- Дытыно, что ты с собой сделал?!

- Так я ж играю образ, - отвечаю.

- Боже! Он знает такие слова!

И все. Потом, через несколько лет, было распределение ролей в "Анне Карениной" в постановке какого-то Виктюка. Мне досталась маленькая роль доктора, который лечит умирающую Анну. И тут меня впервые приглашают сниматься в кино, на картину "Я - сын трудового народа" по Катаеву. У нас в театре нужно отпроситься у режиссера, чтобы уехать. Я подхожу и спрашиваю:

- Роман Григорьевич, не могли бы вы меня отпустить на съемки?

- Что ты будешь там робить?

- Семена Котко.

- На черта тебе этот большевик!

- А я его куркулем буду играть.

- Боже, я не слышу, я этих слов не слышу, - замахал он руками. - Ну, поезжай.

Поскольку у меня была главная роль, то на съемках я пробыл довольно долго. Приехал, а по всему театру идет молва о репетициях "Анны Карениной", о том, как это замечательно, божественно, самые восторженные слова говорят. По трансляции из зрительного зала слышу крики:

- Гениально! Юрка, молчи! Люданька, ты - гений! Юрка, бери ее, тащи хезаться! Да что вы, народные! Кайфуйте от этой жизни, которую вы уничтожите в семнадцатом году!

Безумные речи, подбадривание актеров. Теперь, когда я с ним поработал, я понимаю смысл этих криков, понимаю, для чего они. Иногда для того, чтобы себя убедить в своей правоте, иногда, чтобы поддержать актера, потому что когда актеру кричат:

- Ты - гений! - при всех кричат, а у Виктюка всегда па репетициях много людей, - с актером что-то происходит.

А мою сцену, моего персонажа в "Анне Карениной" сократили. Может быть, из-за этого я мало был на репетициях и не могу сказать, что сразу понял, кто такой Виктюк. Если быть честным, то тогда я даже и не заинтересовался им, не прислушался к нему.

Первое время в театре я занимался только работой, только теми ролями, которые мне давали. Начал я очень хорошо - у меня был дебют в "Старинных русских водевилях". И по тому, как я это сыграл, можно было понять, что в дальнейшем из этого может получиться и Хлестаков, и Бальзаминов, но... В театре существует производственная необходимость. За три-четыре года я сыграл более двадцати ролей - меня ввели во все, что только можно. Я хорошо понял, что такое "стоять у воды", в Большом театре есть такой термин. Там любят, чтобы было красиво, поэтому у задника, на котором нарисовано озеро, пруд, всегда стоят молчащие люди.

Вводы эти очень чреваты для актера - по ним пытаются судить о его мастерстве, но не каждый умеет грамотно ввестись.

Я считаю, что у каждого должен быть дебют, конкретный, пусть маленький, но дебют.

А про Виктюка я, к сожалению, ничего не слышал. В студенческую пору я не так часто ходил по театрам - пытался на первом курсе, пошел в Театр на Таганке, посмотрел "Добрый человек из Сезуана" и мне это очень не понравилось. Хорошо помню интонацию Славиной - она меня чуть ли не заставляет ее слушать, такой мощный напор. И я сказал себе: больше в этот театр не пойду - не люблю, когда меня так учат.

Итак, на первом курсе мы с Романом Григорьевичем просто прошли рядышком, а настоящая встреча случилась, когда он принес в театр пьесу Дэвида Паунелла "Уроки мастера" и предложил мне роль Шостаковича. Ульянову дали роль Сталина, Филиппенко - Жданова, Яковлеву - Прокофьева. Началась наша работа.

Мне кажется, Роману Григорьевичу не сразу было со мной легко. Это теперь он говорит:

- Ты же лучше меня знаешь, делай сам!

Но он всегда давал очень точное и грамотное задание. Вот с этого времени мы и стали вместе работать, нашли друг друга.

Потом была "М. Баттерфляй". Я очень смешно получил роль Галлимара. Роман Григорьевич вызвал меня и говорит:

- Тебе дается роль дипломата.

Я открываю пьесу, читаю: "Рене Галлимар, 63 года..." Естественно, не обращаю на него внимания, читаю дальше и все жду, когда же появится персонаж-дипломат. Дочитал до конца и не нашел дипломата. Отдаю пьесу.

- Ну как? - спрашивает Роман Григорьевич.

- Пьеса замечательная, но вы, наверное, ошиблись - там нет моей роли.

- Что такое? Не сходи с ума! Как так нет?

Он открывает пьесу и начинает автоматически ее листать.

- Вот видите, - говорю, - Галлимар, Сонг Лилинг, Марк.

Может быть, это судья? - там была такая маленькая роль.

- Так Галлимар-то кто?

- Как "кто"? Он работает дипломатом, но ему же шестьдесят три года.

- Дытыно, мне б твои проблемы. Ты сумасшедший! Я тебе говорю - Галлимар и есть твоя роль.

Так совершенно неожиданно я получил эту роль.

Роман Виктюк все-таки мой любимый режиссер, потому что он дал мне то, что я имею, он научил меня многому. Он неповторимый, неподражаемый, с ним работать - счастье.

Он сотрудничает с прекрасным режиссером по пластике В. Гнеушевым, а "М. Баттерфляй" он готовил с замечательным Э. Ивановым - ему везет на талантливых людей, их невозможно оторвать от Виктюка, потому что Виктюк - это особенные, своеобразные грим, пластика, костюмы, декорации, артисты.