Константин Кропоткин. "Дневник одного г." - всего 99 руб. Закажи прямо сейчас! >>

Герои популярного в середине 2000-х годов сериала Константина Кропоткина - "Содом и умора" возвращаются на Gay.Ru! Роман, признанный в 2007 году "Книгой года" читателями нашего проекта и позже изданный в Германии, не забыт до сих пор.

...Кирыч, Марк и пес Вирус снова с вами по вокресеньям весной 2011 года.

А также - "Русская гей-проза 2010" с "Другими-разными" Константина Кропоткина.

Выставка-ярмарка звалась "антикварным салоном", но при ближайшем рассмотрении оказалась обыкновенной толкучкой.

- Базар, только припудренный, - сказал я, выхаживая меж комнаток населенных сплошь мужчинами, юркой жульнической породы.

- Зато красиво, - сказал Марк, оглядывая на продажу и загляденье выставленную, сложно выгнутую старину. Мужчины с бегающими глазками караулили древние столы и стулья, шкафы и комоды, картины в тяжелых рамах и витрины, набитые нервно вспыхивающим стеклом.

- Дорого, - с сожалением сказал Кирыч. Он тоже пошел смотреть антиквариат, хотя и упирался.

- Откуда ты знаешь? - сказал я. - Цены же нигде не стоит.

- Ты считаешь, нам это по карману? - Кирыч указал на шкаф, закругленные дверцы которого были расписаны азиатскими лицами, как чешуей. Азиаты смотрели во все стороны, суля что-то недоброе, а сам шкаф, казалось, вот-вот сорвется с места и поплывет, подхваченный невидимой волной - вид у лакированной мебели был блестящий и верткий, как у хищной рыбины.

- Ну, можно взять жирандоль, - сказала Мася. - У меня если денег на большое нет, то я покупаю что-нибудь маленькое.

Красотка-снегурочка была четвертым участником нашей процессии. Сначала я заподозрил даже, что благодаря ей и стал возможен этот поход: пригласительные, думал, прислали красотке-богачке, Марк потянулся за ней, а нас не позвать не мог - не хотелось ему тратиться на такси, а Масю забрать следовало из ее деревни премиум-класса, проехав сквозь лес довольно приличное расстояние.

- Нужно хайтек мешать со стариной, - уговаривая Кирыча, заявил Марк.

- Где ты видишь хайтек? - спросил я. - Стекло и сталь у нас только на кухне.

- Все равно мебель вся новая, а надо чтобы еще старая была, это дает стиль, - сказал Марк, - Тре шик.

- Ну, и покупай, если тебе хочется, - сказал я, однако Кирыч неожиданно согласился, и, прихватив Масю, мы приехали в это лобастое здание у реки, прошли вовнутрь, зашагали через развалы красоты ушедших времен.

Странно было понимать, что и двести, и триста, а то и все пятьсот лет назад сидели люди примерно на таких же стульях за приблизительно такими же столами, пили чай, возможно, известного нам сорта из фарфора, который отличается от нашего домашнего, в общем-то, только тонкокожестью.

- А когда мы умрем, будет ли наше барахло иметь какую-то ценность? - спросил я Кирыча.

- Наверное.

- Думаешь? - я в этом уверен не был, дом наш заставлен неэксклюзивной мебелью, на полках стоит обыкновенная утварь. На антикварном салоне лет через сто ей едва ли доведется блистать. В лучшем случае, на обыкновенной толкучке, которая на исключительности своей не настаивает, - Ну, и что?! - сказал я больше сам себе, - Для всего такого у нас нет места. Это же для дворца все, а не для сарая.

- Ты считаешь, что мы живем в сарае? - недовольно сказал Кирыч.

- Но уж точно не во дворце.

- А ты хотел бы жить во дворце? - спросил Кирыча Марк.

- Откуда у нас деньги на дворец?

- А если представить, что они есть, - не отставал тот. - Хотел бы?

- А у нас спальня шестьдесят квадратных метров, - зазвенела серебром Мася, - Знаете, как ужасно. Просыпаешься, и не видишь окна. Далеко очень, даже света не видно.

- А вы кровать поближе к окну поставьте, - предложил я.

- Что ты! Нам же дизайнер все делал, нельзя, - воскликнула Мася. - Он лучше знает.

Но живете-то вы, а не дизайнер, подумал я, но мысль свою высказывать не стал. Если вкуса нет, то разумней доверять авторитетам. В том, что муж Маси со смешной фамилией Суржик, отличит неоготику от конструктивизма, я очень сомневался. А про жену его, снегурочку, наверняка можно было сказать только то, что она - белая.

- Киря, ты пойдешь со мной? Мне нужна твоя помощь, - в какой-то момент, на одном из поворотов сказал Марк.

- Что надо делать?

- Постоять просто, пока я с человеком говорить буду... А, вы тут пока погуляйте, - сказал он мне и Масе.

- Пойдем, - сказал Кирыч.

- Погуляем, - сказал я.

Они ушли - ни дать, ни взять, медведь и птенчик. Мы с Масей продолжили наш неспешный ход, заглядываясь то на старинный хрусталь, то на столовое серебро на бархатных подушках, то на пышно обрамленные портреты господ в камзолах и фижмах. Снегурочку больше интересовала мебель.

- Ар-деко? - наугад сказал я. Она таращилась на высокий узкий комод из светлого дерева.

- Ар-деко? Разве? - наморщила носик. - А мне надоело ар-деко. Я раньше очень увлекалась, а сейчас даже смотреть не могу. Теперь я думаю, что лучше народный стиль, - там, куда Мася указала, стояли массивные темные лавки, с вырезанными по краю высоких спинок фигурками людей и животных.

На мой взгляд, этот антиквариат имел полное право именоваться старьем.

- У вас бабушки нет, которая бы завещала? - спросил я.

- Нет, бабушки нет. Была раньше, а теперь нет. У меня есть теперь только Суржик, и все, больше никого нет.

- Ну, мало ли бабушек? - сказал я, собираясь предложить ей найти какую-нибудь старушку, у которой таких резных лавок целый амбар.

- Одна была бабушка. Она меня вырастила, а дальше умерла. Ее родаки в дом престарелых сдали, когда заболела. Я тогда себе сказала, что буду богатой, чтобы никто не имел со мной так поступать.

- И стала, - довершил я ее странную речь.

- Богатой? Ну, почти, да, - дальше она издала легкий вздох, очаровавшись сложно устроенным панно: плотно сколоченные друг с другом, на стене висели двери. Самые обыкновенные двери: старые, обтрепанные, одни еще покрытые старой краской, другие темнеющие шероховатым мясом.

Как у бабушки, подумал я, пытаясь истолковать странный восторг Маси.

В одну из дверей был вмонтирован телевизор. Он показывал, как много всего можно сотворить из древнего хлама: старыми дверями можно облицевать стену, и сколотить из них письменный стол, и обшить ими мягкий плюшевый диван, и....

- Надо Суржику сказать, чтобы тоже посмотрел, - из стопки буклетов, лежащих прямо на полу, Мася взяла самый верхний.

Реклама "новой жизни дверей" была напечатана вкривь, вкось, да еще и нечетко.

"Нафига", - хотел воскликнуть я, но не успел.

* * *

Содом и умора.

Он кого-то искал. Он глядел вдаль коридора, вот и, не заметив, столкнулся со мной буквально нос к носу - лишил и себя, и меня возможности просто пройти мимо.

Аркаша.

- А ты что здесь делаешь? - недовольно спросил он.

- Этажерку ищу, - ему в унисон сказал я. Он выглядел примерно также, как и в нашу последнюю встречу: темные глаза, чуб торчком; гладкий стручок тела. Несчастья последних недель (или уж месяцев?) нисколько его не изменили.

- Что, деньги появились? - осклабился он.

- А ты уже не в тюрьме? - спросил я.

- В капэзэ, хочешь сказать?

- Я в этой терминологии не разбираюсь.

- Хочешь научиться? - он прищурился.

- Хочешь поучить? - прищурился и я. - Ну, давай, грохни очередного любовника, мне нож подкинь, - лепил я слова наугад, но действие они произвели странное - как пощечина.

- Че, докопаться хочешь? - цыкнув, сказал он.

Что-то сместилось в его осанке, съехал, перераспределился как-то по новому центр тяжести, а лицо его странно, болезненно заострилось - и вот уже вместо стручка передо мной покачивался самый обыкновенный гопник. Не хватало только треников с пузырями на коленках.

- ... - говорил он тарабарщину.

В знании уголовного жаргона соревноваться с ним было бессмысленно, по-интеллигентски восклицать, воздевая к потолку ручонки - глупо. Я просто на него смотрел, не сходя со своего места.

Я не верю в людей безоговорочно плохих так же, как убежден и в том, что не бывает людей безусловно хороших. Омерзительный проститут Аркаша, наверное, не в один день и час сделался профессиональным лжецом, и не за раз он разрешил себе пользоваться людьми, вытирать о них ноги, идти по головам, плевать в душу, бить по-нежному. Ведь любил же его за что-то покойный Андрюшка? Не за одни же черные, как ночь, глаза. И Гардин, серый мотыль с Остоженки, тоже, наверное, не ради одного только ровного тела зазывал его в свои апартаменты...

Докопаться до причины причин можно. Только зачем?

- ...че тупишь, ты...

Сам по себе - я понял - он не опасен. Как ни мал был мой опыт дворовой жизни, и его мне хватило, чтобы увериться, что Аркаша годится только на роль визгливого провокатора (как зовут этих гиен на криминальном жаргоне?). Если и решится ударить, то исподтишка. Такие опасны в толпе. В банде. Убийцей портняжки он быть не мог, подумал я дальше, у него кишка тонка, зря на Аркашу наговаривали Сеня и Ваня...

- Спросить хочешь? По беспределу побазарить? Давай, пацан, побазарим. Посмотрим, у кого проблемы, - встав со мной рядом, Мася проговорила это своим прежним серебряным голоском, и рафинадная гладкость лица ее никуда не делась, но перечить такой деве я бы не решился.

Нет, не снегурочка, а, скорее, ледяная королева.

Аркаша отступил, выставил руки ладонями вперед, как загораживаясь - и быстро слился с толпой.

Он хоть и из другого мира человек, но столь быстрого исчезновения я от него не ожидал.

- Какая ты... вы... - я даже забыл, друзья мы с Масей или случайные прохожие.

- Таким надо сразу показывать, кто главный, - сказала она, без усилия принимая прежний глуповатый вид (только за спиной ее будто спрятались острые жесткие крылья).

- Откуда вы слова-то такие знаете?

- Ну, у меня же богатая была биография, - сказала она, словно и не видя моего изумления. Привыкла ледяная дева, что на нее смотрят с широко открытыми глазами.

- Мася, - серьезно и немного торжественно сказал я, - Суржик! Мася Суржик! Почему вы не поете шансон? У вас же все данные. Вы были бы настоящей суперзвездой в своем роде.

- Да?

- Уж, поверьте...

* * *

Дневник одного г.

Прибежал Марк. Он запыхался, глаза его сияли. За ним притопал и Кирыч. Он был красный, как рак.

- Черт знает что такое, - Кирыч начал мне жаловаться без всяких предисловий. - Попросил постоять, окей, постою. Подходит к какому-то старичку косому...

- Мася, - тем временем Марк обратился к красотке, разглядывавшей приземистый столик, похожий на майского жука, - Подтвердилось!

- Какая прелесть, - сказала та, не отводя взгляда от мебели.

- Родословная хорошая. Или как там у них называется, - не отставал от нее Марк.

- ...стою, - гудел мне Кирыч. - Он на меня показывает. Объясняет что-то. У старика глаза совсем в кучу. Выскакивает из-за своего прилавка, подбегает, руку мне жмет, лепечет...

- ...сколько просить будем? - вопрошал Марк у Маси.

- Опять какие-то тайны, - недовольно произнес я.

- ...в чем дело, спрашиваю, когда пошли назад, - негодовал Кирыч. - А он говорит, что представил меня олигархом, чтобы...

- Мне же надо было узнать, ценная монетка или нет, - вот и Марк включился в объяснения, - А Киря солидно выглядит.

- Какая монетка? - спросил я.

- Старая, конечно, мы же где здесь находимся?

- Откуда она у тебя? - спросил Кирыч.

- Ларс дал.

- Покойник тот голландский? - уточнил я.

- По завещанию. Он сказал, чтобы не тратил на всякую ерунду, а на хорошее дело. А теперь у нас проект. Мася помещение нашла. Есть еще художественная часть, за нее Лиза отвечает.

- Которая Лиза? - уточнил я. - Трансуха?

- Ага, лучше нее никто не сможет. А я нахожу деньги. Мы так договорились.

- И как же ты их находишь? - спросил Кирыч. Мне показалось, что голос его звучит недовольно. Все-таки, роль казначея в нашем трио всегда принадлежала ему. Кирыч - мошна, Марк - в мошне дырка, а я...

- Говорю же, - пустился в объяснения Марк, - монетка у меня есть. Она старинная. Стоит много денег.

- Сколько? - спросил я, неожиданно чувствуя что-то вроде алчности.

- За сколько продашь, столько и стоит. Я на экспертизу отдал, теперь подтвердили. Вери экспенсив, - сказал Марк и посмотрел на Масю.

Зачарованная столиком-жуком, снегурочка Марка опять не услышала. Мертвое антикварное совершенство было ей интересней страстей человеческих.

Она может быть опасна, эта Мася Суржик, вдруг подумал я, легко представляя, как вместо мелкой сумочки тонкая дева держит в руке большой мясницкий нож.