Дружба Сильвии Плат (Sylvia Plath) и Энн Секстон (Ann Sexton), двух легендарных поэтесс, по мнению исследователей, заключала в себе некий лесбийский подтекст. Платонический, но от этого не менее увлекательный и интенсивный. Поэтессы были "обречены" на дружбу. Обреченность - это слово стало актуальным для обеих даже без обрамления в кавычки.

Сильвия Плат, ее "страшная" поэзия и ранняя добровольная смерть сделали ее одной из самых популярных англоязычных поэтесс двадцатого века. Как и Энн Секстон - другая гениальная поэтесса Америки середины прошлого века - Плат с младых ногтей страдала суицидальными наклонностями. Неудивительно, что эти женщины познакомились и подружились. Им было что сказать друг другу. Главной темой их бесед стали вопросы бытия и небытия. И если Жан-Поль Сартр на вопрос "быть или не быть?" отвечал, что все-таки "быть", хоть и с оговорками, то ответ Секстон и Плат был "не быть". И с каждым годом этот ответ вырисовывался все ярче. Конечно же, кроме тотального фатализма в творчестве обеих поэтесс имелись и другие мотивы. Часто воссоздаваемые женские образы, отражавшие их сущность и, возможно, сексуальные устремления.

Кто знает, что бы произошло, обрати они на это чуть больше внимания. К сожалению, что Плат, что Секстон были слишком поглощены мыслями о смерти. Но особый сплав Эроса и Танатоса, которым изобилуют их произведения, не мог быть не замечен критиками и исследователями их творчества.

ВЕДЬМА И ЖАННА Д’АРК

Энн Секстон

В самом своем знаменитом стихотворении Энн Секстон "В чем-то похожа на нее" создает образ ведьмы. Приговоренную за колдовство, ее везут на костер. Явной параллелью вспоминается Жанна Д’Арк, которую инквизиция тоже отправила гореть по абсолютно схожим обвинениям. Рефреном в стихотворении звучит фраза "Я была в чем-то похожа на нее". Это может многое значить. Психологи считают, что желание походить на кого-то не рождается просто так. Такое стремление всегда вызывается симпатией к объекту внимания или подражания. А закодированный поэтический язык идеально подходит для того, чтобы выразить эти стремления и в то же время сохранить флер тайны. Особенно восхищала манера Секстон читать это стихотворение, когда она буквально погружала слушателей в метафизический транс, способствующий проникновению в суть "тотальных" образов, разрастающихся до целой вселенной сверх-женщин.

МЕДУЗА-ГОРГОНА И ''ДОРОГОЙ ПАПОЧКА''


Сильвия Плат, как и ее подруга, также любила вводить в свою поэзию архетипические женские образы. В стихотворении "Медуза" она обращается к этой древнегреческой femme fatale, доверяя ей свои страхи и тайны. Очарованная опасностью, исходящей от Медузы-Горгоны, Плат не может оторваться от ее глаз, зная, какой ценой достанется ей каждый миг наслаждения. Можно предположить, что ассоциации с лесбийской любовью вызывали у Плат неподдельный интерес. Но для нее такой тип отношений являлся своеобразной порчей, стигмой.

Сильвия - симпатичная замужняя женщина, мать троих детей и … лесбиянка? Упаси боже! Уж лучше самоубийца и психичка. Это не так "дискредитирует" гениальную поэтессу, как считали и до сих пор считают многие. Одно дело - больная, слабая, вызывающая сочувствие женщина, другое дело - сексуальная извращенка. Хотя знаменитая американская критикесса Керен Кай как-то сказала, что, "если бы Плат присоединилась к лесбийской компании других поэтесс, ее поэзия только выиграла бы от этого". Интересен и тот факт, что в стихотворениях Плат женщины никогда не показывались с плохой стороны, а мужчины - сколько угодно. Особенно образ отца - настоящий кошмар в мире поэтических образов Сильвии. "О дорогой Папочка, я ненавижу тебя, ублюдок! Наконец-то я победила тебя, вбив тебе в сердце осиновый кол!", - напишет она впоследствии в своем самом шокирующем и издевательском стихотворении. Причем, вряд ли стоит вчитываться в биографию поэтессы - отец Сильвии умер рано и никак не мог выступать в качестве ее личного монстра.

ПЕПЕЛ И АЛМАЗ

Сильвия Плат

В другом своем произведении "Леди Лазарь", Плат обращается к легенде о чудесно воскресшем Святом Лазаре. Сильвия примеряет на себя образ непобедимой мученицы. Она бросает обвинения миру, называя его дешевкой и нескончаемой фикцией. Здесь Плат действительно становится новой Сибиллой, предсказывая свои будущие попытки самоубийства, рассказывая о предыдущих неудачных опытах, и все это - через любимые образы роковых женщин. Лесбийский подтекст стихотворения снова окрашен Танатосом - предчувствием развязки, которая действительно не заставила себя долго ждать. Плат рисует себя этакой юнгианской vagina dentata - матерью-разрушительницей, стриптизершей из кабаре смерти, ангелом-истребителем, умирающим и воскресающим вновь, чтобы уничтожать все вокруг, смесью господнего провидения и сатанинской усмешки, тысячекратным Лазарем:

Из пепла восстану я, с гривой огненных волос,
И, как воздух, заглочу вас всех!

Совсем скоро после публикации последнего сборника, принесшего Плат посмертную и действительно "несгораемую" славу, ее находят мертвой, задохнувшейся газом. Сомнений нет - это самоубийство. Какова же была реакция Секстон, верной подруги дорогой Сильвии? Та больше всего жалела, что Плат ушла не попрощавшись. При том, что они не раз обсуждали тему смерти и даже пытались скоординировать свои действия в этом направлении. И вдруг вот так, "без разрешения" и совета с все понимающей, более старшей (на двадцать лет) Энн? В своем стихотворении, посвященном потере Сильвии, Секстон почти упрекает ее и жалеет, прежде всего, о том, что не смогла сделать это с ней вместе:

Дорогая подруга,
Зачем ты это сделала без меня?
Ведь я так мечтала слиться с тобой
В этом последнем экстазе.

Кстати, экстаз должен был быть первым и последним. При жизни Секстон и Плат никаким другим экстазам не предавались. Обе были замужем, хоть, надо сказать, что эти браки ничего хорошего им обеим не принесли. Однако, какова страсть этого послания! Она дает понять глубину пусть платонической, но очень сильной связи между двумя женщинами. Через несколько лет Секстон последовала за Сильвией. Кто бы сомневался, что когда-нибудь она это все-таки сделает!