- Але, папа!

- Алло!

- Пап, это Ната головит.

- Ты куда звонишь, девочка?

- Папе.

- Ты номером, наверно, ошиблась.

- Нет, мне твой номел мама дала и сказала, что там мой папа.

- Я не твой папа.

- Если мама сказала, что там мой папа, то значит так и есть. У тебя есть элементы?

- Хм...

- Ты их взял и тепель не отдаешь. Пять лет уже без наших элементов сидим, как дулачки.

- Ах, алименты! Как тебя, говоришь, зовут?

- Ната.

- Ната, позови-ка маму!

- Мамы нету. Она в магазин ушла.

- Сколько тебе лет, Ната.

- Пять и два месяца, сталая совсем, а у меня даже лоликов нет. У всех есть, даже у Машки, а у меня нету. Такое голе-е-еее... Пап, купи мне лолики!

- Куплю-куплю, если скажешь, как твою маму зовут?

- Ольга Марлоновна Бубенцова.

- Мда?... Так и зовут? Ольга Поролоновна?... Оля, значит... Оля-оля-оля... Твоя мама точно меня знает.

- Вот какой непонятливый. А как бы я тогда появилася?

- И где она со мной познакомилась?

- В моле, которое грязное.

- На Черном?... Лет шесть назад?... Так, две тысячи третий, две тысячи второй, две тысячи первый... Нет, не было меня на море шесть лет назад! Обманула тебя мама.

- Ничего подобного! - еще раз пискляво возмутился Марк, потом грянула музыка, а когда стихли последние гитарные запилы, продолжил уже своим нормальным голосом, - Ди-джей Марлон Бубенцов рад приветствовать вас в прямом эфире радио "Погода". Рад сообщить вам, что вы с честью выдержали испытание и вам полагается приз от нашего спонсора - роликовые коньки.

- Черт! - только и смог вымолвить его собеседник.

* * *

Раньше Марк впадал в детство от случая к случаю. Сейчас по нему можно было сверять часы. Каждый будний день в 9.45 он перевоплощался в Нату - героиню передачи имени себя.

- Радионата, радионата - есть такая передача, - хрипло орал неизвестный певец под конец каждого марусиного розыгрыша. - Радионата, радионата - у нее одна задача...

Переход на регулярные рельсы случился после одной корпоративной пьянки, на которой Марк рассказывал Олегу, своему программному директору, про знакомых детей. Может он пришепетывал как Моська, или матерился как его старший брат Петька или критиковал общество, имитируя подростковый нон-конформизм Гошки - самого взрослого из сыновей Татьяны. Но в том, что кто-то из них троих послужил источником марусиного вдохновения, я не сомневался - других детей в нашем окружении не значилось.

Разглядев в Марусе талант имитатора, Олег предложил ему вторую радийную ипостась. В первой - и основной - Марк был Марлоном Бубенцовым, жаворонком радио "Погода".

Кстати, в тамошней табели о рангах утренняя вахта была если не генеральской, то, как минимум, майорской должностью. В солдатах - безвестных ночных говорунах - Марк пробыл всего месяц.

Признаюсь, карьера, резвым коньком заскакавшая в гору, изменила Марка в лучшую сторону. Глядя на него, тихого, спокойного, умиротворенного, я не раз думал о замордованных работой тихонях, которые дома забивают насмерть своих жен, мстя за неисполнение желаний.

У Марка желания исполнились, вследствие чего домашних буйств стало меньше. Это, может и сделало наше сосуществование немного скучнее, но придало ему новый смысл. В отличие от меня он не проживал жизнь, а жил, на полную катушку используя даже то, чего у него не было - таланта изображать детей.

* * *

- Але, вы глуппу набилаете, да? - пропищал Марк.

- Ну, набираем.

- Возьмите меня тоже!

- Детка, - вежливо, но сурово сказали на другом конце провода, - запишись в детский хор.

- Ва-а-азьмите, - тоненько заныл Марк, - я люблю тяжелый лок. Хочите спою?

- Давай!

- В тлаве сидел кузнечик, в тлаве сидел кузнечик... - задушевно начал Марк, старательно картавя.

- Зелененький он был..., - неожиданно подтянул его собеседник.

- А щас все вместе! - распорядился Марк голосом Наты, - пледставьте себе, пледставьте себе...

Поддержал ли его собеседник, слушатели так и не узнали - вокализ в прямом эфире заглушил рев, после которого испытуемому полагался приз от спонсора.

- ...чтоб всем ребятам, всем трулялятам было веселей..., - неслось из радиоприемника под истошные гитарные запилы...

* * *

Кирыч слушал каждую "Радионату" как откровение, а мои попытки указать на несовершенства марусиного дитяти, обзывал завистью.

- Эх ты, - укорял он, - у Марка такой успех, а ты...

Да, мне не нравилась Ната, но дело было не в мнимой зависти.

- Подумаешь, великое дело, сюсюкать в эфире..., - горячился я. - И вообще, только глухой может принять Марка за ребенка, а у меня уши еще функционируют!

Глаза у меня были тоже в порядке и каждый раз, когда они видели однодолларовую купюру, пришпиленную булавкой к стене над марусиной кроватью, я вспоминал великолепное представление, устроенное давным-давно на Арбате.

- Копеечку, подайте копеечку! - плаксиво выводил Марк, не сводя глаз с кепки у ног.

В роли нищего Марк был куда более убедителен. Заунывный тенор, ударяясь об витрину магазина с надписью "Boss", где Марк только что купил маечку за астрономическую сумму, настигал прохожих как муки совести, отзываясь на которые они бойко кидали в кепку мелочь.

Кроме уже упомянутого доллара десятиминутный бенефис, устроенный шалости ради, принес ему 11 рублей 20 копеек, с которыми, впрочем, он был тут же вынужден расстаться. Нищий, неподалеку безмолвно просивший подаяние на корм своей овчарке, начал грозить костылем нежданному конкуренту.

У Марка тоже была совесть.

Он щедро ссыпал гонорар коллеге в пакет, себе оставив только иностранную купюру. На память о несостоявшейся карьере.

* * *

- Але! Это кто головит? - однажды утром сказала трубка детским голосом.

"У Марка не осталось ничего святого! - мысленно возмутился я, - теперь и я должен позориться в прямом эфире!"

- Товарищ Бубенцов! - сладким голосом сказал я, - если вам хочется вручить мне подарок от спонсора, то давайте уж сразу, без предисловий! Что у вас там на очереди? Памперсы? Двухэтажные яхты? Мыльные пузыри?

- Ма-а-ама! Он лугается! - трубка истошно заревела, затем издала серию скрипов и шорохов и, наконец, вновь обрела дар речи.

- Я тебе покажу, как детей обижать! - сурово сказала Таня. - Ты слышишь? Але!