Обложка последнего французского издания ''Адресов любви''

Париж, 8 декабря 18...

Или я сильно ошибаюсь, мой Лео, или история прекрасной Доры Симпсон, которой было посвящено все твое письмо от 25 ноября, еще не закончена...

А вот, милый друг, мое приключение, случившееся во вторник, а за ним, несомненно, последует неизбежное падение, к которому ты сам, дорогой, со своей крайней снисходительностью и бесконечной добротой, подготовил меня и которое ты мне заранее простил с условием, что я буду рассказывать тебе все-все в подробностях и без утайки. Я тем более согласна, что ты со своей стороны и сам поклялся делать так же. И ты, мой возлюбленный Лео, оказал мне самое большое доверие и любовь, о каких я только могла мечтать, детально описав свои маленькие дорожные шалости.

Мои комплименты... Вы быстро продвигаетесь вперед, мой дорогой муж... До нашего прощания в Марселе мне не было необходимости "изучать навигацию", как ты это называешь. Но, дорогой, прежде чем в ответ на твою откровенность я опишу свои впечатления, послушай, что произошло со мной с тех пор, как я отправила тебе последнее письмо... Нет, сударь, вовсе не то, о чем вы подумали. Итак, отец с матушкой уехали в "Опера Комик"; но, как ты помнишь, я столько раз слушала "Кармен", что знаю ее наизусть; потому я отказалась поехать с родителями и, едва они уехали, вернулась к себе в комнату и разделась с помощью горничной - очаровательной брюнетки лет двадцати пяти, которую наняла вместо Лауры, покинувшей меня две недели тому назад, чтобы выйти замуж, - по-моему, я тебе писала об этом. Я очень довольна новой горничной - ловкая, очень скромная и прекрасно держится. Время от времени ее агатовые глаза загораются, но обычно их выражение мягкое, почти меланхолическое. Она сопровождает меня во время походов по магазинам и на прогулках. Одевается она хорошо и прекрасно разбирается в одежде, словом, я не нарадуюсь на нее.

Тем вечером мне показалось, что она нарочито медленно снимает с меня чулки и поглаживает руками мои ноги. Вдруг она сказала:

- Какая у мадам нежная и тонкая кожа!

- Вы находите, Тереза?.. Такая же, как у всех.

И я встала, чтобы она расшнуровала мне корсаж и помогла надеть домашнее платье. Девушка тем временем продолжала:

- Какие у мадам изящные плечи!..

- На сегодня довольно, Тереза, я в вас больше не нужда

юсь, можете идти; ложитесь спать, когда захотите.

Затем, не обращая больше на нее внимания, я устроилась перед камином, черканула по письму сестре и модистке, написала Русселям ответ на приглашение на ужин... Затем перешла к модным журналам и вечерним газетам. Словом, легла в постель только в десять вечера. Но, прежде чем заснуть, мне захотелось перечитать два твоих последних письма, после которых я так разволновалась.

Почему ты не со мной, мой дорогой муж? Я погасила ночник и приготовилась спать... Но сон не шел. Только что прочитанное письмо, мысли о наслаждениях, тобою уже испытанных и тех, которые ты, несомненно, испытываешь в настоящий момент - пусть и в чужих объятиях, - возбудили меня, и ты догадываешься, что произошло дальше. В конце концов, не в силах больше сдерживаться, я поудобнее устроилась на спине, подтянула ступни к ягодицам, раздвинула колени, а рука моя направилась к некоему местечку... Закрыв глаза, я начала постанывать от удовольствия, как вдруг, подскочив, буквально завопила: у моей кровати с подсвечником в руке стояла Тереза в одной сорочке, распахнутой на груди, и нижней юбке.

- В чем дело? Что вам надо? - грубо спросила я ее, рассерженная, что меня потревожили.

- Простите, мадам, но разве мадам не звала меня? Мне показалось...

- Нет вы с ума сошли; отправляйтесь спать и дайте за снуть мне.

- Сейчас я укрою мадам, а то мадам совсем раскрылась; мадам может простудиться...

И, не дожидаясь моего ответа, она нырнула рукой под одеяло, а затем так быстро просунула ее туда, где только что был мой палец, и добралась до чувствительного местечка, что я не успела защититься от этой внезапной атаки. Одновременно, поставив подсвечник на ночной столик, Тереза бросилась на меня и покрыла страстными поцелуями мои щеки, глаза, шею, рот. Задыхаясь, она прошептала:

- Простите меня, но я люблю вас, я вас обожаю... я схожу с ума... я просто умираю...

Плутовка! Я почувствовала, что сама вот-вот умру, когда ее палец принялся двигаться с такой деликатностью... с таким знанием дела! Я больше не сопротивлялась, а машинально раздвинула ноги, лишь возразив для проформы:

- Нет, Тереза! Оставь меня... уходи... - Но эти слова заглохли среди стонов наслаждения.

Я уставилась на корсаж горничной, где виднелась ослепительно белая грудь, вздымавшаяся от сдерживаемых всхлипываний. .. Обвив руки вокруг ее шеи, я крепко прижала Терезу к своей груди.

- Быстрее, - стонала я, - да... ах! ах!..

Придя в себя, я увидела, что Тереза стоит на коленях у моей кровати, плача горючими слезами и покрывая поцелуями мою руку.

- Пусть мадам простит меня, я не могла больше сдерживаться... вот уже целую неделю... Мадам так красива, так прелестна... завтра мадам меня прогонит... конечно... но пусть мадам простит меня...

Все это произносилось нежным, прерывающимся от рыданий голосом. Лежа, я все еще видела восхитительные груди, от которых не могла оторвать глаз, колыхавшиеся, словно волны в бурю.

- Нет, Тереза, - сказала я, поднимая все еще плачущую горничную, - я не прогоню вас... Встаньте... Вы же видите, мне хочется совсем не этого... Идите, поцелуйте меня.

Ее не надо было просить дважды: с быстротой молнии она выхватила из-под моей подушки носовой платок, который я там всегда держу, вытерла слезы и, словно волчица, набросилась на мой рот, куда на этот раз вонзила язык. Я проворно принялась его сосать, в то время как рука Терезы вновь принялась за свою игру, не встречая ни малейшего сопротивления с моей стороны.

Она убрала руку, но лишь затем, чтобы сжать мне голову, целовать мои еще влажные от только что испытанного наслаждения глаза, сосать кончики грудей, тискать меня на все лады, я же возвращала ей все ласки, которые позволяла мне моя поза, поскольку девушка все еще стояла рядом с кроватью, наклонившись надо мной и держа мою голову почти над полом. Я даже не заметила, когда она развязала пояс своей юбки. Юбка соскользнула на ковер, и сквозь ворот сорочки я увидела все прекрасное тело, дрожавшее от желания и страсти.

- Вы в самом деле простили меня, дорогая мадам, и позволите мне любить и ласкать вас?.. О! Как я люблю вас!., я вас обожаю... гораздо больше, чем если бы вы были мужчиной...

И ее рука принялась ласкать мне грудь и живот, постепенно подбираясь к бутончику, затвердевшему в ожидании нового наслаждения.

Тем не менее я остановила ее.

- Вы простудитесь, моя маленькая Тереза, - сказала я и почувствовала, что она и в самом деле дрожит. - Идите ко мне, мы согреемся вместе...

- Я вся горю... подождите минутку...

Она убежала к себе в комнату, и я услышала, как она тщательно подмывается. Воспользовавшись этим, я отправилась в свою туалетную комнату немного освежиться прохладной водой: я нуждалась в этом, поскольку еще раз кончила во время наших ласк. Когда я вернулась, девушка разжигала камин, и сквозь тонкую сорочку я смогла разглядеть необыкновенно пышный зад.

- Ну-ка, иди скорей сюда!..

Теперь я обратилась к ней на "ты". Я забралась в постель, а она вскоре присоединилась ко мне. Я сжала ее в объятиях, страстно лаская языком. Именно я теперь проявляла нетерпение: я слишком долго постилась!

- Зажги лампу и сними с нее абажур, Тереза, чтобы я видела, как ты красива, как превосходно сложена.

Мои глаза восхищенно обшаривали ее тело, в то время как она вновь принялась ласкать меня, а я отвечала ей тем же.

Она первая залила меня, извиваясь и испуская приглушенные вопли. Но тут же пришла в себя...

- Нет, теперь губами и языком, - сказала она, - позвольте мне сделать вам минет.

И, не дожидаясь ответа, она устроилась у меня между ног и пробежалась ловким горячим языком по моему бедному клитору, уже давно лишенному такого счастья и не замедлившему погрузиться в блаженство, в то время как она сама лишилась чувств, ибо все это время ласкала себя пальцем.

Наконец Тереза подползла ко мне и ласково спросила:

- Вам это нравится... это хорошо, правда?

- О да! А ты, плутовка? Иди сюда, я хочу сделать тебе то же...

- О нет... только не вы, мадам...

- Да-да, ты раззадорила меня, развратница, я хочу тебя...

Иди сюда.

И я улеглась на нее, покрыла ее поцелуями, принялась сосать кончики грудей, заставляя кричать, и вонзать ногти в ее пышные ягодицы, плотные и упругие. Она извивалась подо мной, бормоча:

- Какая же я счастливая! Как я люблю вас! Как я вас люблю!

- Я тоже люблю, обожаю тебя! Ты околдовала меня...

О, ты околдовала меня...

Я словно обезумела: до боли терлась лобком об ее лобок и вскоре кончила. Оседлав ее, словно мужчина, я приподнялась и посмотрела на нее.

- Как ты прекрасна, Тереза!.. Я никогда не видела тебя такой: нет, ты слишком красива для...

- Для служанки, да? Я ваша служанка, ваша рабыня, ваша собачка... Делайте со мной все что хотите... я так счастлива...

бейте меня... убивайте... убивайте меня... я хочу умереть...

Слова замерли у нее в горле. Она захрипела, глаза у нее закатились... я испугалась, прервала ласки, подняла ее и.заставила сесть на кровати. Она положила руку на горло, действительно распухшее...

- Я задыхаюсь, - сказала она. И закашлялась, словно и в самом деле поперхнулась.

Испугавшись, я соскочила с кровати и принесла ей стакан сладкой флердоранжевой воды.

- Выпейте, моя маленькая Тереза.

Она выпила весь стакан, затем взяла мою руку и поцеловала.

- Благодарю вас, - сказала она голосом, вновь обретшим былую твердость. - Простите меня, дорогая мадам, дорогая госпожа...

- Нет, Тереза, это ты будешь моей госпожой, моим другом, моим мужем...

- Да. Я заменю вашего мужа... так, как смогу, так, как вы пожелаете. Вы его любите?

- Я обожаю его... Но ведь нам пришлось расстаться.

Когда он вернется, увидишь, как он красив и очарователен, ты тоже его полюбишь, а он полюбит тебя... вот увидишь...

- О, мадам!..

- Да, да; он будет спать здесь, между нами, мы вдвоем будем ласкать его. Ты увидишь его красивый член, он вставит тебе... мы будем наслаждаться все втроем... А теперь приляг, моя киска, а то простудишься. Тебе лучше?

- Да-да, все в порядке; ложитесь рядом со мной, чтобы я вас чувствовала; похоже, я чуть не умерла, но это от волнения. От счастья...

- И к тому же, - добавила я, смеясь, - кажется, я чуть тебя не раздавила.

- Да, - рассмеялась она в ответ, - может, и так.

И поскольку я улеглась рядом с ней, лаская ее пышный и густой мех, она вытянулась и раздвинула ноги, бормоча:

- Да, все это ваше.

Внезапно я удивленно вскрикнула. Положив палец на ее клитор, я нащупала не скромный бутон, как у меня, более или менее разбухший, а настоящий отросток, маленький отросток плоти, вздымавшийся, словно членик ребенка, - подобное я видела впервые в жизни!..

- Да, - сказала она, целуя меня, - да, он у меня очень развит. Возможно, поэтому я и люблю вас так, как если бы была мужчиной.

- О! Покажись, моя крошка, покажи мне...

Она отбросила одеяло. Я опустила нос к этому удивительному предмету, о котором тебе писала, и действительно увидела прелестный розовый клитор длиной в добрый дюйм, покачивавшийся перед моими удивленными глазами.

- Интересно, - заметила я, - похоже на маленький член мальчика... я хочу попробовать его.

Обхватив его губами, я принялась сосать, как если бы это был твой член. На этот раз Тереза не возражала и приняла мои ласки с признательностью. Маленький кусочек плоти целиком поместился ко мне в рот, я покусывала и отпускала его, чтобы вонзить язык в вульву. Тереза тем временем конвульсивно вздрагивала и тихо вскрикивала:

- О! Какое счастье! Какое наслаждение!.. Не так быстро... подожди... еще!., ах! люблю тебя... твой язык... твой язык... я улетаю, улетаю!

Она два или три раза дернулась и замерла неподвижно. Я вновь легла рядом с ней и стала разогреваться, чувственно трясь об это прекрасное тело, содрогавшееся в моих объятиях.

Я взяла в ладони ее упругие груди, чьи бутоны горделиво поднялись и затвердели между моих губ; я по очереди сосала их и щекотала волоски у нее под мышками; я сунула туда нос и вдохнула ее запах - я была пьяна ею; я щекотала ей уши кончиком своего носа, затем стала ласкать ушные раковины нежными прикосновениями языка - сладостная ласка, которой ты меня научил и которая возымела свое действие и с Терезой. Я сама ухаживала за ней, ласкала "ее, любила... свою горничную!.. Она не возвращала мне ласки, но, похоже, чувственно наслаждалась ими, выражая счастье лишь стонами и бессвязными восклицаниями.