Обложка первого французского издания романа ''Все достало'' (2000)

Макс колеблется, но в конце концов соглашается вкусить желанного плода. Он очень целомудренный мальчик ("Нет, что вы, я не буду, нет, нет..."), и, без сомнения, это заводит его еще больше. В общем, мы получаем его принципиальное согласие. Однако Макс требует внести в правила игры небольшую поправку: начиная с этой минуты любой имеющийся на нас предмет будет рассматриваться как одежда.

Мы по наивности принимаем его условие, и игра начинается. По воле жребия нашему юному другу выпадает отвечать первым. Ему достается вопрос: "Какие популярные певцы исполняли "JPenny Lane"?" Он несколько секунд размышляет, после чего раздосадовано ссылается на провал памяти, глупый и совершенно недопустимый. И достает кошелек, с усмешкой глядя на вытянувшиеся рожи Жюльена и ПакаДура. Мы же вынуждены констатировать, что мошна молодого хитрюги полна звонких монет - идеального средства от раздевания.

Ввиду такого поворота дел (и учитывая, что ни мне, ни Жюльену за исключением одежды расставаться больше не с чем) мы просто обязаны проявлять чудеса эрудиции, если, конечно, хотим насладиться созерцанием сладкого мальчика в костюме Адама, да еще и предоставленного в наше полное распоряжение.

Но события развиваются в прямо противоположном направлении: небесные силы словно сговорились против бедных Жюльена и ПаКа. Максиму неизменно достаются вопросы типа "Какого цвета гномы из комиксов про штрумпфов?", "Кто автор романа "JMadaM Бовари"?" или "Кто снял фильм „Инопланетянин"?" (как правило, наш юный друг знает ответ на каждый второй вопрос, даже если Бальзак не имеет никакого отношения к "Мадам Бовари"...).

Мы же с дружбаном словно оказались у врат Фив, в пасти Сфинкса, и тот терзает нас загадками, разрешить которые мы не в силах. Например: "Что означает китайское выражение "Данзи Жу"?", "На каком поле для игры в гольф можно пройти помосту, который был построен 800 лет назад?" или "Где живут змеи?" (правильный ответ: "в норе", японский городовой...).

Однако мы худо или бедно держимся, тем более что Максик не знает ответа на вопрос "Как зовут робота, которым управляет Актарус?" (маловат еще, сопляк, для Гольдорака...), ни на вопрос "Кто стоит у истоков фильма ,JKumue Брайана"?" (хи-хи). В результате через полчаса после начала игры Максиму удается сохранить футболку и трусы, Жюльену - трусы и носки, а мне - одни лишь трусы.

Вопрос для Жюльена: "Сколько Библий Гуттенберга дошло до наших дней?" Жюльен уверенно отвечает: "Тридцать две!" (типа уж он-то знает!), после чего, естественно, вынужден снять один носок (на нем, соответственно, остаются трусы и еще один носок).

Вопрос для Макса: "Что было символом первых христиан?" Он называет не рыбу, а крест и нерешительным и от этого еще более чувственным жестом принимается стягивать футболку, открывая нашему взору свой торс, который, на счастье, оказывается худым, но достаточно мускулистым и - самое главное - БЕЗ ЕДИНОГО волоска.

Вопрос ПакаДуру: "Кто снял фильм "М"?" Уф, штаники остаются при мне. Максим протестующе заявляет, что это несправедливо, поскольку мне, мол, всегда достаются "слишком легкие" вопросы.

Я просто диву даюсь, как заводит эта игра. Обычно мне абсолютно по барабану раздеться в чьем-либо присутствии, однако стоит признать - вероятность того, что вы можете проиграть и попасть в рабство, пробуждает некоторую стыдливость. Как-то не хочется. Пусть уж лучше на вашем месте будет кто-нибудь другой.

Вопрос для мистера Жюльена: "Что входит в состав коктейля ,Длак Велъвет"?" Он отвечает (по-прежнему крайне самоуверенно): "Смесь настойки анноны и экстракта дистиллированной ванили" (вместо "шампанское и темное пиво") - и стягивает второй носок. Тем самым наши шансы уравниваются, ибо на каждом из нас отныне красуется лишь по фиговому листку.

Вопрос для Максима: "Кто автор книг „Жюстина" и "Жюлъетта"?" Оказывается, Макс совершенно не знаком с творчеством маркиза де Сада, и, как следствие сего головокружительного падения, красавчику приходится встать (он напряжен до предела, и от него всякого можно ожидать) и снять перед нами последнюю деталь своего туалета. Перед нами с Жюльеном предстает: "орудие похотливости воистину редких размеров, [в сочетании с] длиной в один фут и окружностью в восемь дюймов. Этот сухой, подвижный и крайне энергичный инструмент [будет пребывать] в возбужденном состоянии в течение всех пяти или шести часов, что [будет длиться] сеанс, не опускаясь ни на минуту".

Жюльен подходит к неподвижно стоящему Максу и целует нашего раба взасос. Я же нагибаюсь и протискиваюсь между ними, чтобы воздать должное достоинству юного Ганимеда. Мы перебираемся на антресоли и устраиваемся на кровати. Уложив Макса на спину, мы поочередно припадаем к его жезлу, обильно смачивая его слюной, и одновременно дрочим его по всей длине, но так, чтобы при этом не закрывать головку плотью (рекомендуется для тех, кому нравится ощущение скольжения).

Мы проделываем все мыслимые и немыслимые комбинации взаимного минета. Однако, когда дело доходит до содомии, взаимозаменяемость становится невозможной: Макс, без сомнения, полный пассив (мы, разумеется, предпринимаем попытку расшевелить его, но от этого у него сразу все падает), а я, как ни странно, не испытываю в этот вечер ни малейшего желания быть на крючке (моя задница на ремонте, так что звиняйте).

В итоге мы с Жюльеном приходуем Макса поочередно, а тот, пока ему вставляет мой приятель, отсасывает у меня и наоборот.

Затем, выбившись из сил, мы нежимся в объятиях друг друга. Перед тем как заснуть, я, неожиданно охваченный тревогой, говорю Жюльену:

- Не исключено, что завтра я не смогу просраться. Ты только прикинь, какая страшная драма разыгрывается в моем существовании!

Этот придурок фыркает от смеха. Я думаю про себя, что такова жизнь: хорошо смеется тот, кто смеется последним.