"Безусловно", ответил Фернандо, не глядя.

"Я пробовал сам, но вроде гвозди неправильно вбил".

"Все починим" - сказал он, доставая молоток из подсумка, и я уловил в его речи испанский акцент.

Перекинувшись с ним парой слов, я узнал, что он сбежал с Кубы, когда ему было семнадцать. Незадолго до этого войска арестовали его вместе с другими учащимися и, обнаружив у него церковную литературу, избили. Сначала он оказался в Майами, а потом уже здесь, в Сан-Франциско. За два или три года армии он выучился плотницкому ремеслу. Он считал себя католиком, хотя и не ходил больше в церковь. Ему было тридцать семь, но он выглядел на все сорок.

Возясь со ступеньками, он не смотрел на меня, но тем не менее я ощутил между нами подобие трения. На нем была старая майка и грязные рабочие брюки, волосы подстрижены коротко - черные, как дым из фабричной трубы; тяжелые мускулы на шее двигались, когда он наклонял голову. В целом я решил, что он вполне красив, как раз того темного колера, который нравится мне.

"Ты гей?" - глядя через плечо, спросил он внезапно.

Я поразмыслил, прежде чем что-то сказать, хотя обычно ответ вылетал из меня сразу - причиной была интенсивность в его карих глянцевитых глазах и молотке, зажатом в кулак. "Ты что, составляешь опрос?"

"Среди моих клиентов полно геев", ответил он, выдергивая забитые мной старые гвозди.

Я был озадачен: неужели я, в своих "Левайсах" и с накачанным телом, выгляжу настолько типично... К тому же я белобрысый блондин, и это, в соответствии со стереотипами, наверно, может показаться чуть женственным.

"А ты не гей, как я понимаю?" - спросил я.

"Кто, я?" - хохотнул он. Его губы потрескались и зубы были не совсем белые, однако его темной коже все шло. Морщинки разбегались вокруг его глаз - можно было сразу сказать, что он не носит солнцезащитных очков. Я подумал, что, вероятно, это как раз тот тип, что позволяет парням отсасывать у него без единого слова "спасибо".

"Ты женат?" - спросил я.

"Конечно. Она из Гватемалы, классная девка".

"И дети?"

"Угу, трое детей". Он схватился за перила и, проверяя на прочность, потряс. "Правильно сделал, что вызвал меня. Сломайся эта штуковина, ты бы все потерял... Ну, в смысле, если кому-нибудь пришла бы в голову идея тебя засудить." Он ухмыльнулся.

"Боюсь, с меня мало поживы".

"Ты владелец этого дома?"

"Я выплачиваю за него, скажем так".

"Я все раздумываю, не купить бы и нам... А сейчас мы просто снимаем".

"Ты, пожалуй, сэкономил бы на ремонте", сказал я, кивая на его молоток.

"Угу, я на все руки по дому. А ты?"

"Да так, сносно", сказал я. "У меня обычно на это времени нет".

"А чем ты занят вообще?"

Я сел несколькими ступеньками ниже и увидел его великолепную задницу. "Распространением безалкогольных напитков".

"Эге". Он легонько стукнул молотком по ладони. Его руки были покарябаны, в шрамах. "Я все время занимаюсь физическим трудом. Ощущение классное". Он встал надо мной, и я какое-то время лицезрел его пах. Это тоже было приятно; клапан на ширинке отогнулся внизу, и виднелась железная молния.

"Где ты служил?" - спросил я.

"В Германии в основном. А ты был в армии?"

"Почти что. Призыв закончился как раз вовремя".

"Я в Германии потрясно время провел, не из-за немцев, конечно. Они меня за негра считали. Много ебался".

"Серьезно?"

"Потрясные попки там, да".

"Рад за тебя".

"У тебя случайно нет пива? Черт побери, как я хочу пить!"

"Подожди, загляну в холодильник". Я вошел в дом и нашел пиво в самом углу позади коробки с печеньем. Когда я вернулся, он уже снял футболку, и я разглядел его тонкий торс и ребра оголодавшей собаки - так он был тощ. "Подойдет?"

Он поднял вверх бутылку "Миллера". "Пиво это пиво! Спасибо".

"Когда жажда - самое то", сказал я.

"Ты один здесь живешь?" Сделав короткий глоток и наклоняя бутылку, он не спускал с меня глаз.

"У меня есть друг, с которым я..."

"Парень?"

"Да... Он сейчас на работе."

"Что он делает?"

"Бухгалтер".

"Да?" Усмешка появилась на его лице, но он всунул бутылку в рот, чтобы прикрыть ее. "Ааа! Вкуснятина! Присоединишься ко мне?"

"Боюсь, у меня больше нет".

"Тогда глотни из моей! Я не заразный", он протянул мне пиво и засмеялся.

"Перед твоим приходом я хлебнул кофейку, поэтому сейчас не хочу".

Он поставил бутылку на ступеньку над ним. "Я выстрогаю тебе новые ступеньки, окей?"

"Надо прикупить стройматериалов?"

"У меня в грузовике есть".

"Ну и отлично тогда".

Мы смотрели друг на друга до того момента, как я опустил взгляд. Под лестницей виднелись тачка, мешки с цементом и кирпичи, которые я купил, но так и не использовал для новой веранды.

"Значит, ты живешь с этим парнем, э?" - спросил он.

Поскольку я хотел сделать пару кухонных шкафчиков, спустя несколько дней Фернандо объявился опять. Солнца не было, и он надел замшевый жилет поверх зимней рубашки. "На распродаже купил", сказал он, когда я отвесил ему комплимент. "Тебе нравится, а?" Он пощупал материю.

"Очень хороший". У меня был почти такой же, но я промолчал.

"Он делает меня похожим на пидора?"

"А как выглядит пидор?" - выказал я интерес.

"Ну, ты знаешь" - он повертел рукой в воздухе.

"Боишься выглядеть пидором?"

"Я ничего не боюсь!" - отрезал он.

"Окей", сказал я и указал на место рядом с раковиной. "Я хотел бы, чтобы ты вытащил старые шкафчики и вместо них поместил два побольше. И сделай их, пожалуйста, кукурузно-желтого цвета."

"Кукурузно-желтый? А что это такое?"

"Сейчас принесу образец".

"Что изволите". Он взгромоздился на раковину поглядеть на верх старых шкафчиков. "О", сказал он запоздало, "ничего, если я встану на эту штуку?"

"Будь как у себя дома", сказал я.

"Тут такая пылища".

"Из меня не самый лучший уборщик".

Он удивился. "Тебе не нравится убирать?"

"По-моему, никому не нравится убирать."

Он засунул палец в петлю подсумка. "Извини. Я думал, что ты, может, чистюля..."

Я взглянул вверх на него: его голова не доставала до потолка нескольких инчей. "Я не особо без ума от уборки", сказал я.

"Моя жена так чистит все время".

"Ну да?" - спросил я.

"Она очень мила", сказал он, размазывая грязь по торцу старого шкафчика.

"Правда?"

"Твой друг наводит порядок?" - спросил он, спрыгивая с раковины.

"Мы это делаем по очереди".

"Без шуток?"

Я увидел пучки волос на его мочках. Я не заметил их в первый день. "Без шуток".

"Давай-ка начнем опустошать шкафчики", сказал я.

"Ты сам разве не можешь? Я должен принести из грузовика инструменты".

Я уже начал доставать чашки и обернулся, держа одну в руке. "Могу, конечно, и сам".

"Симпатяшки какие", сказал он, крутя головой. "С цветочками, да?"

"Не любишь цветы?" - спросил я.

"Цветы в порядке. Просто не люблю их на чашках".

"Эти чашки вполне прочные, несмотря на цветы".

"На полном серьезе?", спросил он, выковыривая из зубов кусочек пищи.

"Специальная глазировка, увидишь". Я почти уже было кинул чашку на пол, чтобы показать ему, о чем говорю; однако, чашка могла разбиться, тем самым разбивая вдребезги и мое заявление.

"Моя тетя Мария собирает фарфор. У нее всякие есть".

"Что, правда?"

"Она уже пожилая. Сколько знаю ее - она все коллекционирует эти самые чашки. Даже на Кубе".

"Твоя тетушка - гей?" - спросил я.

"Чего?" Затем он засмеялся. "Почему ты так говоришь?"

"Верный признак - ведь она собирает фарфор".

Он прикусил нижнюю губу и наклонил голову. Мы оба перевели дух. Его лицо с кругами под глазами выглядело немного уставшим. Я внезапно почувствовал, что его глаза оценивают меня, почти беря меня грубо за шкирку и поворачивая меня с одной стороны на другую.

"Увы, я не прикупил пива", сказал я, вынимая оставшиеся чашки.

"У тебя ничего нет поесть, а?"

Его взгляд упал на ревеневый пирог на верху хлебницы. "Как насчет этого?", берясь за пирог, спросил я.

"Выглядит аппетитно".

Я отрезал ему большой кусок и положил на тарелку.

"Сам готовил?"

Я улыбнулся. "Вот вилка".

"Не стоит беспокойства!" Он подцепил кусок рукой, откусил. Немного начинки вытекло и затем натекло на пол, когда он откусил во второй раз. Он вроде бы не заметил, и я проигнорировал этот момент. "Обалденно!" - проговорил он с полным ртом. Пара сглатываний, и ничего не осталось, кроме крошек на кончиках его пальцев. Он вытер их о штаны.

Я прикрыл фольгой остаток пирога и водрузил его обратно на хлебницу.

"Ты готовишь прекрасный пирог", сказал он.

"Я стараюсь".

"А ты юморной".

"Мы такие всегда", сказал я, доставая стаканы из шкафчика.

Я заметил, что он разглядывает мой зад, и обернулся к нему, упираясь в ручку ящика попой. Я задался вопросом, о чем он думал, хотя мне казалось, что я догадался, о чем.

Я поймал его взгляд и он засмущался, но оправился сразу же, запустив пальцы за ремень и поддернув штаны. "Надо бы мне достать из грузовика деревяшки", сказал он.

"Я стесняю тебя?" - вылетело у меня.

"Меня? Почему это ты должен стеснять?"

"Да нет, просто вдруг пришло в голову".

"Не, ты вроде парень хороший", сказал он, закашлялся и покраснел.

"Спасибо за комплимент".

"Это что, был комплимент?" - он выглядел еще более смущенным. "Я не имел ничего такого в виду".

Я поклонился. "Спасибо тебе".

"Я имею в виду - " Он запнулся. "Я имею в виду, я не раздаю комплименты парням".

"Нет?"

"Я имею в виду, что я не знаю, когда то, что я говорю, можно назвать комплиментом".

"Ничего, все в порядке", я заверил. "Ничего непоправимого в этом нет".

"Что ты подразумеваешь под этим?"

Я почувствовал угрозу по тому, как он нахмурился и схватил молоток.

"Абсолютно ничего", сказал я без улыбки.

Фернандо позвонил в следующую субботу. "Слышь, я починю эти твои... шкафчики, если ты хочешь", сказал он. По телефону его голос звучал стремительно и раздраженно. "Из-за задержки скину цену тебе".

Когда он пришел, казалось, что он раздумывает начать работу: он постоянно заходил в мою комнату, где я пытался читать.

"Ну что?" - спросил я.

"Почему это я никогда не встречаю твоего парня?" - спросил он. Он держал металлическую рулетку и вытягивал из нее ленту.

"Просто ты каждый раз разминаешься с ним".

"Мм..." Он околачивался в дверном проеме, сложив на груди руки.

"Хочешь на минутку присесть?"

"Даже не знаю..." Он постучал костяшками пальцев по проему двери.

"Располагайся". Я снова взялся за книгу.

Он по-прежнему не двинулся с места. С тех пор, как пришел, он расстегнул свою белую простую рубашку. На груди были заросли - как сухая трава.

"Тебя что-то беспокоит?"

Он постучал рулеткой по ляжке. "Хм... как сказать..."

"Хочешь одолжить мою книгу?" я протянул роман.

"Да я не читаю особо", сказал он.

"Мужчины не читают", парировал я.

Его глаза вобрали в себя плед и кресло с сидящей на нем большой мягкой лягушкой.

"А лягушка зачем?" - спросил он.

"Для забавы. Разве у тебя такой нет?"

Он рассмеялся сквозь нос. "Лягушка?"

"Нет?" Я взглянул на плюшевую, с идиотской ухмылкой, лягушку. "Я как-то играл в одной пьесе, и лягушка была реквизитом".

"Ты типа все время держишь ее на том кресле?"

"Когда гости, мы передвигаем ее".

"У тебя много типа такого?"

"Ты имеешь в виду, в остальной части дома?"

"Ага..."

Я знал, что он уже видел большую часть моего дома. "Ты имеешь в виду, в моей спальне?"

"Ну типа вообще..."

"А что находится в твоей спальне?" отразил я.

"Моя жена в основном!" фыркнул он.

"Это похвальба или жалоба?" - спросил я.

"У нее здоровенные титьки".

Я промолчал.

"Тебе нравятся здоровые титьки?"

"Я могу прожить и без них".

"Видишь эти руки?" Он вытянул их. "Они не должны слишком много трудиться. Эти руки должны полниться титек". Он изобразил, как набирает полные горсти грудей. Наконец меня осенило, что он подшофе.

Я подумал, каково это, когда хвастаешься своим сексуальным драйвом, не заботясь о том, что может подумать другой.

Я скрестил ноги и позволил книжке качаться на моем колене. "Ты вполне жеребец, а?" - сказал я, почти улыбаясь.

"Жалоб не поступало!"

"Если оно в состоянии двигаться, ты будешь ебать его, так?"

"Все, что требуется - просто лежать", осклабился он. "Не обязательно двигаться".

Я улыбнулся, или по крайней мере, так мне показалось. "Да, я знаю, что ты имеешь в виду".

"В этот раз ты не предложил мне ни пива, ни пирога", сказал он, устраивая локоть на дверной раме.

"Я не предложил тебе ничего? Наверно, я забываю, что значит быть вежливым. Кстати, ты мне не сказал, любит ли твоя жена стряпать. Могу поспорить, что любит".

"О да, верно, она это любит".

"Настоящая женщина, а?".

Он почуял мою иронию и уронил локоть вдоль тела. "Мне нравится, когда женщины ведут себя так, как надо, по-женски", сказал он.

"И мужчины ведут себя по-мужски?"

"Да, абсолютно".

"И что это значит, если точнее?"

"Чего?"

"Опиши мне - что значит быть мужиком".

Он поглядел с подозрением.

"Давай-давай. Интересно".

Он не чувствовал рвения отвечать, но задумался на секунду. "Мужик - это босс, и он знает, чего ему надо".

"Очень интересно. Продолжай".

Казалось, мои слова подбодрили его. "Мужик не пляшет ни под чью дудку, и, если нужно, дерется. Ну типа как когда я был в армии".

"Звучит достойно восхищения".

"И если он действует так, как надо, все к нему относятся, как к настоящему мужику". Он приостановился. "Вот я, например: ко мне все относятся, как к настоящему мужику".

"И если он не ведет себя так, как надо, тогда что?" - спросил я.

Но Фернандо ничего не ответил.

Мы вошли в спальню и я сел на кровать. Фернандо остался стоять у стены.

"Не хочешь по крайней мере чоботы снять?"

Он развязал шнурки, затем поставил свои коричневые рабочие ботинки рядом с вешалкой для одежды. Мгновенье спустя я снял штаны и кинул их на пол.

"Ты уже делал нечто подобное в прошлом?" - спросил я.

"С кузеном, лет десять назад".

Я взглянул на свой живот, радуясь натянутой коже. Упражнения, оказалось, приносили мне пользу. Мне было самому почти сорок.

Фернандо дотронулся до пряжки ремня, но пальцы не двинулись. Он выглядел так, словно был готов убежать.

"Раздумал?" - спросил я.

Он покачал головой и расстегнул ремень, затем снял с себя все. Его хуй выглядел мощно, но не порнушно. По сравнению с загорелым верхом низ смотрелся белым.

Я взглянул на его озабоченное лицо. Темные брови сходились, и на переносице обозначилась крупная складка. Это был сорокалетний мужчина, почти что сорокалетний мужчина - взвинченный, напуганный, жесткий.

"Не волнуйся", сказал я и протянул руку.

Он наконец подошел и сел на краю кровати рядом со мной.

Я положил руку на его ногу. Он был наэлектризован и напряжен до предела. "Мне кажется, я знаю, что тебе нужно", сказал я и просунул руку между его ног, провел ее вниз к попе, погладил. Фернандо зажался. "Парень, которого ебут - не настоящий мужик", произнес он печально.

"Твое дело", сказал я.

"Я боюсь", он прошептал. "Обратной дороги назад нет, когда..."

Я положил руку ему на плечо и обнял. Я жалел его, жалел всех гетеросексуальных мужчин. Что за ношу взвалили они на себя. Чего стоит их жестокость, их войны, в которых они убивают друг друга. "Может, это не поражение, а победа", сказал я.

Когда он позволил мне погладить его по лицу, я заметил, что его глаза были подобны лугу, полному оборванных цветов. "С тобой все в порядке?" - спросил я.

После паузы он кивнул очень медленно и лег на живот. Я взглянул на расселину между его ягодицами и пропустил руку сквозь мягкие пушистые склоны.

"Ты уверен?" - спросил я.

Его голова на одеяле кивнула.

Я достал из ящичка смазку и выпустил немного в расселину, продвигая вниз палец, пока не дотронулся до тугого мускула, смахивающего больше на железный замок, а не живую мягкую плоть.

Я держал палец в том месте и целовал испод задницы рядом с ногой, продолжая двигать палец взад и вперед поверх мускула, вроде шелка над сталью. "Расслабься..."

Он вздохнул, приподнявшись; "замок" чуть ослаб.

"Не бойся", я сказал мягко.

Я воспользовался лубрикантом и, склонясь над Фернандо, вставил кончик своего хуя в отверстие и раздвинул его ягодицы. "Все в порядке?" - спросил я и задержал дыхание. "А?" Медленно я вошел в него со всей нежностью, на которую был только способен.

После нескольких мгновений он открылся, как прекрасный и влажный цветок. "О, да, да, да..." - выдохнул он.

"Приветствую тебя на другой стороне", сказал я.