В СТАРИННОЙ КНИГЕ
  
В старинной книге - ей лет сто, пожалуй -
между страницами случайно я нашел
листок забытый, акварель без подписи.
Художник явно очень одаренный.
Название гласит: "Пришествие Любви".

А лучше было бы: "- любви необычайной".

Ибо легко угадывался замысел
художника, и говорил портрет:
не для любви нормальной и здоровой,
не для дозволенного и законного
рожден тот юноша на акварели -
с такими темно-карими глазами,
такою тонкой красотой лица,
таким двусмысленным очарованьем;
рисунок совершенный уст его
сулит блаженство милой плоти,
а тело создано для ласк, которые приводят
в негодованье моралистов наших дней.

1922
Перевод Евг. Смагиной
 
ПРИШЕЛ ЧИТАТЬ
  
Пришел читать. Раскрыты книги,
две или три: историки, поэты.
Читал минут пятнадцать, а потом
отвлекся. На диване в полусне
сидит, откинувшись. Читатель он прилежный,
но так красив и молод - двадцать три
ему исполнилось, и нынче пополудни
любовь коснулась уст его и тела.
Как совершенна красота, согретая
теплом любовной ласки - необычной,
но принятой без ложного стыда...

1924
Перевод Евг. Смагиной
 
ТЕМЕФ АНТИОХИЕЦ, 400 ГОД
  
Стихи Темефа, юноши, сраженного любовью.
Поэма: "Эмонид" - о юноше прекрасном,
о неразлучном друге Антиоха Епифана,
любимце Самосат. Но столько в каждой строчке
(казалось бы, о людях давно минувших лет:
год сто тридцать седьмой царей греко-сирийских!
А может, чуть пораньше) волненья и тепла,
что ясно: Эмонид - фигура подставная.
Поэма говорит нам о любви Темефа,
любви, достойной стать стихом. Мы сопричастны тайне;
его ближайшие друзья, мы сопричастны тайне
и знаем, для кого написаны стихи.
Но незачем об этом знать антиохийской черни.

1925
Перевод Евг. Смагиной
 
НА 25 ГОДУ ЕГО ЖИЗНИ
  
Все вечера проводит он в таверне,
где встретились они примерно месяц
тому назад. Он спрашивал о нем,
не мог забыть, но из ответов понял только,
что с личностью сомнительной столкнулся -
с одним из тех безвестных херувимов,
каких немало появлялось там.
Пусть так, он все равно в таверне каждый вечер,
ждет, околдованный, глядит на дверь,
часами пристально глядит на дверь:
вдруг он войдет. Вдруг он придет сегодня.
Почти что три недели ожиданья.
Он болен: мыслями владеет похоть.
Еще не стерлись поцелуи с губ.
Желанье постоянное губительно для плоти.
Он телом помнит то, другое тело.
Он жаждет снова с ним сплестись в объятьях.
Он не хотел бы выдавать себя,
Но иногда берет свое беспечность.
Ему известно с самого начала,
в чем риск подобной жизни. Рано или поздно
не избежать ужасного скандала.

1925
Перевод Евг. Солоновича

ПО ТАВЕРНАМ
  
По тавернам бейрутским, по борделям шатаюсь,
боль глуша, - докатился. Я бежал без оглядки
прочь из Александрии. Я не ждал от Тамида,
что меня променяет он на сына эпарха
ради виллы на Ниле и дворца городского.
Я бежал без оглядки прочь из Александрии.
По тавернам бейрутским, по борделям шатаюсь,
боль глуша, - докатился. В этой жизни беспутной
мне одно помогает, как соприкосновенье
с красотой долговечной, как держащийся запах
на губах и на теле, - то, что целых два года
мой Тамид несравненный, мальчик мой, был со мною -
и не ради чертогов или виллы на Ниле.

1926
Перевод Евг. Солоновича
 
ДВОЕ ЮНОШЕЙ, ЛЕТ 23-24
  
Он с полдесятого сидел в кофейне
и ждал того, другого: скоро явится.
Настала полночь - он все ждал и ждал.
Уж полвторого; никого почти
в кофейне опустевшей не осталось.
Что за тоска - сидеть, уставившись в газету,
в одну и ту же строчку. Жалкие три шиллинга
в кармане были - а теперь всего один:
чтобы в кофейне оставаться, приходилось
заказывать то кофе, то коньяк.
Все сигареты выкурил давно.
Как изнурительно пустое ожиданье.
От многочасового одиночества
одолевают тягостные мысли
о пустоте бессмысленной, распутной жизни.

Но вот явился друг - и все прошло:
усталость, скука, горькие раздумья.

Какая неожиданная радость:
он шестьдесят сегодня фунтов в карты выиграл.

Пленительная юность, красота обоих и
нежная взаимная любовь -
все ожило, взыграло, засияло.
Подумать только, целых шестьдесят.

И радостные, бодрые, влюбленные,
они пошли - но не домой, к почтенным
своим семействам (где их, впрочем, и не ждали),
а в хорошо знакомый дом разврата,
особый дом; и заказали спальню,
и заказали дорогие вина.

И пили в спальне дорогие вина,
и наконец, под утро, к четырем часам
блаженно предались любви.

1927
Перевод Евг. Смагиной
 
ПОРТРЕТ ДВАДЦАТИТРЕХЛЕТНЕГО ЮНОШИ, НАПИСАННЫЙ ЕГО ДРУГОМ, СВЕРСТНИКОМ, ХУДОЖНИКОМ-ЛЮБИТЕЛЕМ
  
Окончил он картину сегодня. Дописать
осталось только мелочи. Глубокий серый цвет
костюма; и пиджак распахнут; ни жилета,
ни галстука. Он в розовой рубашке; расстегнулась
рубашка, видно шею и часть груди прекрасной.
На лоб ложатся справа волной густые кудри
(подстриженные так, как носит он теперь).
Картина выражает ту глубину и нежность,
какой хотел добиться, когда писал глаза,
когда писал он губы... Чудесные уста,
изысканного чувства живое воплощенье.

1928
Перевод Евг. Смагиной
 
ОН СПРАВИЛСЯ О КАЧЕСТВЕ
  
Из той конторы, где теперь служил
на мелкой должности (за восемь фунтов в месяц
плюс сверхурочные), он вышел в семь часов,
окончив нудную работу, над которой
корпел до вечера. Неспешным шагом
он шел по улице, глядел по сторонам.
Красив своеобразной красотой. Таил
самозабвенного блаженства жажду.
Недавно двадцать девять минуло ему.
Он брел по улице, по ветхим переулкам
квартала бедного, к себе домой.

Попался на пути убогий магазинчик,
где продавались вещи для рабочих -
безвкусица, дешевый третий сорт.

И там, внутри, увидел он лицо,
увидел силуэт - и замер, пораженный;
и в магазин вошел, и сделал вид,
что хочет посмотреть платки цветные.

Он справился о качестве платков
и сколько стоят. Голос вдруг охрип,
срывался, выдавая силу страсти.
Такой же голос отвечал ему -
чуть слышно, невпопад, бессвязно -
и о взаимности сказал без слов.

Казалось, говорят они о деле -
но только для того, чтобы рука с рукой
случайно встретилась, платки перебирая;
чтобы приблизить как бы невзначай
лицо к лицу, уста к устам; украдкой
друг к другу прикоснуться на мгновенье.

На миг, украдкой: позади прилавка
сидит хозяин магазина, вдруг заметит.

1930
Перевод Евг. Смагиной