Памятник на могиле Сергея Есенина. Ваганьковское кладбище. Москва, зима 2007 года

Оттого в глазах моих просинь,
Что я сын Великих озер.
Точит сизую киноварь осень
На родной, беломорский простор.

На закате плещут тюлени,
Загляделся в озеро чум...
Златороги мои олени -
Табуны напевов и дум.

Потянуло душу, как гуся,
В голубой, полуденный край;
Тем Микола и Светлый Исусе
Уготовят пшеничный рай!

Прихожу. Вижу избы - горы,
На водах - стальные киты...
Я запел про синие боры,
Про Сосновый Звон и скиты.

Мне ученые люди сказали:
"К. чему святые слова?
Укоротьте поддевку до талии
И обузьте у ней рукава!"

Я заплакал Братскими Песнями,
Порешили: "В рифме не смел!"
Зажурчал я ручьями полосными
И Лесные Были пропел.

В поучение дали мне Игоря
Северянина пудреный том.
Сердце поняло: заживо выгорят
Те, кто смерти задет крылом.

Лихолетья часы железные
Возвестили войны пожар,
И Мирские Думы болезные
Я принес отчизне как дар.

Рассказал, как еловые куколи
Осеняют солдатскую мать,
И бумажные дятлы загукали:
"Не поэт он, а буквенный тать!

Русь Христа променяла на Платовых.
Рай мужицкий - ребяческий бред..."
Но с рязанских полей Коловратовых
Вдруг забрезжил конопляный свет.

Ждали хама, глупца непотребного,
В спинжаке, с кулаками в арбуз,-
Даль повыслала отрока вербного,
С голоском слаще девичьих бус.

Он поведал про сумерки карие,
Про стога, про отжиночный сноп:
Зашипели газеты: "Татария!
И Есенин - поэт-юдофоб!"

О бездушное книжное мелево,
Ворон ты, я же тундровый гусь!
Осеняет Словесное дерево
Избяную, дремучую Русь!

Певчим цветом алмазно заиндевел
Надо мной древословный навес,
И страна моя, Белая Индия,
Преисполнена тайн и чудес!

Жизнь-праматерь заутрени росные
Служит птицам и правды сынам;
Книги-трупы, сердца папиросные -
Ненавистный Творцу фимиам!

Изба - святилище земли,
С запечной тайною и раем;
По духу росной конопли
Мы сокровенное узнаем.

На грядке веников ряды -
Душа берез зеленоустых...
От звезд до луковой гряды -
Всё в вещем шепоте и хрустах.

Земля, как старище-рыбак,
Сплетает облачные сети,
Чтоб уловить загробный мрак
Глухонемых тысячелетий.

Провижу я: как в верше сом,
Заплещет мгла в мужицкой длани.
Золотобревный Отчий дом
Засолнцевеет на поляне.
Пшеничный колос-исполин
Двор осенит целящей тенью...
Не ты ль, мой брат, жених и сын,
Укажешь путь к преображенью?

В твоих глазах дымок от хат,
Глубинный сон речного ила,
Рязанский, маковый закат -
Твои певучие чернила.

Изба - питательница слов
Тебя взрастила не напрасно:
Для русских сел и городов
Ты станешь Радуницей красной.

Так не забудь запечный рай,
Где хорошо любить и плакать!
Тебе на путь, на вечный май,
Сплетаю стих - матерый лапоть.

1916 или 1917

И груз "Кобыльих кораблей" -
Обломки рифм, хромые стопы,-
Нс с Коловратовых полей
В твоем венке гелиотропы.

Памятник Сергею Есенину на Тверском бульваре в Москве

Их поливал Мариенгоф
Кофейной гущей с никотином...
От оклеветанных голгоф
Тропа к иудиным осинам.

Скорбит рязанская земля,
Седея просом и гречихой,
Что, соловьиный сад трепля,
Парит есенинское лихо.

Оно как стая воронят,
С нечистым граем, с жадным зобом,
И опадает песни сад
Над материнским строгим гробом.

В гробу пречистые персты,
Лапотцы с посохом железным,
Имажинистские цветы
Претят очам многоболезным.

Словесный брат, внемли, внемли
Стихам - берестяным оленям:
Олонецкие журавли
Христосуются с Голубенем.

Трерядница и Песнослов -
Садко с зеленой водяницей.
Не счесть певучих жемчугов
На нашем детище - странице.

Супруги мы... В живых веках
Заколосится наше семя,
И вспомнит нас младое племя
На песнотворческих пирах.

ПЛАЧ О СЕРГЕЕ ЕСЕНИНЕ

Младая память моя железом погибает,
и тонкое мое тело увядает...

Плач Василька, князя Ростовского

Мы свое отбаяли до срока -
Журавли, застигнутые вьюгой.
Нам в отлет на родине далекой
Снежный бор звенит своей кольчугой.

Помяни, чертушко, Есенина
Кутьей из углей да из омылок банных!
А в моей квашне пьяно вспенена
Опара для свадеб да игрищ багряных.

А у меня изба новая -
Полати с подзором, божница неугасимая.
Намел из подлавочья ярого слова я
Тебе, мой совенок, птаха моя любимая!

Пришел ты из Рязани платочком бухарским,
Нестираным, неполосканым, немыленым,
Звал мою пазуху улусом татарским,
Зубы табунами, а бороду филином!

Лепил я твою душеньку, как гнездо касатка,
Слюной крепил мысли, слова слезинками,

Да погасла зарная свеченька, моя лесная лампадка,
Ушел ты от меня разбойными тропинками!

Кручинушка была деду лесному,
Трепались по урочищам берестяные седины,
Плакал дымом овинник, а прясла солому
Пускали по ветру, как пух лебединый.

Из-под кобыльей головы, загиблыми мхами
Протянулась окаянная пьяная стежка,
Следом за твоими лаковыми башмаками
Увязалась поджарая дохлая кошка.

Ни крестом от нее, ни пестом, ни мукой,
Женился ли, умер - она у глотки,
Вот и острупел ты веселой скукой
В кабацком буруне топить свои лодки!

А все за грехи, за измену зыбке,
Запечным богам Медосту да Власу.
Тошнехонько облик кровавый и глыбкий
Заре вышивать по речному атласу!

Рожоное мое дитятко, матюжник милый.
Гробовая доска - всем грехам покрышка.
Прости ты меня, борова, что кабаньей силой
Не вспоил я тебя до златого излишка!

Златой же удел - быть пчелой жировой,
Влюсти тайники, медовые срубы.
Да обронил ты хазарскую гривну - побратимово
cлово,
Целовать лишь ковригу, солнце да цвет голубый.

С тобою бы лечь во честной гроб,
Во желты пески, да не с веревкой на шее!..
Быль иль небыль то, что у русских троп
Вырастают цветы твоих глаз синее?

Только мне, горюну, - горынь-трава...
Овдовел я без тебя, как печь без помяльца,
Как без Настеньки горенка, где шелки да канва
Караулят пустые, нешитые пяльца!

Ты скажи, мое дитятко удатное,
Кого ты сполохался-спужался,
Что во темную могилушку собрался?
Старичища ли с бородою,
Аль гумённой бабы с метлою,
Старухи ли разварухи,
Суковатой ли во играх рюхи?
Знать, того ты сробел до смерти,
Что ноне годочки пошли слезовы,
Красны девушки пошли обманны,
Холосты ребяты всё бесстыжи!

Отцвела моя белая липа во саду,
Отзвенел соловьиный рассвет над речкой.
Вольготней бы на поклоне в Золотую Орду
Изведать ятагана с ханской насечкой!

Умереть бы тебе, как Михаиле Тверскому,
Опочить по-мужицки - до рук борода!..
Не напрасно по брови родимому дому
Нахлобучили кровлю лихие года.

Неспроста у касаток не лепятся гнезда,
Не играет котенок веселым клубком...
С воза, сноп-недовязок, в пустые борозды
Ты упал, чтобы грудь испытать колесом.

Вот и хрустнули кости... По желтому жнивью
Бродит песня-вдовица - ненастью сестра...
Счастливее елка, что зимнею синью,
Окутана саваном, ждет топора.

Разумнее лодка, дырявые груди
Целящая корпией тины и трав...
О жертве вечерней иль новом Иуде
Шумит молочай у дорожных канав?

Забудет ли пахарь гумно,
Луна - избяное окно,
Медовую кашку - пчела
И белка - кладовку дупла?

Разлюбит ли сердце мое
Лесную любовь и жилье,
Когда, словно ландыш в струи,
Гляделся ты в песни мои?

И слушала бабка-Рязань,
В малиновой шапке Кубань,
Как их дорогое дитя
Запело о небе, грустя.

Напрасно Афон и Саров
Текли половодьем из слов
И ангел улыбок крылом
Кропил над печальным цветком.

Мой ландыш березкой возник. -
Берестяный звонок язык,
Сорокой в зеленых кудрях
Уселись удача и страх.

В те годы Московская Русь
Скидала державную гнусь,
И тщетно Иван золотой
Царь-колокол нудил пятой.

Когда же из мглы и цепей
Встал город на страже нолей,
Подпаском, с волынкой щегла,
К собрату березка пришла.

На гостью ученый набрел,
Дивился на шитый подол,
Поведал, что пухом Христос
В кунсткамерной банке оброс.

Из всех подворотен шел гам:
Иди, песноликая, к нам!
А стая поджарых газет
Скулила: кулацкий поэт!

Куда ни стучался пастух -
Повсюду урчание брюх,
Всех яростней в огненный мрак
Раскрыл свои двери кабак.

На полете летит лебедь белая,
Под крылом несет хризопраз-камень.
Ты скажи, лебедь пречистая, -
На пролетах-переметах недосягнутых,

А на тихих всплавах по озерышкам
Ты поглядкой-выглядом не выглядела ль,
Ясным смотром-зором не высмотрела ль,
Не катилась ли жемчужина по чисту поли,
Не плыла ль злат-рыба по тихозаводыо,
Не шел ли бережком добрый молодец,
Он не жал ли к сердцу певуна-травы,
Не давался ли на родимую сторонушку?
Отвечала лебедь умная:
На небесных переметах только соколы,
А на тихих всплавах - сиг да окуни,
На матерой земле медведь сидит,
Медведь сидит, лапой моется,
Своей суженой дожидается.
А я слышала и я видела:
На реке Неве грозный двор стоит,
Он изба на избе, весь железом крыт,
Поперек дворище - тыща дымников,
А вдоль бежать - коня загнать.
Как на том ли дворе, на большом рундук.
Под заклятою черной матицей,
Молодой детинушка себя сразил.
Он кидал себе кровь поджильную,
Проливал ее на дубовый пол.
Как на это ли жито багровое
Налетали птицы нечистые -
Чирея, Грызея, Подкожница,
Напоследки же птица-Удавница.
Возлетала Удавна на матицу,
Распрядала крыло пеньковое,
Опускала перище до земли.
Обернулось перо удавной петлей...
А и стала Удавна петь-напевать,
Зобом горготать, к себе в гости звать:

"На румяной яблоне
Голубочек -
У серебряна ларца
Сторожочек.

Кто отворит сторожец,
Тому яхонтов корец!

На осенней ветице
Яблок виден -

Здравствуй, сокол-зятюшка -
Муж Снафидин!

У Снафиды перстеньки -
На болоте огоньки!

Угоди-ка вежеством,
Сокол, теще,
Чтобы ластить павушек
В белой роще!

Ты одень на шеюшку
Золотую денежку!"

Тут слетала я с ясна месяца,
Принимала душу убойную
Что ль под правое тепло крылышко,
Обернулась душа в хризопраз-камень,
А несу я потеряшку на родину
Под окошечко материнское.
Прорастет хризопраз березонькой,
Кучерявой, росной, как Сергеюшко.
Сядет матушка под оконницу
С долгой прялицей, с веретенышком,
Co своей ли сиротской работушкой,
Запоет она с ниткой наровне

И тонехонько и тихохонько:

"Ты, гусыня белая,
Что сегодня делала?

Баю-бай, баю-бай,
Елка, челкой не качай!

Али ткала, али пряла,
Иль гусеныша купала?

Баю-бай, баю-бай,
Жучка, попусту не лай!

На гусеныше пушок,
Тега мальчик-кудряшок -

Баю-бай, баю-бай,
Спит в шубейке горностай!

Спит березка за окном
Голубым купальским сном -

Баю-бай, баю-бай,
Сватал варежки шугай!

Сон березовый пригож,
На Сереженькин похож!

Баю-бай, баю-бай,
Как проснется невзначай!"

Мой край, мое Поморье,
Где песни в глубине,
Твои лядины, взгорья
Дозорены Егорьем
На лебеде-коне!

Твоя судьба-гагара
С Кощеевым яйцом,
С лучиною стожары.
И повитухи-хмары
Склонились над гнездом.

Ты посвети лучиной,
Синебородый дед!
Гнездо шумит осиной,
Ямщицкою кручиной
С метелицей вослед.

За вьюжною кибиткой
Гагар нескор полет...
Тебе бы сад с калиткой
Да опашень враскидку
У лебединых вод.

Боярышней собольей
Привиделся ты мне,
Но в сорок лет до боли
Глядеть в глаза сокольи
Зазорно в тишине.

Приснился ты белицей -
По бровь холстинный плат,
Но Алконостом-птицей
Иль вещею зегзицей
Не кануть в струнный лад.

Остались только взгорья,
Ковыль да синь-туман,
Меж тем как редкоборьем
Над лебедем-Егорьем
Орлит аэроплан.

Падает снег на дорогу -
Белый ромашковый цвет.
Может, дойду понемногу
К окнам, где ласковый свет?
Топчут усталые ноги
Белый ромашковый цвет.

Вижу за окнами прялку,0
Песенку мама поет,
С нитью веселой вповалку
Пухлый мурлыкает кот,
Мышку-вдову за мочалку
Замуж сверчок выдает.

Сладко уснуть на лежанке...
Кот - непробудный сосед.
Пусть забубнит впозаранки
Ульем на странника дед,
Сед он, как пень на полянке -
Белый ромашковый цвет.

Только б коснуться покоя,
В сумке огниво и трут,
Яблоней в розовом зное
Щеки мои расцветут
Там, где вплетает левкои
В мамины косы уют.

Жизнь - океан многозвенный
Путнику плещет вослед.
Волгу ли, берег ли Роны -
Все принимает поэт...
Тихо ложится на склоны
Белый ромашковый цвет.