Пьер Паоло Пазолини

Перечитывая в эти скорбные дни стихи из первого сборника Пазолини "Несравненная юность" (1954 г.), я, обращаясь к пронзительному циклу "Песни мертвого" (всего-то девять песен), выхватил для названия этих заметок заключительную строку из 5-й песни, поскольку она, эта песня, всего точнее дорисовывает картину гибели Поэта:

Слушай, Стьефин, слушай,
сто лет или только миг назад
я был в тебе.

Внутри, не снаружи,
давя коленом,
я чуял колено, сеном дышал.

Сегодня я тут.
Снаружи, а не внутри,
и ни колена не чую,
ни теплоты своего тела.

Сегодня
я должен был
больше не быть.

/Перевод Н. Котрелева/

Что это? Что это такое? Обнаженная интуиция гения, написавшего такие стихи в расцвете физических и творческих сил, в зените всемирной славы? Со дня гибели Пазолини я не перестаю искать ответы на свои вопросы, перечитывая его стихи, романы, киносценарии, интервью, воспоминания о нем его друзей, у Пазолини немногочисленных. "Ты - царь. Живи один". Как в его случае уместна эта пушкинская фраза!

2 ноября 1975 года мертвое тело Пьера Паоло Пазолини полиция случайно нашла среди лачуг и помоек в курортном городишке Остия под Римом, вблизи аэропорта, знакомого всем советским "отъезжантам" из СССР начала 1970-х. В карманах брюк мертвеца нашли бумажник с деньгами, водительские права, связку ключей от квартиры. Причина смерти - сильный удар в перекошенное отчаянием лицо и правое плечо металлическим предметом. Эти подробности я узнал тогда же, в 75-м, от Геннадия Шмакова, водившего дружбу с дипкорпусом Ленинграда.

Трагическая гибель Пазолини повергла всю культурную Европу в оцепенение. В Советском Союзе, где фильмы Пазолини "давали", как колбасу в Елисеевском, с "черного входа" на закрытах просмотрах в Доме кино, смерть католического коммуниста и, как теперь, говорят "открытого гея" осталась незамеченной. Так, что-то невнятное буркнул в паре абзацев журнал "Искусство кино". И все. Итальянская же левая пресса злорадствовала (у нас хотя бы мертвых умеют любить или забывать, что одинаково омерзительно). Но были и другие публикации - с глубоким сердечным пониманием масштаба утраты. Геннадий Шмаков читал мне и с листа переводил их, как и стихи Пазолини, написанные на родном фриульском диалекте - корневом языке его родной Болоньи.

И вот еще о чем уместно сказать. Всего за пять лет до гибели Пазолини его верный друг (а дружить с Пазолини было трудно, если вообще возможно было дружить с человеком огромных амбиций, немыслимого трудолюбия и неукротимого, яростного характера и чувственного темперамента) и первый последователь в кинематографе Серджо Читти снял одноименный фильм об Остии. В работе над этим фильмом самое непосредственное участие принял сам Пазолини. И получается, что "нет защиты от судеб".

Кадр из фильма ''Сало, или 120 дней Содома'', 1975

О Пазолини написаны горы статей, множество книг разного документального и художественного достоинства. Ежегодные фестивали его фильмов в годовщину его смерти проходят по всему миру (мы, как и всегда,- вопиющее исключение). И у нас - у нас! - уже издана проза Пазолини, уже и на нашем ТВ можно иногда посмотреть большинство его фильмов (канал "Культура"). Боже, какой прогресс! Уже и у нас стало можно в связи с жизнью и творчеством Пазолини говорить и писать о его гомоэротизме в приличных выражениях. Но…"но азиаты мы" (А. Блок). И какие еще азиаты-то!

Совсем недавно, как бы в подражание поэзии Пазолини, круто замешенной на римской античности, в "Квире" были опубликованы "Адриатические сонеты" другого поэта, нашего современника, круто замешенные на греческой поэзии эпохи, допустим, Перикла (VI век до н.э.) или Солона (то же время). Напомню - очень уж хочется - только первое четверостишье 3-го сонета:

Их лучше брать у греческих таверн -

мальчишек с невозможными глазами.

Все, что на них, они снимают сами.

Сто тысяч лет вот этой связке вен!

О Перикле и Солоне (о Солоне в особенности) - как-нибудь в другой раз. Сегодня - о семнадцатилетнем (на 1975 год) убийце Пазолини - красивом (на момент сближения с Пазолини) римском подростке Пино Пелоси.

Свою статью о Пазолини "Жизнь или смерть" я закончил следующими словами: "Земная жизнь Пьера Паоло Пазолини, внезапно оборвавшись, завершилась, оставив нам свое бессмертие. Жизнь его маленького убийцы продолжается, и мне почему-то думается теперь, что в жизни Пино уже не осталось места для неправды, раздумья о нем сжимают мое горло мертвой хваткой". Эта статья была написана мною в 1985 году и ждала своей публикации без малого 20 лет. А я и теперь всецело на стороне Пино, ибо мне отвратительно всякое, любое насилье. Я прожил в стране, в которой с 1917 года все поголовно все терпели, терпели, терпели и к моменту обрушения Советской власти оказались - и жертвы и их палачи - все поголовно - потерпевшими.

Все созданное в искусстве Пьером Паоло Пазолини вопиет против насилия. Он родился 5 марта 1922 года в семье кадрового офицера, человека, как пишет в своей автобиографии, опубликованной еще в I960 году сам Пазолини, "страстного, чувственного, неистового по характеру, волевого и тиранического". Это и стало одной из причин жгучей ненависти Пазолини к насилию. И вдруг… Именно "вдруг" с каждым из нас и происходит нечто - нечто немыслимое. С Пазолини оно, это пресловутое "вдруг" и произошло. А произошло ли?

Весной этого года Пино Пелоси (правильнее, конечно, Пелози), все еще отбывающий свой тюремный срок, отказался от своего признания в убийстве Пазолини. Сие стало сенсацией, разумеется. И все же, и все же. На суде Пино боялся сказать правду, потому что ему угрожали на следствии. Очень возможно. Как это делается у нас - испытано на собственной шкуре. Как в Италии - услышано из бесед с римскими друзьями.

Многие друзья Пазолини с самого начала следствия по делу о его убийстве считали, что кинорежиссер стал жертвой заговора. Намекали на это и у нас в "Литературке" (1989 г.). Скончавшийся недавно в Риме друг Пазолини, уже упомянутый мною Серджо Читти, говорил в одном из последних своих интервью, что Пазолини погиб не от руки Пелози, Пазолини убили власти. 17-летний Пелози был использован как приманка для Пазолини, никогда не скрывавшего своих эротических предпочтений. Читти удалось выяснить, что вместе с ними - Пазолини и Пино - в Остию последовали еще пять человек, которых Пелози даже не знал, эти люди и убили поэта.

После сенсационного заявления Пелози расследование убийства было возобновлено. Кажется, Пино выпущен на свободу под залог или даже вообще без всякого залога и находится вне Рима по программе защиты свидетелей. Надеюсь дожить до результата, а гонорар за публикацию этих заметок прошу переслать через "Вестерн Юнион" в адвокатуру Рима в пользу Пино Пелози. Только так и могу я почтить память Пазолини и защитить необходимое оправдание несчастного Пино.

Теперь об отношении к Пазолини и его художественному наследию в СССР. В кинематограф Пазолини вошел из лона неореализма начала 60-х и сразу же занял в киноискусстве Италии тех лет ведущее место, поскольку порвал с этой традицией и пошел своим оригинальным путем (о Пазолини-рисовальщике, лингвисте, историке, музыканте даже уже сказано, и я не стану перегружать своими рассуждениями терпеливого читателя, то есть превращать его в потерпевшего от моих характеристик итальянского гения). С Россией Пазолини был связан своими фильмами. Его крикливую Анну Маньяни (фильм "Мама Рома") мое поколение помнит, как говорится, прекрасно. Но к концу 60-х все связи Пазолини с СССР были прерваны, причем очень грубо. В Минкульте СССР сообразили, что Пазолини такой же коммунист, как Л.И. Брежнев - Папа Римский. С католицизмом благодаря Западной Украине в СССР всегда были проблемы, были и остались. Нам, православным большевикам, без проблем скучно, а уныние, как известно, - один из тягчайших грехов. А еще и гомосексуализм Пазолини - для полноты уныния и проблем. Показ фильмов Пазолини накрылся и все пленки в опечатанных железных банках сгруппировались на полках архивов госбезопасности (так утверждает кинокритик Андрей Плахов). И только в 1984 году у нас о Пазолини вдруг вспомнили и издали малюсенькую книжечку его стихотворений в "Молодой гвардии", втиснув в нее стихи Пазолини из шести (!!!) книг, зато тиражом 50 тысяч и ценой 20 копеек. Большевики вообще большие любители и мастера широких жестов: метро - самое глубокое в мире, архитектура - самая забористая во всей Европе, демонстрации трудящихся масс - самые многочисленные, жертвы любых катастроф и террористических актов - самые скромные, казни - самые смертельные. В советском издании "Избранного" Пазолини предстает перед нами поэтом, разоблачающим пресловутые язвы капиталистического общества, как сказано в предисловии к этой книжке, "смело разоблачающим". Применительно к судьбе и жизни Пьера Паоло Пазолини с подобным утверждением трудно спорить. Я и не спорю.