Этот самый "бункер", где они часто ночевали, был одним из самых безопасных мест у "хитровки" Китай-города, голубых и бомжей. На Плешке было решено, что проститутки и наркоманы, бандиты и так называемые "ремонтники" не ходят туда в этом году ночевать. У них были свои места, куда, впрочем, можно было попасть и всем другим, если, конечно, у них было что выпить и "покурить". За это (и за деньги, конечно) на ночь могла принять любая, даже воровская, "малина". Но свой круг есть свой круг, и голубые в редких случаях посещали эти "малины": так если вдруг их прогоняли менты, или делался какой-нибудь ремонт, или вдруг местному начальнику жэка приходила гениальная мысль бороться с бомжами путем навешивания на двери, ведущие в подвалы, огромных замков, которых потом эти начальники так и не могли найти...

Ну так вот - этот бункер находился в одном из старых домов Москвы, недалеко от Чистых Прудов. Дому было лет сто, если не больше, в нем было всего два подъезда, и вот в одном из подъездов и находилась эта лестница, ведущая в подвал дома, бывшее бомбоубежище. Там, в подвале, когда-то очень давно, еще до войны, жили люди. Это было полуподвальное помещение с отдельным туалетом и раковиной с водой. В свое время (очень давно), когда шел капитальный ремонт здания, жильцы дома снесли туда старые вещи: диваны, стулья, еще были кое-какие мелочи, которые почему-то потом не забрали обратно, постепенно о них забыли, так они и лежат там уже лет, наверное, пятьдесят. Долгое время помещение это было никому не нужно: постоянно сырые стены подвала не давали возможности организовать там какой-нибудь офис или мастерскую. Пробовали делать какой-то клуб, но долго не выдержав спертого; сырого климата, бросили эту затею и ушли оттуда, казалось, навсегда...

Так что последние лет пятнадцать-двадцать, а может быть, и больше, он, этот самый подвал, служил ночлегом для бомжей, сначала, так сказать, "нормальных", а потом уже и "голубых". И кто только не ночевал в нем! И красавцы с разных сторон света, приехавшие покорять Москву и так ничего и не добившиеся. И те, кому просто не было места сегодня под крышей. Заскакивали переночевать жулики, проститутки с клиентами, и те педерасты, кого не '"сняли" на Плешке мужики и кто остался на сегодня совсем без гроша в кармане, кто не смог поехать на ночную дискотеку. Все, короче, шли сюда, так как денег здесь не брали никогда.

Раньше, в выходные дни, а особенно зимой, набивалось народу до двадцати, а то и больше человек. Но сейчас становилось все меньше и меньше тех, кто запросто приезжал в Москву и уезжал из нее на "собаках". Из всех "натуралов" и голубых, кто видел этот подвал, можно было создать отдельную республику со своими законами и порядками. Теперь жизнь стала очень дорогой, и здесь задержались самые закаленные старые "хитровцы", многим из которых, впрочем, и ехать-то было некуда.

...Клепа и Рыжая Танька дошли, наконец, до того самого дома, где находился "бункер", и вошли в большой подъезд, отапливаемый внизу огромной батареей. Вообще-то таких батарей в подъезде было две, еще одна наверху - и они были такие большие и горячие, что, казалось, отапливали не только сам этот высокий и гулкий подъезд, но и всю округу. Войдя в подъезд и поставив коробку на лестницу, Клепа припал спиной к этому самому батарейному теплу и, чуть отдышавшись, сказал:

- Ну и холодища стоит! Пока шел сюда, думал что в сосульку превращусь, - и, обращаясь к Рыжей, спросил ее:

- Как ты думаешь, есть там сейчас кто? - и он показал пальцем вниз, на узкую, винтовую лестницу, ведущую в подвал.

- Ох, Клепа, я так устала сегодня, поспать бы сейчас, - сонно проговорила Танька и, прижавшись руками к батарее, закрыла глаза. Чуть погодя, она вздохнула, сонно продолжая отвечать на Клепин вопрос: - Конечно, есть. Когда никого здесь не было, ты помнишь?

- Ладно, пойдем, что ли? - немного согревшись, предложил Рыжей Клепа и, снова взяв коробку, стал осторожно спускаться в темную, почти черную дыру лестничного спуска подвала. Он слышал, что за ним, так же осторожно крадется Танька, она, приблизившись почти вплотную к нему, тихо на ухо спросила его:

- Ты деньги хорошо спрятал? Спрячь, пока не поздно, знаешь наших - могут вытащить! - Не переживай, я сам у кого хочешь вы... ой, зараза, чуть не упал вниз! - Клепа зло выругался.

- Темнота стоит, как в преисподней, посветить, что ль? - он достал зажигалку, чиркнул ею, осветив кусок узкой и грязной лестницы, змеиными кольцами спускающейся вниз, и вновь стал осторожно красться по выбитым от времени ступенькам...

- Сколько ни хожу сюда, все никак не привыкну!

- К плохому, знать, человек не привыкает! - ответила ему Рыжая.

Чем ниже спускались Клепа и Танька, тем все светлей и светлей становился их путь. Внизу, на самом дне этого лестничного колодца, слепо светила закопченная от жареной пыли лампочка, освещая небольшую площадку перед низкой, обитой жестью дверью - дверью, ведущей в само помещение подвала, или "бункера", как еще его называли бомжи...

- Вот, наконец-таки, и пришли, - тихо сказала Рыжая и, толкнув ногой дверь, первая вошла в подвал...

Это и был знаменитый "бункер" голубых бомжей, вернее, еще не сам "бункер". Сначала, за дверью, шел небольшой коридорчик, переходящий в ряд маленьких комнат, потом, как-то незаметно теряясь в них, он пропадал в последней комнатушке. Впрочем, "жилой" комнатой была только первая клетушка, а потом шли, так сказать, удобства в виде туалета и небольшой раковины с вечно капающей водой из крана. Другие комнатушки были завалены разным хламом, оставшимся от ремонта и от старых, видно, давно уже умерших жильцов. И там, кстати, в этом самом хламе, можно было спрятаться, если вдруг нагрянет облава или кто-то зайдет из начальства.

Но встречи с начальством были очень редки, так как обычно рано утром все уходили. Иногда только, если кто заболевал и не мог уже выйти, то его прятали, как в норе, - там, за хламом, в последней комнате, забрасывая хламом и старыми газетами. Так, например, в прошлом году, когда Клепа вывихнул по гололедице ногу да заодно подхватил жесточайшую простуду, вылившуюся потом в грипп, то именно таким образом он и отлеживался. За две недели, что он там пролежал, только раз приходил кто-то из жильцов или из жэка: они где-то там покопались, но до Клепы не добрались. Да еще одна встреча была у него тут, но об этом потом...

Двое открыли дверь и вошли в темное помещение. И тогда в его первой комнате, раздалось легкое движение, как шевелится от ветра газета или пробегает мышь, - кто-то быстро вскочил, всколыхнув могильную тишину подвала, и настороженно встал за угол стены, отделяющий проем двери от второй комнаты. Хоть и не было последнее время сюда набегов милиции или других каких "благотворительных" организаций, но все же обитателям "бункера" всегда приходилось держать ухо востро, потому как большинство из них жили без паспорта. Все они, как правило, не раз привлекавшиеся за бродяжничество, очень боялись, что вот заберут и все... уже не отпустят. Будут бить резиновыми дубинами, ногами, а затем появится кто-то другой из этой самой конторы, в которой только что били, такой ласковый и добрый, лысенький и в очках. Он будет сочувствующе извиняться и предлагать вместе с сигаретой взять на себя какое-нибудь уголовное преступление, которое они, конечно, никогда не совершали и которое надо было местной уголовке списать с себя как раскрытое, конечно, в больших трудах и с риском для жизни.

И эти несчастные брали на себя чьи-то преступления, и гнали их за это в зоны, а тот, кто был ласков и добр, получал за это повышение по службе, а иногда и награду. Многие в районе Китай-города, что у Большого Театра, таким поганым образом сделали себе звания и награды. Сейчас они спокойно вкушают со своими толстыми женами кашку и пьют кефир на дачах где-нибудь в ближайшем Подмосковье, хвалясь своими "фронтовыми подвигами" перед такими же толстыми и очень умными на вид внуками.

Да, это было много раз, и они, эти люди, "летающие на собаках", да и не только они - все, этого внезапного ареста, допроса и мягкого голоса очень боялись... Но сейчас, увидев, даже скорей почувствовав, что вошли свои Клепа и Рыжая, да еще с большой коробкой в руках, обитатели подвала издали легкий вздох облегчения. Это были свои и даже с чем-то там, в коробке, съедобным. Сегодня в бункере ночевали три их задушевные, если можно так выразиться, подружки, уже знакомые нам: Сандра, Пастушка и еще кто-то. Этот кто-то лежал лицом к стене, и нельзя было сказать: молод он или стар, пьян или трезв - ночь на дворе, просто лежит себе человек, спит и все...

- О! Привет, подруги! А мы-то с Сандрой уже думали, что это менты к нам лезут с собаками! - поприветствовал вошедших Пастушка, включил свет и, покосясь сначала на коробку, облизнулся, а потом, весело глядя на них, продолжил:

- Слышали или нет, сегодня, говорят, вечером у фонтана мужика мертвого нашли.

- Да-а-а? - удивленно произнесла Рыжая. Клепа насторожился:

- Откуда же нам знать?

- Да он пьяным был до смерти, а когда подошли к нему менты, так он уже и не дышал.

- Таскали наших сегодня в отделение! Вот мы с Сандрой и подумали, что сюда могут нагрянуть! По очереди вот, - и Пастушка ткнул пальцем в дремавшего Сандру, - с ней дежурим.

- Нет, ничего не слышали. Мы целый день просидели у Машки-толстухи в магазине. Помнишь такую? Ну продавцом в овощном на углу работала! Помнишь, еще с Буратино у нее история вышла, - говорил Клепа, раздеваясь и подсаживаясь к коробке, которая уже стояла около стола.

- А! Ну, конечно, помню, - Пастушка тоже придвинулся к Клепе поближе, с вожделением поглядывая на коробку.

- Ну-у-у! Сейчас она начальница там! Ты только погляди: и Федула при ней, как швейцарша какая, весь в золотых цепях, и на машинах разъезжает-заруливает...

- Ну, а мы вот утром с Рыжей "сделали" немножко и решили отдохнуть у них в магазине!

- Да, хорошо они там живут, как у Христа за пазухой, - поддержала Клепу Танька.

- Это вы от них тащите? - тут же совсем проснувшийся от предчувствия того, что сейчас будет гулянка, Сандра показал пальцем на коробку.

- Да, вот принесли немного с собой. Машка по старой памяти не пожлобилась, дала на дорогу немножко. Если хотите, то вот давайте еще по стаканчику выпьем, - лениво произнес Клепа, думая про себя: "Ага, сейчас они откажутся, жди" - и, желая еще немного помучить их продолжил: - Так спать хочется, что сил больше нет. А это кто там еще лежит, я чего-то не узнаю? - с любопытством глядя на кучу хламья, служившую им общей постелью, поинтересовался он.

- А это новенький, от Камастры прибился, - стал объяснять Пастушка. - Сама уехала из Москвы, вот и оставила его нам, так сказать, на попечение.

- Надо его разбудить, что ли? Эй, Жорик! Вставай, давай - поешь, выпей - вот подруги принесли. - Пастушка толкнул ногой спящего парня.

Клепа, услышав имя Жорика, как-то весь незаметно передернулся. Пастушка, ничего не замечая, грустно продолжал вещать:

- Сегодня день у нас впустую прошел. Представляешь, приезжаем на кладбище: ветер, вьюга, народу никого, и спрятаться, кроме как у могильщиков, некуда. Хоть бы они сарай какой построили для провожающих, нет, ничего нет, чтобы укрыться. Ну мы, значит, сразу к могильщикам: "Так, мол, итак - подработать нет ли чего?" Куда там! Чуть не накостыляли нам, бедным. Еле-еле ноги унесли. Поверишь - не ели с самого утра ничего.

Оба, и Сандра, и Пастушка, сидели уже за столом, нарезая ножом колбасу и хлеб. Они окончательно проснулись и радостные оттого что не на голодный желудок им сегодня спать придется, уже весело рассказывали о своем прошедшем дне, который, кроме холода и голода, ничего им так и не принес.

Спавший парень зашевелился, поднялся и, протирая глаза, посмотрел на пришедших Бог весть откуда этих новых мужчину и женщину. Это был очень симпатичный мальчик, лет шестнадцати-семнадцати на вид.

-"Еще совсем ребенок!" - подумала, взглянув на него, Рыжая. Но почувствовалось во взгляде мальчика и в том, как он поздоровался, встал и присел к ним за стол, что он многое уже знает, и эти ночевки с "голубыми" ему не впервой. "Да и все, кажется, ему не в новинку, - глядя на него, подумал Клепа. - Наверное, Камастра, да и вот Пастушка проехались уже на жеребчике?"

Рыжая, сидя в единственном колченогом кресле, как одна из немногих женщин, которые бывают здесь, внимательно посмотрела на этого мальчишку и, налив водку в стакан, протянула ему первому:

- Как тебя зовут, цыпленочек? - ласково улыбаясь, спросила она мальчика.