Una, Lady Troubridge, 1924

Одной из важнейшей целей Советской власти было создание новой формации человека. Идея мировой революции требовала стирание не только государственных границ, но и границ между полами. Именно двадцатыми - тридцатыми годами датируется изменение образа женщины. Это уже не прекрасная незнакомка, а товарищ, из тех, что слона наскоку остановит. Установилось потрясающее мужеподобие всех этих селянок на полотнах соцреализма: натруженные руки доярок, помноженные на суровые взгляды комиссаров. Эпоха вынужденного трансвестизма прошла, и стало понятно, что даже в тоталитарном обществе женщины в мужских костюмах появляются не только в условиях тотального дефицита, войны или с личного благословления т-ща Ленина. Трансвестизм, как известно, делится на бытовой и сценический, но для некоторых вся жизнь - сплошной театр. Так проявился сценизм повседневной жизни, ее эстетизации, дульсенизация. "Дон Сальвадор, на сцену! - Дон Сальвадор всегда сцене!"

Люди, которые с началом диктатуры пролетариата воровали калоши из парадных, и еще не очень уверенно застегивая собственные штаны, устраивали судьбы испанских оборванцев, стали основой, для проявившегося через сто лет интереса к дендизму. Великий социальный эксперимент под названием "Советский Союз" породил проблемы самоиндификации для миллионов людей, в том числе "кризис идентичности". Дендизм - один из самых эффективных способов самопрезентации.

Советский энциклопедический словарь не имел статьи, посвященной понятию "дендизм", ограничиваясь определением "денди - изысканно одетый светский человек; щеголь франт". Надо ли говорить, что на деле дендизм не имеет равно никакого отношения к щегольству и франтовству. Классическое определение дендизму и его истокам в версии Бодлера звучит так: "Дендизм предпочитает появляться в переходный период, когда демократия еще не всемогуща, а аристократия расшатана лишь отчасти. В таком водовороте времени становится возможным то, что деклассированные, внушающие омерзение праздные люди, не лишенные все же изначальной силы, приходят к мысли о необходимости создания своего рода новой аристократии, которая будет менее подвержена "разрушению", так как основывается на самом драгоценном и неистребимом, что не достигается трудом или деньгами, - на дарах неба. Денди - это последний порыв героизма в период заката". Ускорение ритма жизни, характерное для переходных эпох, приводит либо к деформации восприятия, либо к окостенению в единожды взятых шаблонах. Так же оно предполагает непостоянство скорости - цунамиподобность в стакане Порт-Артура. Неравномерность движения не представляет возможности вглядываться и со временем отбивает вкус к деталям. Сознание становится джемообразной вялотекущей массой - приторной и однородной. Частное уступает место глобальному, единому и всеохватному. Такой мир держится только на стимуляторах и симулякрах. Вот и получается, что массовая культура - реакция на гибель богов, а дендизм - другой вариант этой реакции, как позитив и негатив. Столкновение с обществом потребления - это выбор: либо подчиниться потоку людской массы, либо самому стать богом.

Дендизм входит в число "чисто мужских" развлечений, это течение не имеет женских субкультурных аналогов. Как и всякое английское явление, он предполагает уставность и консерватизм закрытого клуба. В нем выражается философия быта: пренебрежение изначальной исключительно функциональной важностью одежды, стремление к прекрасному, выраженное в желании не одеваться, а костюмироваться, стремление сотворить из себя произведение искусства. Целью дендизма было преодоление мужественности, как предопределения, как навязанной социальной роли. Дендизм всегда требовал смелости, т.к. был изящным развлечением для "ненатуралов" (хотя бы симптоматически). Он характеризовал собой склонность к искусству, причем не в качестве зрителя, а в роли творца. Искусство же - удел слабых и ранимых, "людей лунного света". Отсюда, кстати, берет свое начало и миф о предельной гомоэротичности культуры как таковой. Хотя сам дендизм возник, очевидно, не из бисексуальности - он утончение мужественности и лишь формальное заигрывание с женственностью. Идеологически дендизм близок к снобизму. Ключевое понятие - корсет, как способность держать себя, а не деталь туалета. Слишком многого себе позволить нельзя, а это уже сухопарая суровость - шаблонно-мужская прерогатива. И получается, что внешняя изнеженность дается трудом и оборачивается эксплуатацией исконно мужских черт, в лучшем случае их перепрочтением. Все адепты классического дендизма, начиная с Бреммеля, были женоподобными женоненавистниками. Так Уайльд, следуя античным традициям, считал, что только в мужчине воплощается идеал красоты тела. Штефан Георге заявлял: "Я пришел смести творенья бабы". Уже упоминавшийся Бодлер говорил, что "женщина - противоположность денди". Следует принять во внимание, что образ женщины в XIX веке был образ куртизанки. Дендизм изначально закреплял социальное неравенство, поэтому не может декларировать равенство полов.

Женщина изначально (в данном социо-куль-турном контексте) слаба и изнежена, и шокировать утонченным вкусом и изрядным вниманием к внешности не удастся. И получается не акварель и дерзость, а извращенный абсурдизм в духе Кафки. Разгаданная головоломка, собранная до целого мозаика - теряют первоначальный смысл, привлекательность, но подчиняются грубой логике, вставая, наконец, на свои места. Философски постмодернизм не работает, зато во всю резвится его игровое начало - выходит аппликация из фетишей на детском платьице традиционной культуры, разлохмачивание культурных пластов, выуживание текста из контекста, а как итог-театр наоборот. Дендизм – это ведь, прежде всего актерство, удачно принятая поза, но с непременным признанием себя только (и лишь) в роли зрителя. "Вы думаете фрик здесь я? Что я вас развлекаю? Но я вас тэлько наблюдаю как ироничный энтомолог и лишь иногда, чтоб не скучать, провоцирую". В дамском же варианте та же позиция принимает иное звучание - не исключается постановка себя на место актера и возможность лицедейства. Вот и получается, что в дендизме мужчина - гениальный актер, играющий зрителя, а женщина - тореадор, провоцирующий и рискующий ради восторженных взглядов. Дендизм по-женски (если все-таки предположить его жизнеспособность) - это всегда раскрытие карт, возвращение к первоистории с ее попутным перевиранием. Женщина-денди скорее кавалерист-девица, вихрастый пацан, который привык делать что не следует, и уж во всяком случае, не синоним слова "леди". Но важно понимать и другое: мужественные (в смысле маскулинные) женщины - для примера среднестатистический буч из толпы - страдают нахальным мачизмом и имеют склонность к суровому нарциссизму, что противоречит самой сути дендизма. Завораживающая красота дендизма в его хрупкости и искусственности. Но это для мужчин, а у женщин это - искусственность, доведенная до абсурда. В итоге получается рафинад. Дистиллированные слезы.

Дендизм - форма жизнетворчества. В этом преуспели и женщины Серебряного века. Позиционировать как денди можно не только Зинаиду Гиппиус (с ее извечной манерой писать стихи от мужского лица), но и Цветаеву (за кольца и браслеты) и Ахматову (за царственную гордость). Интерес ко всему мистическому вполне сочетался с телесной медитацией. Столь бурный XX век возродил оппозицию обществу в духе денди. Пристрастие к маскам и маскировке становилось подчас необходимостью, а не развлечением. Перенасыщение галлюциногенной реальностью начала XX века, вызвало к жизни повышенный интерес к минимализму - внимание к деталям, достижение выразительности при экономии выразительных средств. "Маленькое черное платье" Шанель - аналог браммелловского черного фрака. Не вызывающе изящный костюм, простота вкуса без придворной роскоши - несомненное достижение английской моды.

Бодлер был прав, отказывая женщине в возможности быть денди. Как правы были Данилевский и последовавший за ним Шпенглер, предвосхищая закат Европы. Они просто не учли, что даже старушка-Европа может измениться.