- Оранжевый. Или цвета фуксии, - уверенно сказал Марк, - яркие цвета улучшают настроение.

- Что-то я не заметил, что мне становится весело от твоей рубахи. Той - лимонно-розовой в фиолетовый горошек, - сказал я.

Мы валялись на полу гостиной. Марк оккупировал квадрат весеннего солнца и теперь нежился под его лучами, лениво перелистывая иллюстрированный журнал. Я наоборот, спрятался в тени, чтобы солнечные зайцы не мешали думать. Замотавшись в плед наподобие мумии, я решал две задачи. Во-первых, не содрать ли паутину с потолка. Честно говоря, ее судьба была интересна лишь потому, что отчим за подобный "свинарник" порвал бы меня на клочки. Из застарелого чувства противоречия я решил оставить в покое шедевр паучиного ковроткачества, как минимум, до ближайшей генеральной уборки. Вторая дума была сладка, поэтому я не торопился принимать окончательное решение. Иногда важна не цель, а путь к ней. Особенно, если карман распирает энная сумма денег.

Сказать по совести, то карман был не мой и не марусин. Начальник Кирыча вдруг оценил его профессионализм и дал премию. Можно было бы профукать деньги на клубы, музыку и красное вино, как часто случалось, но на этот раз Кирыч был тверд, как кремень. На последнем семейном совете он предъявил ультиматум:

- Нам нужен диван. Если мы не купим его сейчас, то не купим никогда. Сколько можно на полу валяться?

Звучало как крик души, поэтому мы с Марком предпочли не перечить.

После того, как у старого дивана, лет десять кочевавшего с Кирычем по съемным квартирам, вдруг подломились ножки и мы по частям сплавили его на соседскую помойку, сидеть нам оказалось не на чем. Только лежать. И теперь мы смотрим телевизор, как султаны - на полу, закиданном цветными подушками. Смотрится это красиво, но очень непрактично - зад мерзнет, навевая неприятные мысли о простуженном мочевом пузыре или, не дай Бог, простатите. Кирыч прав, пора обзаводиться диваном. Хотя бы ради того, чтобы позднее сэкономить на лекарствах.

Чтобы сделать правильный выбор, Марк нашел в завалах своей комнаты журнальную статью под названием "Цвет мой, зеркальце, скажи!" и теперь играл роль эксперта по символике цвета, зачитывая самые интересные куски.

- Желтый! - с выражением прочел Марк, - Это символ спокойствия, интеллигентности. Получается путем смешивания красного и зеленого.. Желтый является цветом энергетизма.

- Если мы купим желтый диван, то нам останется только дружно спятить, чтобы не обманывать ничьих ожиданий, - сказал я.

- И переезжать на поселение в "желтый дом", - продолжил Кирыч.

Он разместился на небольшом отдалении и любовно сортировал деньги: десятки - к десяткам, пятидесятирублевки - к им подобным, сотни - в третью кучку. Каждую купюру он рассматривал, разглаживал и лишь затем определял в стопку подходящего номинала.

Мне нравилось наблюдать за его манипуляциями. Главным образом потому, что денег стало больше. Конечно, горка сотенных бумажек могла бы быть и повыше. Но спасибо и на том, что она вообще была.

- Если желтый цвет неприятен, то речь идет о человеке сосредоточенном, пессимистически настроенном, с которым трудно завязать знакомство, - прочел Марк дальше и с торжеством посмотрел на нас.

Мы с Кирычем переглянулись.

- Зато ты, Маруся, весела за троих, - сказал я и хлопнул Марка по заду.

Над его штанам взвилось облачко пыли.

- Наибольшее предпочтение желтому, - продолжил чтение Марк, - отдают беременные женщины, ожидающие благополучного исхода родов...

- Кого рожать будем? Мальчика или девочку? - перебил я.

- Двойняшек, - огрызнулся Марк, когда до него дошел смысл фразы.

- Что там про другие цвета написано? - поспешил вступить Кирыч, видимо, опасаясь, что дискуссия о проблемах репродукции геев затянется. - Про серый, например. Практично. На нем грязи не видно.

- Только через мой труп! - возмутился Марк. - Диван - не мышь, ему серым быть не обязательно.

- Мыши и белыми бывают, - напомнил я.

- О! Белый?! - зацепился Марк, - К нему из старой синтетической шубы сделаем накидку. Леопардовый плед на белом фоне. Будет шикарно.

- Одним прекрасным вечером ты сядешь пить чай перед телевизором, поставишь его на столик рядом с диваном, - проникновенно начал я, - Кирыч соберется спать, встанет, опрокинет весь чай на диван и нам останется только выбросить его на помойку.

- А я не буду садиться на диван, когда я пью чай, - заупрямился Марк.

- Зачем тогда диван, если на него нельзя садиться? - резонно заметил Кирыч.

- Точно! Давайте лучше купим попугая! - обрадовался Марк. - В зоомагазине на Чистых прудах я видел красного. Он всем говорит "здрасте".

- И стоит как целый диван? - спросил я. - Это нечестно. Почему мне никто не платит таких денег за то, что я говорю "здрасте"?

- У попугая есть гребень. Он встает дыбом, если в клетку зернышек кинуть, - пояснил Марк.

- Вот увидишь, что будет с моими волосами, если мы купим какаду по цене дивана, - пообещал я.

- Сейчас нам нужен диван, а не попугай, - веско сказал Кирыч, - Деньги скоро закончатся, и нам придется дальше сидеть на полу. Пол хоть и паркетный, но холодный.

- Первый этаж, - напомнил я.

Жаль, что не хватило денег на пол с подогревом. Угрохав астрономическую сумму на ремонт ванной, мы теперь ежедневно играем в возращение Золушки с бала. Только что она отражалась в огромных зеркалах, но вышла за дверь - и оказалась на помойке. Конечно, стиля "чистенькая бедность" мы стараемся придерживаться, если не считать хаоса, который устроил у себя в комнате Марк. Мы к нему не суемся, полагая, что на своей территории он может делать все, что заблагорассудится. Но и на квадратах, отведенных под общественное пользование, пыли все равно больше, чем желания за ней гоняться. Когда серых комочков по углам становится совсем много, Кирыч объявляет военную тревогу. В субботу утром он безжалостно сгоняет Марка с постели и сует ему тряпку с ведром. Мне поручается разгребать завалы в коридоре и на кухне, а главный поборник чистоты и гигиены - то есть Кирыч - берет на себя самый ответственный фронт работ: ванную-дворец и примыкающий к нему клозет. Во время генеральной уборки Марка туда лучше не пускать - иначе запрется с журналом и будет говорить, что у него понос до тех пор, пока все не будет сделано. Конечно, смотреть, как он неумело перегоняет воду из одного угла пустой гостиной в другой - зрелище не для дипломированных домашних хозяек, но это хотя бы меньшее зло. От марусиных манипуляций страдает только паркет и без того рассохшийся, а не великая идея коллективного труда.

Кирыч закончил свой вдохновенный труд и с кряхтением поднялся с пола. Мы с Марком выжидательно уставились на него. В конце-концов, наше мнение носило рекомендательный характер. Кто платит деньги, тот заказывает музыку.

- Зачем спорить? Поедем в магазин и посмотрим, что там есть, - принял Кирыч "соломоново решение".

- О! Голос не мальчика, но мужа! - с уважением сказал Марк и без сожаления кинул журнал в мусорную корзину.

* * *

- Диваны? Сколько угодно! - радостно отрапортовал продавец с лицом, будто сделанным из резины. Оно двигалось без остановки, показывая всевозможные дежурно-положительные эмоции, - Какие будут пожелания? Цвет? Форма? Дизайнер? Страна-производитель? Цена?

- Артемий, - сказал я, взглянув на карточку, пришпиленную к фирменному жилету. - Нам нужен хороший диван.

- Удобный, - добавил Кирыч.

- Красивый, - присоединился Марк.

- Для кого мы покупаем? - уточнил продавец, оглядев нашу троицу.

- Для нас, - не понял вопроса Марк.

- Ах, вы вместе живете? - заинтересованно спросил наш новый знакомый.

Я забыл, что мы в магазине, а не в кругу друзей, и привычно брякнул:

- Он, - ткнул я в Марка, - сожитель, мы - соседи по койке.

Кирыч закашлялся.

Губы Артемия разъехались в такой блаженной улыбке, будто на небесах заиграли ангельские трубы.

- Наш друг шутит, - начал виновато объяснять Марк.

И совершенно напрасно. Чем больше оправдываешься, тем больше тебе не верят. В щекотливых ситуациях лучше хранить олимпийское спокойствие. "Не суетись перед клиентом и тогда клиент будет суетиться под тобой", - говорит Виолетта, получающий немыслимые гонорары за банальную проституцию.

Продавец заговорщически улыбнулся:

- Понимаю-понимаю... У нас, конечно, найдется именно то, что вам подойдет.

"Можно подумать, что нам нужен какой-то особенный диван", - подумал я с раздражением, несясь галопом за расторопным консультантом в дальний угол павильона.

- Нам в гостиной не на чем сидеть, понимаете? - пояснил я, опасаясь, что он предложит нам сексодром с отсеком для презервативов.

- Понимаю-понимаю, - развивая спринтерскую скорость, сказал Артемий.

- Чтобы смотреть телевизор, понимаете? - крикнул я, пытаясь не отстать.

Судя по целеустремленности, с которой он бежал в выбранном им направлении, какие-то идейки на наш счет у него имелись. И, чуяло мое сердце, с нашими желаниями они вряд ли совпадали.

- Понимаю-понимаю, - повторил он и, наконец, стал стремительно снижать скорость, окончательно притормозив возле массивного сооружения на высоких витых ножках.

Деревянные слоны изображали подлокотники, спинка снизу была обита пурпурным бархатом, а сверху состояла из резного дерева: по джунглям бредет слоновий караван с поклажей.

- Какая прелесть! - восхитился Марк, - Как будто из дворца махараджи. Я куплю себе сари и нарисую точку на лбу. Хатуба-матуба! - заголосил Марк и на индийский манер задвигал головой.

Наступила моя очередь взывать к приличиям.

- Сари - это женская одежда, - сказал я вполголоса.

- В чем тогда мужики ходят? - громко спросил Марк.

- В пончо! - сказал я первое экзотическое слово, пришедшее на ум.

- Ты думаешь, я того? - покрутил Марк пальцем у виска. - Пончо - мексиканский плащ. Или пальто. Это такой большой платок с дырой посередине...

- Нам не подходит, - сказал Кирыч, прервав лекцию по истории мексиканского костюма, которую намеревался прочесть Марк.

Я посмотрел на ценник и понял причину его решительности. Дешевле было бы устроить дома пол с подогревом.

- Понимаю-понимаю, - закивал Артемий и вновь повел нас сквозь мебельные залежи.

Второй диван был мечтой... правда, лет 30 тому назад, в мрачную пору советского дефицита. Над этой моделью дизайнеры думали вряд ли долго. Если думали вообще. Два пухлых матраса, сшитых вместе, и подушки, изображающие подлокотники. Впрочем, с нашими облезлыми интерьерами он бы чудесно гармонировал. Эдакая ветшающая социалистическая лепота.

- Осталось купить ковер с голой женщиной и лебедями, - сказал я.

- Он новый? - удивился Марк, внимательно разглядывая тусклую желтовато-зеленую материю.

Марк прав, судя по цвету, мебель уже начала есть плесень.

Продавец презрительно прищурился и съежил лоб в гармошку.

- Это классика! - хвастливо сказал он и, подвигав туда-сюда, спинкой и сидением, превратил диван в кровать.

- Будто щи варили, - сказал Марк, все еще переживая по поводу странной цветовой гаммы исследуемого дивана.

- И тут же съели, - добавил Кирыч, - У вас нет чего-нибудь повеселей?

- Ну, разумеется! - согласно подвигал гуттаперчевым лицом наш провожатый.

Мы прошли еще дальше и очутились перед большим диваном в форме буквы "Г", обтянутой темно-синей синтетикой, прикинувшейся замшей.

- Стоит, конечно, недешево, но качество отличное, - произнес резиновый продавец и, подумав, добавил вполголоса. - Мы с моим бывшим когда-то точно такой взяли. Вы меня понимаете?

- Понимаю-понимаю! - согласно закивал вежливый Марк, вряд ли вдумываясь в смысл сказанного юрким Артемием.

Продавец просиял и, склонившись к марусиному уху, начал что-то шептать. Судя по всему, нечто соблазнительное. Марусины глазки заблестели, а на губах заиграла блудливая полуулыбка. С таким лицом он обычно слушает горькую повесть соседки Томочки о зверствах ее Санина, мысленно представляя себя в роли жертвы домашней диктатуры: "Ах, любите меня, да чтоб до крови".

- Мы на нем такое вытворяли! - прислушавшись, разобрал я обрывок фразы, - Соседка в стенку стучала, говорила, что милицию вызовет... Знаешь, после всего, что пришлось пережить, меня уже ничем не испугаешь...

"Не повезло, - с тоской подумал я. - Сейчас он приплетет отчима, который совратил его в нежном возврасте, и первую любовь, которая, конечно, была самой большой. Друг его бросил и сейчас требует раздела имущества. А делить нечего, потому что он все отдал, чтобы погасить долги своей фирмы, которую разорили нечестные партнеры. Они, конечно, знали, что он спит с мужчинами, и выжили его из ненависти к гомосексуалам. Теперь он торгует диванами и мечтает о друге, с которым можно вместе засыпать и просыпаться".

- ...А был ведь лапочкой! - продолжал живописать продавец, брызгая слюной.

Марк утирался, но помалкивал. Иногда его терпение бывает поистине беспредельно.

Кирыча эти терзания не заинтересовали. Если бы таможенники относились к своей службе так, как Кирыч к выбору дивана, то контрабандисты остались бы без работы.

Он обошел диван кругом, зачем-то понюхал обивку и заглянул под сиденье.

- Нашел? - спросил я.

- Что? - недовольно буркнул Кирыч, с трудом отвлекаясь от напряженной умственной работы.

- Пакет с героином! - поразился я его непонятливости.

Вместо ответа он лег на диван и, качаясь в ворсистых синих волнах, кивнул мне. Я был с ним согласен. Такие вещи редко выходят из моды, потому что никогда в нее не входили. Прямые линии, слегка закругленные углы. На нем могла сиживать еще моя бабушка, раскладывая пасьянс тихими вечерами, еще не испорченными телевизором. Лишь гнущиеся во все сороны мягкие боковины и спинка, которую тоже можно скривить наподобие лепестка, свидетельствовали, что перед нами произведение современного диваностроения.

Артемий, как глухарь на току, продолжал с упоением петь свою песнь. По скучающему виду Марка я понял, что наш новый знакомый уделил плотским удовольствиям слишком мало внимания. С поэзии любви перешел на прозу жизни.

- Кха-кха, - вежливо напомнил Кирыч о своем существовании.

- Ты его стукни, - подначил я Кирыча, - Может, опомнится.

Марк, поняв наши намрения, лишь развел руками. "Голубым надо запретить работать продавцами, - подумал я, - Завидев себе подобных, они присасываются, как пиявки, и норовят пересказать всю свою жизнь - от пеленок в младенчестве, до трусов актуального любовника".

Потеряв всякую надежду обратить на себя внимание, мы бросили Марка на произвол судьбы. "Это послужит ему уроком. В следующий раз будет думать, прежде чем соваться к посторонним со своим милосердием", - мстительно подумал я, отправляясь на поиски менее говорливого продавца. Следующий экземпляр в фирменной жилетке, попавшийся нам по дороге, доверия также не внушал: все тот же зовущий взгляд и птичьи повадки. Кирыч уже открыл рот, чтобы изложить свою просьбу, но я, наученный горьким опытом, самым беспардонным образом поволок его дальше.

- Тебе тоже не терпится сыграть роль исповедника? - поинтересовался я на ходу, - Я не уверен, что его парень намерен жить с ним до глубокой старости и умереть в один день.

Кирыч понимающе кивнул. Персону вне подозрений мы нашли у кассы. Женщина лет сорока с перманентом на голове смотрела на покупателей так, будто у каждого за пазухой ворованая табуретка или кресло. Я удовлетворенно крякнул. Не было никаких сомнений: рассказы о муже-изверге и сыне-двоечнике эта инквизиторша прибережет для своей подруги. Мне живо представилась ее наперсница - эдакая мужеподобная почтальонша. Волосы убраны в хвост. Синтетическая черная юбка усеяна крупными розами, как огород в октябре - капустными головами. По субботам они встречаются в забегаловке недалеко от дома и, выпив бутылку "Кагора" на двоих, жалуются друг другу на нелегкую бабью долю.

Пока Кирыч излагал суровой даме свои виды на диван, я боролся с соблазном потребовать жалобную книгу. Загвоздка была лишь в том, что я никак не мог сформулировать свои претензии. Не напишу же я, что продавец Артемий пристает к покупателям с историями о большой любви и житейских неурядицах?!

Оставив в кассе наличность и договорившись о доставке, мы вернулись к вожделенному дивану. Там нас ждала милая картинка. Артемий прильнул к марусиному плечику и любовно крутил пуговицу на его полотняном пиджаке. Марк принимал откровенный флирт не без удовольствия, игриво хихикая и потряхивая кудрями.

- Еще немного, и они совокупятся на нашем диване, - с ужасом сказал я Кирычу.

Кирыч помрачнел. Право первой ночи он, видимо, хотел оставить за собой. Приблизившись к парочке он не сказал ни слова, но от него повеяло таким холодом, что даже у меня, безмолвного свидетеля, пробежал холодок по спине. Артемий осекся. Его физиономия вдруг прекратила ходить ходуном, собравшись в страдальческую гримасу.

Мы подхватили Марка под руки и поволокли к выходу.

- Я позвоню, - растерянно сказал Артемий нам вслед.

- Пожалуйста, - не оглядываясь крикнул я. - Мы на связи бесплатно и круглосуточно: "01", "02", "03".

* * *

- Я есть хочу, - пожаловался Марк, когда мы наконец оказались на улице.

- Конечно! У меня бы тоже разыгрался волчий аппетит, если бы перед моим носом два часа трясли грязным бельем, - сказал я.

- Какой же ты черствый! - с упреком сказал Марк. - У Темочки драма, а ты...

- Уже "Темочка"... - прокомментировал Кирыч.

- Смотрите, какой жалостливый! - воскликнул я. - Хочешь дарить людям утешение, иди учиться на попа.

- Попам жениться надо, - сказал Марк задумчиво.

"Представляет, пошла бы ему черная ряса", - догадался я и продолжил атаку:

- Тогда в монахи. Там, говорят, много наших "сестриц" плоть усмиряют. Не заскучаешь...

- Не богохульствуй, - полыхнул праведным гневом Кирыч.

Серафима Львовна воспитала Кирыча в строгости. Он даже в церковь не ходит - боится Божьей кары за содомский грех.

- Не люблю несчастных геев, - соскользнул я с темы, не желая портить Кирычу настроения. - Мне кажется, что они распространяют бациллы несчастья. Как грипп - воздушно-капельным путем. Вот Марк, сейчас он чихнул на тебя, а завтра твой дружок скажет тебе "адье, мон дье".

- Во Францию что ль сбежит? - не понял Марк.

- Например, - согласился я. - Уедет в Париж учиться на мушкетера.

- Ах, Витечку и так пора переводить в друзья. Пора другого завести! - беспечно сказал Марк.

- Только не продавца, - заявил Кирыч.

"Допек его Артемий", - отметил я про себя и продолжил громоздить перед Марком нелепицы.

- А если бы ты отдал Виктору лучшие годы своей жизни? Если бы он был смыслом твоего существования? Единственным светом в окошке? И вдруг - раз - и ушел, оставив только грязные носки под кроватью и старую зубную щетку в ванной! А ты уже старый, чтобы искать нового хахаля, у тебя вставная челюсть и титановый сустав в бедре!

Марк посмотрел на свое отражение в витрине и уверенно заявил:

- Я до этого не доживу.

На его лицо вдруг набежала тень. Он вынул из кармана платочек, картинно его встряхнул и промокнул им воображаемый пот на лбу:

- Как только увижу первую морщину, тут же приму яд.

- Маруся отравилась, - сказал Кирыч. - Ты, кажется, есть просил? На ужин в ресторане нам еще хватит.

- Отпразднуем покупку, - воодушевился я.

* * *

Широколицая девица с сонными глазами-щелочками метнула на наш стол кучки риса, перевитые зеленью и рыбными ломтиками.

- Она не японка, а монголка, - уверенно сказал Кирыч.

- А есть разница? - спросил Марк.

- Почти никакой, - сказал я. - Там чуть-чуть суши, со всех сторон окруженной водой, а здесь немного воды, со всех сторон окруженной сушей.

- Вот именно, "суши", - сказал Марк и с жадностью накинулся на еду.

Но не успели мы и взглянуть в свои тарелки, как он закашлялся, заплевывая все пространство вокруг недожеваными кусками экзотической снеди.

- Они ее даже не сварили! - возмутился Марк, наконец, перестав содрогаться.

- Если в меню написано "сырая рыба", то это означает, что она - невареная, - сказал я.

- Что японцу - хорошо, то русскому - смерть, - сказал Кирыч, пытаясь подцепить палочками кусок рыбы.

- А французы едят сырое мясо. Тартар называется, - изобразил я гурмана.

- А картошечки у них нет? - спросил меня Марк. - Жареной? Или вареной, на худой конец?

- Для "худых концов" есть забегаловка напротив, где 5 перемен блюд стоит меньше, чем здесь стакан воды, - отчеканил я.

Кирычу надоело воевать с палочками и он соскреб содержимое своей тарелки рукой. Вдохновленный его примером, Марк тоже отложил палочки в сторону и, морщась, попытался пальцами отделить клейкий рис от ненавистного ему морепродукта. Без успеха. Моя задача была проще. С чувством превосходства я стянул со шпажки микроскопические кусочки японского мяса и запил его японским пивом. Послевкусие было тоже иноземным. По вкусу мясо напоминало поролон, пиво - лимонад. "Зато просто в эксплуатации", - успокоил я себя, глядя как Марк, зажмурившись, толкает в рот сырую рыбу.

В этнических заведениях я предпочитаю заказывать лишь то, что знаю наверняка. Опыт - сын ошибок трудных. Упомянутый мной тартар, который я отведал на новогодней вечеринке с друзьями-газетчиками, еще долго стоял колом в горле.

- Вот и поели, - хмыкнул Кирыч, отправив в рот последнюю порцию японского деликатеса.

- Ничего рыба, - смиренно сказал Марк. - Если глаза закрыть и нос зажать.

- Ну, за покупку! - сказал я и поднял стакан с остатками лимонадного пива.

Мы звякнули стеклом. Видимо, заслышав звон, перед нами вновь возникла монголка.

- Пывобудим? - скороговоркой спросила она.

- Нет! - поспешно сказал Кирыч, испугавшись, что она впарит нам еще по стакану дорогого пойла.

- Обмыли, называется! - разочарованно сказал я.

- У нас дома бутылка водки есть, - успокоил меня Марк. - И гуляш. По-флотски. Целая кастрюля.

- Ты это своему Темочке предложи, - оскорбился я.

Я, конечно, не гурман, и в деликатесах - ни в зуб ногой, но кто мне запрещает им казаться?

- Обидели человека и рады, - осуждающе посмотрел на нас Марк, - Он и не позвонит теперь.

- Не волнуйся, если гора не идет к Магомеду, Магомет идет к горе, - зловеще сказал я и начал загибать пальцы. - Нам еще нужен шкаф, два кресла, вешалка, пара стульев...

- Самое страшное еще впереди, - поддержал меня Кирыч.

Марк с ужасом посмотрел на меня.

- В следующий раз поищем продавца-женщину, - успокоил его Кирыч.

* * *

Диван доставили через неделю. Накануне вечером мы купили плед в магазине индейских народных промыслов. На сей раз все обошлось. Почти. Сексуальная жизнь продавца с жиденькой бороденкой и седыми космами до плеч закончилась, наверное, в одно время с мексиканской революцией. Он был настолько стар, что вопрос о его половой принадлежности не то чтобы не возникал, он даже не подразумевался. Впрочем, Марк был уверен, что это бородатая ведьма. И был наказан. Чингачгук выпалил гневную тираду на тарабарском языке, а мы, давясь от смеха, выскочили из лавки.

- Бывают же женщины с избытком мужских гормонов, - оправдывался Марк.

Утверждалось, что плед сделан в Аргентине. Но даже если бы под Латинскую Америку маскировался славный город Иваново, нас бы это ничуть не смутило: кубический орнамент и охристые пятна должны были идеально гармонировать с синей обивкой нового дивана.

- Ура! - закричал Марк и, вооружившись кухонным тесаком, со зверским видом начал кромсать полиэтиленовую обертку.

- Осторожно, обивку не порви, - предупредил Кирыч, продираясь к дивану с другой стороны.

Мне в этой возне места не нашлось, но я считал себя обязанным присутствовать при историческом событии. Наконец-то Кирыч перестанет бояться простатита, а Марк - жаловаться на отсиженный на твердом полу зад и боли в спине. Я тоже получу свою порцию счастья, перестав раздражаться на них обоих... Когда Марк с утробным урчанием вырвал, наконец, кусок обертки, я понял, что вместо двух маленьких, у меня появился один большой источник для раздражения. Диван был расписан во все цвета радуги.

- Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, - пересчитал цвета Марк.

- Отомстил нам Артемий, - констатировал Кирыч.

Лучше бы мы купили попугая.