Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Проза


Константин Кропоткин
Безделки


Орфеева жертва


Орфей Чуркин работал фрезеровщиком в автоматно-револьверном цехе. Мог бы и бригадиром стать, да только некогда ему было. Недосуг, потому что были у него дела поважнее, чем болванки тесать, да бабьем героическим командовать.

Не до бабья было Орфею.

Имел он одну Страсть, которой ежевечерне стремился посвятить все свое свободное время. В этом деле он считал себя художником. Деятелем Искусств. Разве зря мать его, простая уборщица в Доме Культуры имени Гагарина, присвоила ему такое пышное название. В их классе в школе номер семнадцать и Васьки были, и Сашки, а вот Орфей был один. Он - Чуркин. Наверное, тогда во школьные еще годы и народилась его Страсть - когда тело Чуркина зреть принялось и колоситься в положенных ему местах и он, охлопывая, ощупывая новизну, томясь ею, что есть сил, осознал свое истинное предназначение. Конечно, иной злюка сказать может, что ты, мол, Чуркин, на фига во фрезеровщики пошел, зачем место чужое место занимаешь, но на это у него был свой ответ. Я не чужое занимаю, размышлял Чуркин, я отдаю свое. Жертвую. Да, очень он был жертвенный человек, наш челябинский рабочий. В том ведь и состояло его предназначение - отдавать всего себя, ничего не требуя взамен.

Посвящать.

Отвечать желаниям и утолять жажды.

Надо бы сказать, что он был очень красивый фрезеровщик. Наверное, Орфей Чуркин был самым красивым из всех фрезеровщиков Челябинска. Вот, бывало, хлебает он после многотрудного дня свой суп, а из тарелки ему лик щерится. Его лик. Чуркина. Или выйдет погулять по челябинским просторам вечерком, так и там - то в луже, то в витрине магазинной на проспекте Карла Маркса - глядит на него смутный он, Чуркин Орфей, 37 лет, Водолей, 187/90/21. И вот уж вздымается естество, откликается на зов и несет его неудержимо навстречу Предназначению.

Туда, в парк имени Пушкина, где есть темные аллеи и запретные уголки.

Там ждут его, Чуркина.

И его, орфеевой, Жертвы.

Январь 2007


Преступница


- ...бить, не спрашивая, терзать без пощады, тиранить по прихоти...

Он перечислял без всякого выражения, отсутствующим голосом, но девочка испуганно выпрямилась и напряженно посмотрела на отца, который возвышался перед ней огромной горой, закрывая свет так плотно, будто его и не существовало.

- Прости, папочка, - пролепетала она.

- ...отрывать головы медведям, ломать куклам руки, пытать их и связывать, мучать так, чтоб на лоб лезли глаза..., - отец говорил, а голос его наряжался сталью, которая уж начала переливаться на его лицо. Оно понемногу сливалось с тенью. Темнело, - ...убивать. Я тебя этому учил?

- Да, папочка, - произнесла девочка, - Бить без остатка, уничтожать, чтобы не засоряли, как заведено, как сказано, каков есть наш единый решительный бой, - отрапортовала она.

- А что же делаешь ты? - склоняясь над ребенком, спросил отец.

- Я их... люблю

Отец отшатнулся, как от огня.

- Не сметь! - крикнул он, в один миг представив себе и суд справедливый и скорый, и стылый вагон, стремящийся в непостижимые дальние дали, и колючую проволоку, за которую поместят его доченьку - худенькую девочку с испуганным взглядом, придумавшую любить.

Преступница.

Он ударил ее раз, ударил второй, уж не говоря ничего, словно молчанием своим желая отогнать неизбежное...

март, 2007.


Щит (Shit)


Горло заболело будто в считанные минуты. Вот только что жизнь шла обычным своим порядком, плыла и колыхалась, а в следующий момент уж сипела испорченным краном - задыхалась и кашляла. Померкло все.

Болезнь, в общем. Непонятная, странная и нелепая. Апрель выдался жарким, с вишнями, цветущим преждевременно и буйно, с голоногим людьми - и это в апреле-то, когда обычно погода обманчива, выдавая тепла много, но на короткий миг, стеснительно, спеша подернуться холодящей пленкой.

К врачу идти не хотелось, совершенно, потому что болезнь становилась фактом, она куда-то записывалась, а посторонний человек осматривал, ощупывал, глядел в рот и профессионально чего-то там изучал. Лучше бы перетерпеть, но после двух ночей бессонных, с диким пробивающим насквозь кашлем, сил не осталось.

К Севидову. Они были знакомы не по врачебному поводу и это обстоятельство, как-то примиряло, потому что вроде бы ты и не к специалисту идешь, а к приятелю. Посудачить.

Практика у него была частная. Он делил ее с какой-то теткой с лицом крупного помола, зернистым, словно увеличенная фотография, которой забыли вернуть человеческий вид.

- Вы к кому, - спросила она, слегка наклонившись и вынуждая глядеть в ее глаза, которые тоже были крапчатыми.

- К Севидову. Мы договорились. По телефону.

Она пожевала ртом, но недовольства высказывать не стала: Севидов был главней, а она пришла на готовенькое.

Ждать пришлось долго. За дверью исчезали люди. В основном старые. Рядом с ними болезнь казалась еще тяжелее, будто глядишься в меркнущие зеркала - они отражают твое свершившееся настоящее, готовое вот-вот отвалиться вникуда, а навстречу рванет темнота. Конец жизни. Исчезновение.

Коридор опустел через целую вечность.

- Проходи, - махнул рукой Севидов, - Что у нас?

- Болею невыносимо. Наверное, любовь.

- Шутишь.

- Ну, не биться же мне здесь в истерике.

- Раздевайся.

- Совсем?

- Можешь совсем. Мне хватит и до пояса.

- Мило у тебя. Чисто, дорого и народу полно. Очень нравится.

- Правда?

- Правда. Я всегда радуюсь, когда у людей получается. Честно. Сколько ты в больнице пахал?

Можно было б сказать, что он и волосы потерял на этом деле. И наел себе нездоровое брюхо, но отношения с Севидовым были приятельскими. Не нулевыми, но и в очень незначительный плюс. Самую капельку, потому что однажды на пьянке поболтали.

Его подруга стала тайком поглаживать по спине чужого мужика. Глядела сторону и гладила. Севидова, который даже на дни рождения приходит со случайными бабами, стало жалко. Разговорились. Но потом надо было уже уходить, день был будний. Напиваться и до утра вести задушевные разговоры возможности не имелось.

- Доктор, это серьезно? Я скоро умру? А рай есть, доктор?

Севидов постукивал по спине, по груди, прислушивался, но как-то не очень увлеченно. Велел одеваться.

- Антибиотики попьешь. Если не пройдет, придешь опять. Как живешь?

- Великолепно, как видишь.

- Работаешь там же?

- Ага. Может, скоро выгонят. Пертурбации. Возьми меня к себе. Возьмешь? Поломойкой. Возьмешь? Я хорошо полы мою. У меня богатый опыт.

- Здесь не надо. Ищу для дома. Пойдешь? - Севидов смотрел без улыбки. Его глаза не выражали ничего, - Я живу один...

Shit...

Апрель, 2007


Искры


...на столе шуршала промасленная бумага, но было бы правильней думать, что это потрескивает воздух, как бывает перед грозой.

- ...Если мне надо будет бабу, то я возьму себе бабу, - говорил Сергей.

Поев, он отлучился в туалет, а вернувшись, сообщил, что там на него похотливо пялилось "чудо в перьях".

- И где вы ее возьмете? - едко произнес Генка, как всегда, приняв упрек на свой счет.

Генка хочет быть изящным, а сам больше похож на кривой гороховый стручок.

- Мало, что ли, баб? - сказал Сергей, глядя на Генку без выражения, и это могло означать, что он его презирает.

Сергей считает, что он "настоящий мужик", хотя, на мой взгляд, выглядит неправильным тюфяком, у которого посерединке вместо пролежни образовалась вздутость.

- Да, - кивнул Генка, - На всех хватит. На десять девчонок - девять ребят. А вот мужиков не хватает. Настоящих мужиков.

Генка не скрывал своего презрения. Оно было написано на его лице крупными буквами.

Я подумал, что зря пошел с Генкой не в модное кафе, куда он меня тянул, а в "Макдональдс". Здесь я столкнулся с Сергеем, мне пришлось их познакомить, и теперь, сидя за столиком с ворохами мятой оберточной бумаги и пустыми картонными стаканчиками, мы перепирались из-за какой-то ерунды.

- Ему не нужны бабы. Ему тоже нужны мужики, - примирительно сказал я Генке, жалея, что Сергей - не слишком мускулистый тюфяк. Было бы красиво, если бы он, иллюстрируя мои слова, поиграл бы выпуклыми мускулами, - Ему нужны брутальные самцы, - добавил я.

- Брутальные, - сказал Сергей. Ему понравилось это слово.

- Груда мяса? - уточнил Генка и усмехнулся - У них маленький член.

- Ну, не у всех же, - возразил Сергей. Было заметно, что его очень волнует эта тема: маленький ли у мужиков член, если они - "груда мяса".

- Не у всех, - Генка самодовольно улыбнулся.

- Неужели это так важно? - спросил я.

- Еще как, - глаза Генки заблестели. Ему нравилось говорить про большие члены. Генка - эгоист, и хотя бы в этом совпадает со своим любимым образом. Эгоистичный гороховый стручок. Сухой и трескучий.

- Ну, какой с пипеткой качественный секс? - спросил Генка, а на лице его было написано: "Никакого".

Сергей тоже что-то изобразил на лице, только было непонятно, что он этим хочет сказать: не то про мясной секс, не то про брутальные пипетки...

- Зато у них красивый зад, - сказал я, - И грудь красивая, и плечи.

- Всего-то? - фыркнул Генка, - Тоже мне... мужики.

Тут я подумал, что нас, наверное, судьба свела, потому что жизни нужны разногласия: достигнув критической точки, напряжение высечет искру, и бог его знает, какой пожар из этого может разгореться. Вот поругаемся мы, и нам откроется какой-нибудь новый смысл. Ведь никогда не знаешь, как он откроется...

Смысл.

- Вы, конечно, думайте про меня, что хотите, - начал я, - Но мужественность - она вообще не в теле. Она в голове..., - я собрался вспомнить бывшего соседа, который был на вид вполне себе мужичок, но сидел на шее у своей бабы, а она тянула целую семью. Если и считать кого в этой семье настоящим мужиком, то уж точно не этого амбала, который был мужиковат только на вид, а на деле...

Мигом сложившись, история была готова соскочить с языка, но меня не слушали.

- Тут недалеко новый бар открыли, - сказал Сергей, обращаясь к Генке, - На Зеленцова. Поглядеть бы. Вдруг дельное чего...

Генкино сухое тело еще больше искривилось - поехало в сторону, будто прямо здесь собираясь посыпаться всеми своими горошинами.

- Вы как хотите, а у меня дела, - сказал я, вставая.

Они дружно кивнули, бывай, мол, и остались сидеть. Глядеть друг на друга поверх замусоренного стола.

Высекать искры.

2 июня 2007 года