В начало
> Публикации
> Проза
Сергей Вервольф
Тандем
1. ВСЕХ НЕ ПЕРЕТРАХАЕШЬ! МОЖЕТ, ЛУЧШЕ И НЕ НАЧИНАТЬ?
Все прекрасно знали, что Тандем с равным удовольствием спит как с женщинами, так и с мужчинами. Вернее, сначала узнали, а уж потом приклеили ему это звучное прозвище. До того Тандема звали, в основном, по имени, или изощрялись в придумывании кличек, кто во что горазд. Но ни одна из них так и не прижилась, а тут как прилипло: Тандем, он Тандем и есть!
К слову говоря, был он парнем исключительной красоты и редкого по силе мужского обаяния, поэтому популярность имел колоссальную. Но никогда особо не гордился и был в прямом смысле этого слова общедоступен. Выражаясь фигурально, тандемовы педали крутили практически все желающие, благо тот был крайне неразборчив в связях и пристрастиях. Все, кроме меня. Факт моего добровольного воздержания объяснялся не только и не столько дурацкой привычкой делать все не так, как люди, сколько вечным стремлением растянуть удовольствие.
Дело в том, что своенравный Тандем, удовлетворив свою минутную страсть с очередным претендентом на тело, начисто терял к нему (или к ней) всяческий интерес и охладевал уже навеки, не удостаивая при встрече даже кивком головы. Мне же, благодаря своему непробиваемому целомудрию, удавалось вот уже почти два года кряду удерживаться в сердешных тандемовых дружках, что само по себе вызывало искреннее удивление и жгучую зависть окружающих, и не подозревавших об истинной причине наших с ним теплых отношений. Для себя же я решил, что обязательно пересплю с Тандемом сразу же, как только он бесповоротно прискучит мне. Однако, до этого было еще очень далеко: Тандем казался неисчерпаемым, как электрон, а на его сексуальные выверты я просто не обращал внимания.
Нельзя при этом сказать, что я безропотно поощрял тандемовы вольности. Нет, как-то раз и мое терпение дало-таки трещину, и я всерьез взялся воспитывать своего крайне сластолюбивого друга, пытаясь наставить на путь истинный и для того живописуя ему страшные последствия распущенности и ветрености.
- Послушай, - доказывал я с пеной у рта, - неужто тебе самому не страшно?
- Не страшно чего? - не понимал Тандем и глупо лыбился.
- Ну того, например, что когда-нибудь запас потенциальных любовников иссякнет? - настаивал я.
- Голуба моя! - улыбался в ответ самонадеянный Тандем. - Смешно об этом задумываться в восьмимиллионном городе!
Я пристыжено заткнулся и больше уже никаких поползновений, чтобы образумить развратного Тандема, не предпринимал. А тот, в свою очередь, продолжал исправно пополнять коллекцию одноразовых любовников и любовниц, не уставая и не пресыщаясь. Он был похож на прожорливого кота, которому повезло свалиться в молочный погреб, и он, зная, что такое счастье не будет вечным и рано или поздно его застукают хозяева, сибаритствует, спеша сунуть морду в каждый горшок и слизнуть лакомые сливки. Пока что это удавалось с блеском: толпа жаждущих вокруг него не иссякала и даже не думала редеть. Да и прежние, ныне отвергнутые и забытые, с замиранием в разбитых сердцах норовили покрутиться перед взором своего повелителя в тайной надежде, что Тандем запамятует и примет их за свежую добычу. Но нет, надежды эти оставались тщетными: как все, однажды испытавшие безумную тандемову любовь, не могли забыть ее сладости, так и он всегда четко помнил, из какого горшка уже пробовал. Так уж он был устроен, наш безжалостный красавец.
И может, именно его жестокость подтолкнула меня нарушить свой обет... Впрочем, началось-то все, как обычно. Мы с Тандемом на пару сидели в баре, в нашем любимом углу, откуда простреливается весь зал, а сам как бы остаешься в тени. И это было тоже частью привычного ритуала. Тандем сосредоточенно выбирал жертву для новой охоты, я присутствовал на правах оруженосца, а также служил выразителем гласа рассудка, к которому Тандем, впрочем, оставался совершенно глух и равнодушен.
Бар был полон народа, однако, мелькали сплошь одни знакомые, кривя в вежливых гримасах унылые рожи. И от этого даже меня начинало клонить в сон. Тандем тоже скучал: охота не задалась по причине отсутствия дичи. Мы сидели и молча квасили какой-то мутный коктейльчик, когда на девятой минуте общего штиля за наш столик подсел грустноглазый мулатик по прозвищу Ромео. Красивый паренек, однако Тандем еще год назад успел попользоваться его гибким телом, и потому на роль дичи Ромео решительно не годился. На роль собеседника, впрочем, тоже.
Однако, настырный Ромео хотел как раз говорить и был в своем желании неприлично настойчив. Он немного поныл, поскребся и добился-таки, собака, своего. И хоть наш разговор шел на пониженных тонах, тем не менее, знай старик Шекспир о том, какие страсти рвутся в клочья за обшарпанным кафешным столиком, непременно разродился бы трагедией в пяти актах, где все это выглядело примерно таким образом:
Тандем любезный! Рад тебя я видеть
Здесь. В этот час, когда любовный трепет
Разлит в ночи, суля свое блаженство
Тем, кто опять после разлуки долгой
Готов принять в свои объятья друга.
Идем! Идем!
Ты, видно, позабыл мой принцип главный:
Я дважды не лежу в одной постели!
И эту ночь я проведу в объятьях,
Но не с тобой...
С кем? Уж не с ним ли?
Опять не угадал! Он - друг мой верный.
И не тебе чета...
- Как! - громко возмутился импульсивный Ромео, возвращая меня к обыденности. - Значит, если ты со мной переспал, так и за человека теперь не считаешь?
- Считаю, - успокоил Тандем, - только как человек ты мне решительно неинтересен.
- Ну ты и сука... - прошипел Ромео, таким образом подводя итог нашей содержательной беседы.
- Нет, это ты - сука, - уточнил Тандем, - а я - честный кобель!
Удар был, что называется, не в бровь и даже не в глаз, а будто сапогом в промежность. Ромео, слабо пискнув, засучил под столом ножками и даже побагровел. Но невероятным усилием воли выжил и тут же ринулся в лобовую атаку.
- Гу-га-га!!! - закаркал он, громыхая пурпурными латами, и, резко пришпорив коня, устремился прямо на Тандема. - Берегись, жалкий ублюдок! Сейчас я покорежу твое смазливое личико!
Но в тот самый момент, когда неумолимое копье уже готово было пронзить благороднейшее из сердец, я, верный оруженосец, метнулся наперерез врагу и, заслонив моего доброго господина, принял сокрушительный удар на себя...
Резкая боль в правой руке снова бросила меня в реальность. Запястье, проколотое вилкой, медленно окрашивалось кровью. Побледневший, насколько позволяла его смуглая кожа, Ромео пребывал в оцепенении и потому никак не мог сообразить, что надо делать в такой ситуации.
- Для начала убери из моей руки грязную вилку, - подсказал я.
Мой спокойный голос и резкий запах крови, видимо, отрезвили Ромео. А, может быть, он просто немножко упал в обморок. Но как бы там ни было, его плечи сразу обмякли, а вилка выпала из рук и противно задребезжала по крышке стола.
- Спасибо, - сказал Тандем, лаская меня благодарным взглядом, - ты спас мне жизнь...
Потом он подумал и прибавил со вздохом:
- А, может, и больше.
2. ВСЕХ НЕ ПЕРЕТРАХАЕШЬ! НО К ЭТОМУ НАДО СТРЕМИТЬСЯ.
Мы шли по темной, угрожающе тихой улочке: Тандем и я. Все, как обычно, если не считать беленькой полосочки тандемова носового платка у меня на запястьи.
- Орден повязки, - мрачно пошутил Тандем, и его красивые губы слегка покривились в сострадательной гримасе.
- Я не заслужил столь высокой награды, Ваше Величество, - с радостью вступил я в предложенную игру. - Это был всего лишь мой долг...
>- Исполнение долга и есть высшая честь, - в тон мне отозвался Тандем. - А если серьезно, то я тебе очень благодарен!
Так увещевал он, пытаясь отрезвить меня. Куда там! Над моей головой уже вовсю кучерявились мушкетерские перья, и я ни за какие блага мира не променял бы игры на скупую действительность.
- Ваше Величество! - сказал я жестко и твердо. - Смею возразить, что...
- Нет-нет-нет! И слушать ничего не желаю! - запротестовал дотоле покладистый Тандем и тут же привлек меня, обезволенного, для жаркого поцелуя.
Губы у него оказались горячими и приятно сухими. Не люблю я, честно говоря, слюнявых поцелуев. Наконец, он насытился и освободил мой рот для дальнейших язвительных замечаний.
- Зря, - изрек я, облизывая немного засаднившие губы. - До этого случая наши с тобой отношения блистали чистотой и непорочностью альпийского снега, а теперь...
- Я хочу спать с тобой, - сообщил Тандем, и хоть прозвучало это примерно как "сходи за картошкой", у меня внутри разорвалась целая Вселенная.
... Выведя свой звездолет из крутого виража, я огляделся: вокруг, насколько хватало взгляда, чернела необъятная пустота, изредка затуманенная далекими мирами и галактиками. И никаких, даже самых крошечных остатков другого звездолета. Я покрутил ручку настройки, но в напрасной надежде шарил по волнам - эфир молчал и даже не шипел, задушенный абсолютной тишиной космоса. Слезы отчаянья готовы были брызнуть из глаз, как вдруг над самым ухом раздался знакомый проникновенный голос:
- Я хочу спать с тобой, - повторил Тандем и задохнулся от волнения.
Я разлепил прикрытые веки, и чернота космоса пропала, растворилась шипя, как масло на сковородке.
- Зачем ты хочешь спать со мной? - спросил я Тандема его же словами и с вызовом глядел на него, покуда ночной ветер не сорвал с меня последние клочки скафандра и не обмел с ботинок звездную пыль.
И, не дождавшись ответа, молча шагнул к своему прекрасному другу и дрожащими губами вернул поцелуй, потому что опять стал самим собой. От соломенных прядей тандемовых волос тянуло клейким запахом свежей листвы и, совсем немного, парным молоком. Видно, в свое время его родители каждое лето отправляли ненаглядное чадо к бабке в глухую деревню. Там он и пропитался насквозь медовым воздухом и свежестью. И теперь сладкий первородный запах едва заметно пробивался сквозь годы бесшабашного блуда и разврата. На этот раз поцелуй нам явно удался. Я пил тандемовы губы, будто деревенское молоко, ровными глотками, ощущая непоседливым языкам шероховатые края крынки и мягкие толчки пышной пенки, которая так и норовила проскользнуть мне в рот.
- Послушай, ...Саш, - с трудом припомнил я его настоящее имя и открыл глаза: мне очень надо было именно сейчас поймать его взгляд.
И будто солнце брызнуло миллионом лучей в подставленные зрачки, до того ясными и светлыми были глаза его - васильки в молоке.
- Что... - едва заметным движением губ спросил он, и алмаз златогранный сорвался с уст, зазвенел по мостовой и исчез в серых складках асфальта, будто и не было вовсе. Счастливец, богами обласканный... А с моих губ, обветренных и потрескавшихся, могли лишь жабы да гадюки падать, ибо были уста мои яда полны.
- Сашенька, - выдавил я наконец, всерьез опасаясь, как бы действительно мои приторные слова не обратились в лягушек и змей. - Сашенька, ты уверен, что так надо? Ты и вправду хочешь, чтобы я стал одним из многих?
Но молчал он, ни слова в ответ, ни одного алмаза златогранного. И невдомек было: хочет или нет?
- Саша, - взмолился я, почти валясь ему в ноги. - Но ведь я же не такой, как все!
- Нет, - внезапно отозвался он. - Ты такой же, как и я...
С этими словами он круто развернулся и пошел в ночь. Я же, смиренно согнувшись, как плененный демон, тихой тенью поплелся вослед, ибо изрек он страшную Истину...
3. ВСЕХ НЕ ПЕРЕТРАХАЕШЬ! ИМЕННО ЭТО И ПРИДАЕТ ЖИЗНИ ОКОНЧАТЕЛЬНУЮ БЕЗЫСХОДНОСТЬ.
Темный подъезд. Шершавые стены. Будто слепые, наощупь пробирались мы с Тандемом до его квартиры. Он долго не мог открыть дверь, не попадал в замочную скважину и на чем свет шепотом материл неведомых злодеев, которые сперли все лампочки и тем самым погрузили дом во тьму кромешную. И совсем уж отчаявшись, Тандем сунул мне зажигалку и попросил посветить. Я послушно щелкнул кремнем и яркий язык пламени взвился из моей ладони почти что под потолок. Разноцветные тени, как в волшебном фонаре, раскрасили мрачные стены и заколыхались, в немом восторге окружая меня, высоко держащего в вытянутой руке огненный меч. Призраки тьмы вились вокруг, боязливо протягивая к огню прозрачные пальцы, будто хотели согреть могильный холод своих тщедушных тел и, обжигаясь, злобно шипели и дули на обуглившиеся пальцы.
- То-то же! - торжествующе смеялся я, видя их бессильную злобу, и потрясал в воздухе своим грозным оружием.
Так мы и стояли в кругу яркого света посреди враждебной темноты, сильные и неуязвимые, покуда столб пламени защищал нас. Но вскоре он иссяк, посинел и, затрещав, погас. Тьма обрушилась на нас мириадами царапающих крыльев и острых когтей. Мы оказались в самой гуще клубка из скользких тел, уши затопил мерзкий визг, а ноздри - кошмарный смрад. Тогда мы еще теснее прижались друг к другу и с боевым кличем ринулись напролом, давя и круша все вокруг!
Входная дверь поддалась, распахнулась с громким треском, и мы в обнимку ввалились прямо в квартиру.
- Ты сумасшедший! - сказал Тандем, смеясь. - Ты все-таки сумасшедший!
- Не больше, чем ты! - парировал я, широким жестом скидывая куртку, словно горностаевую мантию.
Она глухо шлепнулась на паркет, но Тандем отчего-то никак на это не отреагировал, а просто взял меня за руку и провел в комнату. Вспыхнул спасительный свет, но теперь я не обрадовался ему, а наоборот, невольно зажмурился и для пущей верности прикрыл глаза козырьком ладони. Просто к этому времени я уже успел породниться с темнотой.
- Потерпи, - попросил Тандем. - Сейчас свечи зажгу.
При свечах и вправду стало гораздо уютнее. Люблю живой огонь: в нем есть душа и страсть, и я испытываю перед ним почти языческий трепет, потому что всегда вижу и чувствую его по-разному. Иногда огонь похож на рыжего котенка, который ласково трется о кончики пальцев, не причиняя им никакого вреда. Иногда - это своенравная растрепанная птица, больно клюющая руку, даже если в ней зажат корм. А сейчас... Сейчас в пламени свечи разгорелся огромный костер, со средневековой неторопливостью пожиравший какие-то свитки и старинные книги с пожелтевшими от времени страницами. Я наклонился ближе, стараясь уловить смысл слов, на моих глазах расползающихся в пепел и прах. В этот момент одна из страниц ярко вспыхнула и мгновенно сморщилась, однако я успел прочесть несколько строк.
- Зачем ты... так? - мягко осадил Тандем, в очередной раз рассыпая мои фантазии на тысячи пестрых осколков.
И я решил отомстить ему за такую самонадеянность.
- Так ты говорил, - начал я с тайной угрозой в голосе, - что мы с тобой похожи?
- И да и нет, - туманно ответил Тандем, подло улыбнувшись.
- И как же прикажешь тебя понимать? - поинтересовался я, хоть и сам давно уже знал ответ.
- Здесь приказываешь ты, - попытался вновь улизнуть мой враг.
- А все-таки? - не унимался я.
Тандем надолго задумался. Видимо, формулировал. И мысли щелкали в его раскаленной голове. Я не хотел его торопить, но пауза слишком затягивалась.
- Итак? - слегка подбодрил я не слишком расторопного обвинителя.
- Понимаешь, - медленно завелся тот, растягивая уголки рта в виноватую улыбку старого клоуна, - мы оба боремся с житейской скукой, но каждый по-своему. Я меняю любовников ради новых ощущений, а ты... Ты сам себе эти ощущения создаешь. Впрочем, зачем я объясняю, ты ведь и сам знаешь все это не хуже меня!
Он слишком нервничал, и я молча кивнул, чтобы поддержать тяжелый ход его расплавленных мыслей. Пусть себе выговорится.
- Но не кажется тебе, - продолжал брести Тандем, то и дело спотыкаясь о слова, - что я-то как раз поступаю честнее?
Сказал и испуганно осекся, ожидая бурную реакцию. Но я продолжал хранить тягостное молчание. Я не стал спешить с выводами и вдоволь помучил его полной неопределенностью. А потом смилостивился и вскинул глаза, в которых стразами поблескивали фальшивые слезы.
- Может быть, ты и прав, - задумчиво протянул я, по-садистски смакуя языком каждое слово, - а может быть и нет!
Мои пальцы жадно впились в ткань тандемовой рубашки, резко рванули ее вверх, и он оказался передо мной голым по пояс, такой красивый и близкий, что рука сама собой потянулась и с нежностью прижалась к его груди. Он стоял тих и недвижим, как садовая статуя. Мраморный мальчик, затерявшийся в лабиринте кустов. Где-то далеко трещал фейерверк, и цветные отблески мелькали по белизне отполированного камня, на мгновение делая его живым. Он был очень красив. Даже слишком. И так же излишней была его скульптурная поза, особенно точеный жест левой руки с мещански оттопыренным мизинчиком.
- Знаешь, - признался Тандем, отводя взгляд к потолку, - я много думал и теперь знаю наверняка, что у нас с тобой будет все по-другому...
И тут я почувствовал, что он мне надоел, смертельно надоел. Я прильнул к нему, на ходу сдирая с себя липкую футболку, и он обрадованно расцвел, принимая меня в свои объятья.
- А у меня очень чувствительные соски, - виновато попросил Тандем и немного выпятил грудь, чтобы мне было удобно.
Я, конечно, мог бы сказать ему, что мы с ним вправду очень похожи, и в другое время при других обстоятельствах действительно могли бы образовать устойчивый и слаженный тандем. Но не соврал, а подобострастно наклонился, обволакивая ртом розовый, сразу заострившийся конус соска. Тандем вздохнул и сладко застонал, содрогаясь от изысканной ласки, пока я своим языком скользил по его телу все ниже,
6 октября 1994г.
