Небо внезапно вспучилось пеной и загудело, будто кто-то колотил по гигантскому листу жести. Через секунду по веткам тополя напротив, едва обернутого в молодую зелень, заколотили тяжелые дождевые капли. Я едва удержался от искушения раскрыть окно и радостно заорать, приветствуя грозу - первую в этом году.

Сверкнула молния. Вирус взвизгнул и спрятался под диван. Марк был с псом солидарен. Наслушавшись в детстве россказней про самовзрывающиеся шаровые молнии, он боится майских гроз не меньше, чем торговки с открытого рынка, где мы по субботам покупаем еду на неделю, - налоговых инспекторов. Марк с удовольствием забился бы вместе с Вирусом под диван, но места на двоих там вряд ли хватило бы. Меня смешит эта боязливость, странная для мужчины тридцати годов, но я помалкиваю, чтобы не спровоцировать у чувствительной Маруси нервного срыва.

- Скоро "День защиты детей", - завистливо посмотрел я на мальчишек, скачущих по лужам.

Календарик, пришпиленный к оконной раме, подтверждал мои прогнозы. До лета оставалось две недели. 1 июня - воскресенье. Неудобный день. В понедельник всем на работу, значит беспробудному пьянству в этом году не бывать.

- Одного из нас троих первого июня угораздило родиться, - напомнил я, - Это не ты и не я. Кто он? На размышление минута. Время пошло.

- Кирыч? - удивленно спросил Марк.

- Ответ верный. 1 июня Кириллу Андреевичу исполняется сорок лет. Следующий вопрос, - продолжил я викторину, - Что мы подарим юбиляру?

- Цветы! - сказал Марк. - Сорок роз, например.

- Ответ неверный, - покачал головой я. - Четное число цветов годится для покойников. Конечно, глубокий смысл в этом есть - все там будем, но зачем напоминать о неизбежном в праздничный день?

- Духи! То есть туалетную воду для мужчин. Дорогую, - сказал Марк.

- Не подходит. Ты же знаешь, как он относится к парфюмерии. "Мужчина должен пахнуть мылом, а не духами", - процитировал я идиотское присловье Кирыча.

Марка перекосило, как от лимона. Я с ним согласен, но бороться с предрассудками Кирыча так же бесполезно, как и с марусиными страхами.

За окном опять грохнуло. Марк ойкнул и пригнулся. Надо чем-то отвлечь его от катаклизмов, иначе он и впрямь забьется под диван. Я выдвинул предложение, показавшееся мне наиболее бредовым:

- Может ему плюшевого медведя подарить?

- Точно, - неожиданно поддержал меня Марк. - В "Детском мире" продается сиреневый. Прикрепим ему табличку "Кирилл" на шею и дело в шляпе.

- А мы в луже, - сказал я окну. Асфальтовые дорожки во дворе уже превратились в ручьи. - Я очень сильно удивлюсь, если после торжественного вручения "винни-пуха", празднование не превратится в панихиду.

Марк не понял причины моего скепсиса. Осадки сказываются на марусиных мыслительных способностях самым губительным образом.

С той поры, как вес Кирыча преодолел отметку "110", его характер стал стремительно портиться. Теперь все съестное он проверяет на предмет калорийности, сверяясь с какой-то загадочной таблицей. Я могу лишь догадываться, что в ней написано. Полагаю, что картофельные чипсы причислены к разряду смертельно опасных ядов - вроде кураре или синильной кислоты. Когда я вскрываю очередной пакет, он смотрит на него так, будто из блестящей упаковки на него кинется гремучая змея. Чтобы не подвергать свой организм опасности, Кирыч демонстративно скрывается в кухне, где его ждет пара морковок и свекла. Этот низкокалорийный набор я вежливо именую "усладой вегетарианца", а бессердечный Марк - "кормом".

Подозреваю, что Кирыч отправляет себя в ссылку потому лишь, что боится дать слабину и слопать пару другую упаковок, как часто бывало раньше. Эх, золотые были времена! Кирыч ел все, что хотел, и не отравлял нам жизнь советами, сколь правильными, столь и скучными.

- Хорошего человека должно быть много, - попытался как-то Марк снять напряжение.

- Раз ты толстеешь, значит, у тебя все хорошо, - подключился я. - Организм забыл что такое стресс и теперь накапливает резервы на всякий случай.

Кирыч остался при своем мнении, а я пожалел, что презрение, которым он нас окатил, нельзя конвертировать в деньги. Тогда мы точно были бы миллионерами.

До крайности Кирыч еще не дошел. Но судя по решимости, с которой он изучает всевозможные способы похудания, скоро грянет буря - сядет на диету. Это означает, что и нам придется потуже затянуть пояса. На то, чтобы ежевечерне готовить два варианта ужина - человеческий и диетический - ни у кого нет ни времени, ни желания, ни денег.

...Гроза прекратилась также внезапно, как и началась. На марусиных щеках опять расцвели маки - радуется, что шаровые молнии на сей раз облетели его стороной. Вместе с маками к нему вернулась и ясность мысли. Марк решительно отправился к компьютеру, включил модем и, дождавшись подсоединения, начал бодро колотить по клавишам, приговаривая:

- "Дабл-ю-дабл-ю-дабл-ю-точка-бир-точка...".

- Какой "бир"? - возмутился я. - Пиво Кирычу тоже противопоказано. Знаешь сколько в нем калорий?

- "Bear" - поправил меня Марк, - То есть "медведь".

- В дополнение к псу, нам не хватает только медведя, - сварливо продолжил я.

- Ага, нашел, - обрадовался Марк.

Я заметил на экране только ухмыляющуюся мохнатую морду.

- Мы должны избавить Кирю от комплекса неполноценности, - приступил к объяснениям Марк.

- Оплатить ему сеансы психотерапии? - не понял я.

- Нет, показать, что лишний вес - не препятствие на пути к гармонии, - начал внушать Марк. - Он должен понять, что есть тысячи счастливых толстяков! Или даже миллионы!

- При чем тут "медведи"? - все еще недоумевал я.

На меня тихая погода, видимо, действует противоположно - глупею на глазах.

- Это общество такое. По интересам. Собираются люди разные - ну, ты знаешь, такие полненькие с бородами...

- Ага! С кучерявой грудью, но высокими залысинами - начал я понимать, о чем речь.

- Ну, не всегда с залысинами...

- Зато не такие вешалки как мы с тобой, - закончил я. - Не подходит.

- Почему это?

- Кирыч из другого огорода. Подобный сорт мужской красоты не в его вкусе. Он предпочитает изящных юношей..., - сказал я и картинно изогнулся.

Соблазнительная поза, которую я попытался принять, судя по всему, не удалась. Многоопытный Марк посмотрел на меня так, будто я - говорящее полено.

- Вешалок, ты имеешь в виду... Мы же не сватать его будем. Хватит уж, наигрались. Помнишь Ханса? - ехидно спросил Марк. - "Илья! Я ваш навеки!".

- В общем, ты собрался Кирыча "медведями" осчастливить?- спросил я, не имея ни малейшего желания вспоминать постыдный эпизод своей биографии.

- Точно, у них как раз скоро выборы "Медведя года", - милостиво сменил тему Марк и на всякий случай опять сверился с компьютером. - Да, в ночь с 31 на 1. Начнем праздновать чуть раньше.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что идея отметить день рождения в казенном месте, не так плоха. Во-первых, никто не назюзюкается в стельку, как нередко случалось на домашних посиделках - мы слишком жадны, чтобы покупать алкоголь втридорога. Во-вторых, узнаем что такое "медведи" и с чем их едят. В-третьих, Марк может оказаться прав. Какой-нибудь веселый пузан избавит его от тяжких дум о похудании. Последний резон был решающим. Мне совсем не улыбалась перспектива уподобиться какой-нибудь козе, которая изгрызает овощи тоннами. Пусть уж лучше Кирыч попытается изыскать красоту в своих ста десяти кило.

Вирус, к которому тоже вернулось привычное самодовольство, одобрительно гавкнул.

* * *

- Куда мы идем? - потребовал ответа Кирыч.

- Ты все узнаешь! - пообещал Марк и многообещающе улыбнулся.

Мы только что втиснули Кирыча в мой подарок - темно-зеленые кожаные штаны иноземного производства, купленные за бешеные деньги (какое счастье, что юбилеи случаются не каждый день!). Марк презентовал ему черную кожаную бандану и заставил надеть пару металлических колец из своей коллекции.

Наши приготовления, похоже, испугали Кирыча не на шутку.

- Ты мне можешь объяснить, что происходит? - спросил у меня Кирыч, пока Марк наводил марафет.

Объяснения придумывать не пришлось - его внимание отвлек Марк, принаряженный к медвежьей охоте.

- Я готова! - торжественно сказал он и распахнул кожаную курточку.

Тощее марусино тело было обтянуто полупрозрачной майкой, украшенной волосатой нашлепкой вроде тех, какими жители ближневосточных стран, которых природа обделила локонами на груди, скрывают постыдный изъян.

Раньше у этой майки не было заметно столь явных признаков полового созревания. Приглядевшись, я нашел ответ, мучавший меня весь сегодняшний день - вот куда девался пушистый кончик с хвоста Вируса.

- Что же ты животину-то мучаешь, - сказал я.

Услышав упрек вместо ожидаемого восхищения, Марк застыл, теребя шерстку, выложенную на маечке в форме сердца:

- Ах, еще вырастет, - наконец нашелся он.

Я посмотрел на Вируса. Он поймал мой взгляд и примиряюще заколотил по полу ободранным хвостом, будто сам повинен в чудовищной эксплуатации животных. Кирыч, обескураженный марусиным маскарадом, вдруг сел на пол и отчеканил:

- Я остаюсь дома.

* * *

Я оглядел толпу. Да, мы с Марусей рождены не для того, чтобы блистать в этом обществе. Пространство рассекали крупные особи, с которыми я вряд ли решился бы делить постель. Хотя бы из боязни встретить утро с раквашенным носом. Неизвестно ведь, какую любовь они практикуют? Впрочем, они смотрели на меня как на стенку - безо всякого выражения. Я поежился: "Меня не существует! Меня - нет!". Схожее ощущение дискомфорта я испытал два года назад под Новый год, когда по ошибке забрел на вечеринку для лесбиянок.

Из нас троих шансы иметь здесь успех были только у Кирыча. Но по иронии судьбы "медведи" вряд ли способны его взволновать.

- Я бы с собой не спал, - объяснил он как-то свою жизненную позицию.

По моим наблюдениям, в мужчинах для Кирыча ценна упрятанная женщина. А судя по фотографии крупной девушки Риммы, которая 20 лет тому назад чуть не стала его супругой, в женщинах ищет (или точнее, искал) нечто мужское. В общем, сам не знает, чего хочет. Эдакое пограничное состояние. Думаю, где-нибудь в Таиланде, где водятся экзотические полуженщины-полумужчины, он был бы счастлив.

Неподалеку стояли в обнимку два дюжих юноши. В улыбочках, которыми они обменивались, на мой взгляд, любви не было и в помине. Наоборот, казалось, что сейчас один схвтит другого за ремень и со всего размаху шмякнет об пол.

- Спортсмены, - уважительно отозвался Марк, пожирая глазами их выпуклости.

- Или грузчики, - возразил я.

Точно таких я видел недавно в магазине - они таскали ящики с "кока-колой" и громко матерились.

- Не думаю, что эти здоровяки способны поднять настроение нашему юбиляру, - сказал я Марку. - Где твои толстяки, лучащиеся счастьем и довольством? С таким же успехом мы могли бы отвести его в спортзал. Кстати, для здоровья было бы полезнее.

Наручные часы показывали пять минут первого. Я поднял бутылку пива, чтобы начать чествование, но Марк оказался сноровистей:

- Поздравляю с днем рождения! Желаю счастья в личной жизни, Пух! - весело прочирикал он и запечатлел на щеке Кирыча сочный поцелуй.

Юбиляр держал в руке стакан газировки. Вид у него был взволнованный. Но вряд ли марусино поздравление было тому виной. Его взгляд был прикован к одышливому субъекту, занявшему собой всю двухметровую скамейку.

- Молодец! - шепотом восхитился я марусиной догадливостью, - Я бы не догадался так наглядно показать Кирычу его светлое будущее. Теперь мы точно перейдем на морковь и свеклу, как кролики. Ты готов пожертвовать куском сочного мяса во имя кириной стройности?

- Самое главное еще впереди, - также шепотом ответил Марк, по привычке услышав лишь то, что было ему приятно. Он принял мою похвалу за чистую монету.

В этот момент в толпе танцующих образовалась плешь. В центр ее с микрофоном вышел крепыш в кожаных штанах с дырой на заду, из которой топорщились джинсы. Он объявил о том, что мечтой каждого, из собравшихся здесь, является титул "Медведь года", о том, что все спят и видят себя в "медвежьей короне", но достаться она может лишь настоящему медведю. Надо полагать, под занавес вечеринки он в качестве победителя предъявит косолапого в клетке. Додумать эту мысль я не успел, потому что ведущий начал по списку вызывать претендентов. Из его слов следовало, что они выставили свои кандидатуры на сайте в Интернете и теперь мы, наконец-то, можем посмотреть на них вживую.

- Номер первый! Сэм! - прокричал он

От стены отлепилась огромная фигура. Бритый череп вспыхивал огнями, которые испускали фонари под потолком. Микроскопическая жилетка, надетая на голое тело, казалось, трещала по швам, не выдерживая напора плоти, покрытой рыжеватым мехом. За ним последовали "номер второй", "номер третий"... Было похоже, что конкурсантов выпускали на одном заводе: шерстяная груда слегка оплывших мышц. Впрочем, присмотревшись, можно было заметить и различия. Например, у "номера пятого", назвавшегося Алексом на спине было больше волос, чем у меня на голове. Я легко представил его с копьем в руке, преследующим слона. Он бесшумно скользит по лесу, на чреслах лишь драная шкура... В этой звериной кучерявости определенно что-то было.

Марк был заворожен парадом не меньше моего. Он любовался "номером десятым", который только что встал в строй горделивых самцов. Если бы я встретил его в подворотне, то тут же помчался бы в противоположном направлении, всерьез опаясаясь за свою жизнь и кошелек.

- "Номер 11", - продолжал объявление конкурсантов ведущий. - "Винни-пух".

Народ оживился, выискивая обладателя столь редкого имени.

- Киря! Тебе на выход, - медовым голосом сказал Марк. - "Винни-пух" - это ты!

Так вот в чем заключался марусин сюрприз! Он решил сделать из именинника всеобщее посмешище. Изгнание комплекса неполноценности посредством шоковой терапии.

- Кто? - оскорбился Кирыч. - Да, пошел ты...!

Ненормативная лексика свидетельствует о крайней степени раздражения. Даже многоопытная сестра Клара редко могла довести его до такого состояния, а уж ей по сварливости не было равных. На лице Кирыча ясно читалось: "Не подходи, убью!".

- Только не говори, что ты заявил его на конкурс будучи в добром здравии! - поддержал я Кирыча.

У Марка вдруг случилась атрофия душевной чуткости. Все еще уверенный, что выход на публику Кирыча обязательно осчастливит, он рванул к ведущему, чтобы указать на стеснительного участника. Тот, оглядев собачатину на впалой марусиной груди, вдруг хрюкнул, а затем, все еще захлебываясь от смеха, повторил:

- "Винни-пух"!

Публика с удовольствием разделила его веселость. Стены задрожали от конячьего ржания. Марк, все еще надеясь привлечь внимание к подлинному Винни-пуху, махал в сторону Кирыча. Но его марионеточная жестикуляция вызывала лишь новые приступы гомерического хохота.

- Итак, кто же станет "Медведем года"! - прокричал ведущий. - Голосование начинается!

Кандидаты, поигрывая мускулами и хищно улыбаясь, прошлись по кругу. Марк, рискуя погибнуть под их коваными башмаками, бесцеремонно покинул строй и ввинтился в толпу.

То, чем занялись Марк и Кирыч затем, очень напоминало "капуэру" - танец бразильских рабов. Хозяева запрещали им драться, поэтому те изливали агрессию, скача друг перед другом и махая руками-ногами. Признаюсь, бразильской грациозности и Марк, и Кирыч были напрочь лишены. Зато они компенсировали этот недостаток повышенной говорливостью. Из их речей следовало, что ни одному, ни другому место в раю не светит. В грехи записывалась и манная каша, сожженая два года назад, и безобразная леность. А также душевная черствость, равнодушие, нелюдимость, грязные носки под кроватью, бузина и киевский дядька. Я уже потерял всякую надежду на окончание бразильского полутанца-полудраки, как мне на помощь пришел ведущий вечера.

В толпе опять образовалась плешь и он начал вновь вызывать претендентов на "Медведя года".

- "Номер 11"!

Марк и Кирыч, тяжело дыша, прислонились к стенке.

- Винни-пух! - вновь выкрикнул крепыш.

Народ загоготал.

"Грузчики", на которых я обратил внимание в самом начале вечеринки, выжидательно уставились на нас. Когда ведущий призвал "Винни-пуха" в четвертый раз, один из молодчиков вдруг подошел к Марку, без слов взвалил его на плечо и понес на зов, как какую-нибудь шемаханскую царицу.

Обычно такое хамство Кирыч не спускает, но на сей раз он лишь злорадно улыбался, глядя, как Маруся вяло шлепает своего похитителя по спине: поделом, мол. Провожатый стряхнул "Винни-пуха" с плеча и, ласково потрепав его по бледному личику, вернулся на свое место.

- Маша и медведи, - процедил Кирыч.

Началось премирование победителей. Жюри, состав которого так и остался для меня загадкой, присудил второе место волосатому Алексу. Видимо, не я один запал на его стати. Не успел я восхититься собственной проницательностью, как тут же в ней разуверился. Титула "Медведь года" был удостоен... "номер десятый" - этот тип с бандитской рожей. "О вкусах не спорят", - подумал я философски. Например, кому-то мог придтись по душе и Марк, в толпе мясистых мужиков выглядевший, как ворона в стае индюков. Или точнее, как мокрая курица - вид у него был жалкий. Он переминался с ноги на ногу и внимательно разглядывал свои ботинки. Будто двоечник в кабинете директора. Волосики на его маечке взмокли и закрутились колечками - если в очереди за красотой наш пес был последним, то при раздаче курчавости наверняка оказался в первых рядах.

- Приз зрительских симпатий присуждается... - наконец-то приступил ведущий к объявлению последнего победителя, - "Винни-Пуху"!

Вспыхнули дружные аплодисменты и растерянному Марку всучили громадную бутылку шампанского.

- Оторвали мишке лапу, уронили мишку на пол, - сказал Кирыч, когда Марк, распаренный от дружеских объятий своих конкурентов, вновь присоединился к нам.

- "Винни-винни", - пискнул я на манер мультяшного Пятачка.

Марк не был настроен на шутливую волну. Он одарил нас негодующим взором, фыркнул, и, круто развернувших на каблуках, решительно зашагал к выходу. "К чертовой бабушке "День защиты детей", - пообещал я себе. - В нашей семейной летописи 1 июня будет называться "Днем Винни-пуха".

* * *

На улице уже светлело. Марк стучал ботинками так, будто намеревался высечь из асфальта искры. Небо вдруг ответно загрохотало и хлынул дождь. Марк пугливо прикрыл голову дареной бутылкой шампанского. Кирыча ледяные струи не испугали. Может быть, спасала кожаная амуниция. Нашему презенту - наряду рокера-садомазохоста - был никакой дождь не страшен. Юбиляр, только что разменявший пятый десяток, выглядел вполне по возрасту - спокоен и невозмутим. В небе вновь загудел гигантский лист жести и я исполнил то, что собирался сделать еще две недели тому назад. Радостно завизжал в унисон грозе - всего лишь второй в этом году.