал он, оглядываясь на дверь марусиной комнаты.

- С головой ты имеешь в виду? Подумаешь новость! - усмехнулся я и громко добавил, - Маруся, скорбная главой, в домашнем мраке мне явилась и, ухнув вещею совой, вдруг крыша с треском обвалилась...

Я с надеждой посмотрел на полоску света, пробивавшуюся через щелястую дверь марусиной спальни. Марк на провокацию не поддался. Милой сердцу свары сегодня не получится. Я разочарованно поворочался на диване. Вечер обещал быть скучным. Чипсы, пиво, телевизор - рядовой мещанский набор.

Браниться с Марком было моим любимым развлечением. Чем меньше оснований, тем нестерпимей зуд посыпать его голову проклятиями. Просто так, из вредности. Надо же тренировать вянущее злоязычие.

Марк от природы - идеальная жертва. Как взглянет своими оленьими глазами, как ресницами хлопнет, так сердце кровью обливается - как же ты живешь-то, малыш, в этом безумном, безумном мире. То что "малышу" тридцатник стукнул, в расчет как правило не принимается.

- Маленькая собачка до старости щенок, - объясняет эту странность Кирыч.

Против вечнозеленой Маруси мне, например, предъявить нечего. Говорят, что если у супругов большая разница в возрасте, то тот, кто старше, выглядит моложе, а тот, кто младше - наоборот. Подсчитывая морщины (две глубоких, остальные 10 еще мелкие), я злюсь на тех, кто придумал распространить это правило и на гей-пары. Видимо, Кирыч сделан из негибкого материала, поскольку живет в полном согласии со своим возрастом. Так что стремительно стареть приходится мне. Едва разменяв третий десяток, я, кажется, уже сравнялся возрастом с Кирычем, которому вот-вот стукнет сороковник. Кремы, маски и прочая оздоровительная дребедень, которая по словам Марка меня обязательно омолодит, помогает мало. В лучшем случае как аутотренинг: намажешь морду белой слизью и начинаешь себе врать... Красота и молодость входят в мои поры... Еще немного и меня будут называть "деточкой", облепят подгузниками... А я буду пускать слюнявые пузыри и пребывать в сладкой увереннности, что жизнь прекрасна...

- Прекрасно..., - проговорил я вполголоса, пытаясь убедить себя, что и вечер удался.

Съеденные чипсы отложатся новой жировой прослойкой, а морщин лишь прибавится - я заранее скукожил лицо, думая о том, каким я увижу себя завтра в зеркале - на традиционном ежеутренннем осмотре: эта выпуклость над трусами еще не похожа на арбуз, но когда-нибудь обязательно им станет.

- Прекрасно! Прекрасно! - повторил я, стряхивая неприятные мысли.

- Марк в последнее время сам не свой, - продолжил Кирыч развивать свою мысль, - Все ночи дома. В клубы не ходит. Ему даже звонить перестали.

- И слава Богу, - сказал я, - Наконец-то можно вздохнуть спокойно. Мне уже надоела эта брачная карусель. Не успею я запомнить имени одного "жениха", как он тащит в дом нового.

- Вчера полночи не спал. И стонал. Жалобно так, - сказал Кирыч.

- Ты-то откуда знаешь! - рассердился я. - Тебя же пушкой не разбудишь.

Признаваться в собственной ненаблюдательности не хотелось. Ведь и правда, когда я часа в три встал воды попить, у Марка свет горел. Рыданий я, правда, никаких не слышал. Но ложь - не в характере Кирыча. Пораскинув мозгами, я согласился, что Марк стал вести себя, по меньшей мере, странно. С нами почти не сплетничает. Вечерами сидит запершись в своей конуре. С пакетом молока! Он ведь с детства его ненавидит! А теперь говорит, что оно улучшает пищеварение и навевает приятные сны.

- Смотри, что я у него в сумке нашел! - сказал Кирыч и кинул мне на колени тостый том.

- Что-то я не замечал у тебя склонностей к сыску, - пробормотал я, вертя книгу так и эдак.

Красные буквы на черном фоне кричали "Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить". Автор - А. Кенигсберг. С обратной стороны фолианта на меня посмотрел некрасивый тип в толстых очках и глубокими залысинами - распространенная в литературных кругах порода "ботаник". Хм, "Кенигсберг". Псевдоним немудрящий. Может, мне тоже, подписывать свои статейки: "Илья Москва" или "Илья Караганда"? А лучше - "Илья Касабланка"!

- Не вижу криминала, - хмыкнул я. - Мальчик наконец-то захотел понять, чем же это он занимается последние десять лет. Взрослеет!

- Закладка лежала здесь, - продолжал настаивать Кирыч.

Он открыл книгу на главе под названием "СПИД не спит". Я растерялся. Заказывали нерядовой вечер - нате вам, подавитесь!

- Не хочешь ли ты сказать?.. - начал я.

- Вот именно! - со значением сказал Кирыч.

Я замер, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Вдох - выдох, вдох - выдох. Голова чуть откинута назад, позвоночник прямой, но не напряженный. Вдох-выдох, вдох-выдох. В ситуациях, которые требуют от меня спокойствия и выдержки, я вспоминаю завет подруги Татьяны. Как одинокой матери троих охламонов ей нужны железные нервы. Чтобы не сорваться на хулиганистых отпрысках, она часто пыхтит на манер роженицы.

Мне не помогло. Я завопил, силой легких удивив даже себя самого:

- Я этой сволочи все космы выдеру. Этому, как его, с алмазным зубом! Который Марка на дачу возил! У него же на лбу было написано "Болен". Говорил же, не якшайся со всеми этими пафосными дяденьками, доведут они тебя до могилы. Так нет же! Марусе хотелось со знаменитостью признакомиться. Сколько продлился их роман? Неделю?

- После дачи и закончился, - вспомнил Кирыч.

Несправедливо! Стоит сказать какую-нибудь гадость, как она обязательно сбывается. Те, кто там, наверху, распоряжается рассылкой бед и горя трудятся без перерывов и праздников. Чего не скажешь о конкурирующей фирме, заведующей доставкой счастья.

- Что же делать? - тоскливо спросил я, и скрючился на диване в позе эмбриона, будто это мое тело грызет смертельный вирус.

- Для начала прижать Марка к стенке, - продемонстрировал Кирыч активную жизненную позицию.

- И душить, пока не признается, - недобро усмехнулся я.

- Марк! Ты спишь? - спросил Кирыч, подойдя к его двери, - Я же знаю, что не спишь. Выйди на минутку. Нам с тобой поговорить надо.

За дверью послышался шорох и сдавленный писк.

- Открывай! - громко потребовал я.

Марк, видимо, понял, что я не в том настроении, чтобы шутить шутки, поскольку дверь заскрипела и он высунул кудлатую голову.

- Чего надо? - нагрубил он.

- Не смей так разговаривать с родителями! - фальцетом сказал я, маскируясь под "мамочку" - это должно было успокоить марусину подозрительность.

Тактика оказалась неудачной. Марк не успел закрыть дверь лишь благодаря нашей ловкости. Мы с Кирычем, не сговариваясь, схватили его за руки и вытянули из спальни. Я указал место, которое Марку надлежало занять, а Кирыч, скрестив руки на груди, загородил дверь спальни - отрезал путь к отступлению.

- А теперь рассказывай! - сурово сказал я.

- Что рассказывать? - фальшиво заулыбался он.

- Сам знаешь что. Давно он у тебя?

"Клянусь вести себя хорошо, любить все живое и никого никогда не обманывать! - мысленно взмолился я, безуспешно пытаясь сохранить на лице суровость, - Только пусть он будет здоровый!". Судя по марусиной реакции, молитва не была услышана. Он изобразил фонарный столб, морда сделалась пунцовой:

- Уже неделю.

Все вокруг внезапно закачалось. И Марк, и диван, на котором он сидел, и даже Кирыч, несмотря на сто его килограммов. Беда приходит вот так - просто и тихо, без помпы и без приглашения. Как бедная родственница, она робко присаживается на край дивана и, краснея, просит воды попить, но пройдет совсем немного времени, как она начинает хамить и требовать чего-нибудь пожрать. Марусиного тела, например.

- От кого? - спросил я.

- От Валерочки, - признался Марк.

Что говорить дальше, я не знал. Не хватало опыта. Марк завертелся как черт на сковордке и зачастил:

- Я сказать боялся. Думал, ты ругать меня будешь.

- Лучше некрасивая правда, чем красивая ложь, - укоризненно вымолвил Кирыч.

- Мне как Валерочка предложил, я вначале отказался, а потом подумал: почему бы и нет. Иногда ведь одиноко. У тебя есть Кирыч, у Кирыча есть ты. А у меня кто? Пусть хоть он будет.

- У тебя есть мы, - веско произнес Кирыч.

- А как же элементарная предосторожность! Я же тебе тысячу раз говорил! - с упреком сказал я.

- Ах, тебя послушать, так вообще жить расхочешь! То - нельзя, это - не смей! Меня даже мамочка так не строила! - жалобно скривился Марк.

- Только она тебя сберегла, а я - нет! - пробормотал я про себя и попытался вновь принять позу следователя. - Этот твой, Валерочка, он еще... здоров?

- Вроде, да, - растерянно ответил Марк.

- Ты у врача-то был? - вступил в беседу Кирыч.

- Конечно! У самого лучшего! - развернулся к нему Марк. - Мне его Валерочка посоветовал. Говорит, что лучшего ветеринара в городе не найти.

- Ходить по ветеринарам, когда нужны настоящие врачи - это только ты можешь догадаться, - ужаснулся я. - Если он кастрирует котов, то это вовсе не означает, что он спец по двуногим.

- Он хвосты собакам рубит. Элитных пород! - поправил меня Марк.

- Завтра же пойдем в клинику! - сказал я. - Может врет твое медицинское светило. Или что-нибудь напутал. Любой врач имеет право на ошибку, тем более ветеринар.

- Сегодня "позитив", а завтра "негатив", - согласился Кирыч.

- Только "позитив"! - встал в позу Марк. - Он все знает. И про питание, и про то как гулять.

- Это я тебе и без "собаковедов" скажу, - перебил я. - Но для начала нужно знать наверняка. Надежда умирает последней, может быть, медсестра колбы перепутала или еще что-нибудь.

- У меня все бумаги есть! - продолжал упрямиться Марк.

Это как же ему жизнь опротивела, чтобы так легко ставить на ней крест?

- Кирыч! - сказал я. - Можно попросить тебя об одном одолжении?

- Ну, да! - напрягся он.

- Ты не мог бы найти этого Валеру-бациллоносителя и повыдергать ему ноги?

- Он ни при чем! - разрыдался Марк - Он мне только Джека отдал и больше ничего.

Так, история оказалась сложнее, чем я предполагал. Этот Валерочка, видимо, служитель борделя и впаривает простушкам, вроде Маруси, мальчиков с экзотическими именами. Конечно, Марк постеснялся поинтересоваться, а здоров ли его новый друг. Теперь пожинает плоды собственной дурости. И мы вместе с ним.

- Подожди, какой Джек? Я не понял, - остановил его я. - Так ты от Валеры или от Джека заразу подцепил?

- Что? Кого? - спросил Марк.

- Вирус, дурень, иммунодефицита! - истошно закричал я.

- Ты совсем с ума сошел? Какой вирус, какого дефицита? Ты о чем? - взъярился Марк.

- Постой, - примирительно сказал Кирыч, - Начнем сначала. Кто такой Валера?

- Знакомый, - всхлипывая, начал объяснять Марк. - Собачник.

- Сдает тузиков на живодерню! - догадался я. - Вот его Бог и наказал за грехи.

- Нет! Он их разводит! - продолжил Марк. - А Джеком щенка зовут. Порода - кавказская овчарка. Я брать не хотел, а потом согласился. Теперь не знаю, что делать. Ты же собак не любишь.

- Потому что мне за ним ухаживать, если тебе придет в голову дурная мысль завести пса - сказал я и хотел выдать тираду на тему "Легко быть добрым за чужой счет", но передумал, - Джек - это... собака?

Марк кивнул.

- Господи! И из-за этого я сердце рву? Я же думал, у тебя ВИЧ. Ходишь бледный, как трепонема.

Я расхохотался.

- Это ты виноват! Я уже думал, где деньги брать Марусе на лекарства, - упрекнул я Кирыча.

- А зачем он такие книги читает? - вспомнил Кирыч и потряс в воздухе пухлым томом.

- Как зачем? - поразился Марк. - Для самообразования!

- Сумасшедший дом! - сказал я устало. - Забирай у Валеры своего пса, будь он неладен. Знакомиться будем.

- Джек уже неделю здесь живет, - отрапортовал Марк, - В моей комнате, в корзинке.

Так вот почему Марк запирал свою комнату, вот почему он таскал по вечерам молоко... И визжал по ночам наверняка не он!

Марк вынес корзинку. Заглянув внутрь, Кирыч уверенно заявил, что Валера обманул, никакая это не кавказская овчарка:

- Помесь таксы с... черт знает чем.

- Значит, дворянская порода, - придумал Марк оправдание.

- Ага, - сказал я. - Голубых кровей.

На мой взгляд, он был разновидностью колбасы: толстая сосиска, обтянутая черно-белой шкуркой с пятью рахитичными отростками, один из которых вертелся как пропеллер.

Новый жилец перевалился через борт корзины и тявкнул.

- Здрасте! - сказал Кирыч умиленно.

- На "Джека" он не похож, - сказал я. - Очень уж морда пакостная.

- На кого же? - спросил Марк так, будто других собачьих имен не существует.

Щенок, повертевшись у ног Кирыча, цапнул его за штанину и с рычанием потянул на себя.

Я посмотрел, как Кирыч стряхивает с себя нахала, и сказал:

- Назовем его... "Вирусом".