Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Проза


Алмаз Дэсадов
Оттаявший лед


Медленно сознание отправило его в прошлое, где он впервые заговорил со своим мальчиком

Звонок, прозвеневший в новогодний вечер, немного напугал. С чего бы? Звонили в основном молодые ребята. Поздравляя Филиппа с наступающим новым годом, надеялись они хоть на какое-либо снисхождение к ним, ведь от него многое зависело в их жизни. Он осторожно снял трубку.

- Филипп, ты? - спросил озорной голос Вики. Была она его давней знакомой. Жила совершенно в другом городе и если честно очень редко звонила.

- Привет, моя прелесть, давно тебя не слышал. Как же ты бываешь несносна, черт возьми.

- Не ругайся, я ведь совсем закрутилась с этими своим бизнесом.

- А, да, я ведь совсем забыл. У тебя время есть только на бизнес. На друзей его у тебя нет.

- Филя, милый, не начинай, - устало произнесла она. - Хотела поздравить тебя. Готовишься к празднику?

- Да вроде бы все уже готово, осталось только дождаться друзей.

- И сколько их у тебя?

- Семь штук.

- Ого, даже так! - воскликнула она.

- А ты хотела еще что-нибудь сказать?

- Просто звоню тебе, чтобы ты не забывал старую свою приятельницу и обязательно приехал ко мне в гости.

- Сейчас никак не могу.

- А летом?

- Хорошо, тогда летом, - согласился он.

- Помнишь, как у нас там чудесно?

- Еще бы. Все в цветах, георгины, гладиолусы.

- Которые ты выкопал по пьяни и вместо картошки сумел их приготовить.

- Ха-ха, да такое не забудешь.

- Ну, счастливо тебе, рада была тебя слышать.

- Спасибо дорогая, и тебе самого теплого новогоднего вечера.

- Пока, Филя, да чуть не забыла, Макс умер.

- Не может быть! - воскликнул он. Внутри у него все похолодело.

- Да, сказали от передозировки.

- Понятно, - произнес он и положил трубку.

"Значит, не просто так она звонила. Сколько гадкой информации передается через этот аппарат, будь он трижды неладен. Для чего же она именно сегодня решила меня "обрадовать" этим известием? Или бабы совсем дуры или вредные или еще непонятно что".

Вика, кажется, и не подозревала, что та самая весть полностью выбьет у него почву из-под ног. Телевизор гудел о чем-то веселом, на кухне жарился гусь. Вдруг в один миг все стало Филиппу не нужно. Неприятно стало сидеть в этом доме, в этой искусственно созданной радости и захотелось ему спрятаться куда-нибудь и никого не видеть.

Он открыл бутылку водки и немного отхлебнул. Горло обожгло. Так редко он пил этот напиток, от которого никакого удовольствия не получал. От выпитого всегда на душе становилось хуже.

Через час начали приходить мальчики, которые очень были ему дороги. Все подрумяненные, слегка подкрашенные выглядели они очень симпатично. Филипп, встретил каждого поцелуем, горячо расхвалил подарки, с которыми они пришли, но ребятам стало ясно, что с хозяином что-то не так.

Филипп жил в большом особняке и специально оборудовал одну комнату, полностью изолировав ее от шума. Так в свое время было удобно, когда жили еще его родители, чтобы не слышали они ни его громкой музыки, ни вздохов от вдруг нахлынувшего волнения.

- С трудом продержавшись до двенадцати, Филипп все же распрощался с ребятами и поднялся к себе наверх, сославшись на плохое самочувствие. Да так, наверное, в тот момент и было. Состояние внутренней беспомощности отрезало его от действительности. Необходимо было попрощаться с другом.

Первое, что он сделал, войдя в комнату, это разыскал кассету с записью, которую каждому выдавали после концерта. Филипп не часто смотрел их. Возможно, ему было достаточно одной премьеры. За одним концертом следовал другой, и потому не хватало времени на то, чтобы рассматривать себя, как он раскрывает рот. Самокритики было достаточно для того, чтобы навсегда забыть о подобных вещах. Но сейчас было совсем другое дело. Необходимо было кое с кем встретиться. На экране появилось изображение. Через несколько минут взгляд объектива остановился на НеМ. Волосы ежиком, приятно улыбаясь, он смотрел в зрительный зал, подхватывая всех поющих рядом.

- Вот, он ты, моя радость, - проговорил взволнованно Филипп. - Умер ты уже давно, не сейчас, когда я об этом узнал. Тебя я уже похоронил давно. Как часто ночами я прощался с тобой, как часто я убивал тебя. Ты понимаешь, что я виноват в твоей смерти?

Пел ли ты хорошо? Не знаю. Для меня твой голос был прекрасен. Что говорила руководитель нашего хора, женщина, удивительно чувствующая малейшее отклонение от нормы. "Вечно ты опаздываешь от остальных. Почему тебе так хочется, чтобы мы слушали только тебя? Эгоист". Как же я любил этого эгоиста. Я радовался каждой минуте, проведенной с тобой. Еще бы, с прямым греческим носом, с безукоризненными чертами лица, которое было обречено на безобразное поведение, ты пленил меня. Так что же в тебе такого притягательного? Что заставляло без особой суетности говорить тебе о вполне обычных вещах, включая презрение этого мира. Кто научил тебя воровать у людей, соприкасающихся с тобой, радость?

- Ты-ы-ы, всю власть отдавший... - пропел хор. Я слышал твой голос из десятков голосов объединяющих нас на премьере. Среди альтов, басов и теноров, лишь тебя одного я любил, мой красивый юноша.

Дали крупный план, и тут Филипп нажал стоп кадр. Лицо его бывшего друга стояло теперь во весь экран.

Он откинул штору и был поражен. По стеклу забарабанил дождь.

- Нет, этого просто не может быть.

Не понимал он, как смог пойти дождь в новогоднюю ночь. И не где-нибудь, а в центральном районе России. Рабочие трудились над созданием ледяных скульптур в его парке. Он пригляделся к ним. Нет, они стояли на месте. Выпуклости мальчиков, которые он так обожал и без стеснения заказал, еще не растаяли. Это хоть чуть-чуть успокоило. Он снова вернулся к экрану, но уже с большим остервенением. Ему хотелось все выяснить. Он ждал знака. И как никто другой обязан был его почувствовать, а его любимый Макс его дать. На улице не хватало только грома. Ребята, которых он оставил в доме, высыпали на улицу, кричали громко, чему-то радуясь. Наверное, тому самому дождю, который мистическим образом изъявил желание появиться именно в ту новогоднюю ночь. Ночь прощания с близким Филиппу человеком.

- Ну, что негодяй! Скажи, твоя работа? И как ты ухищряешься воздействовать здесь на меня? Погода. Что ты сделал с погодой?

- Я помню, как ты впервые вошел в студию и окинул всех поверхностным взглядом. Для тебя все было ново. Ты сел рядом со мной и так мы с тобой познакомились. Ты первое время приходил и не здоровался ни с кем. Тебе так было удобно. Потом только, спустя некоторое время, ты освоился и стал более инертным, с радостью встречал меня и всех поющих в хоре.

Он взял телефон в руки, но с сетью что-то было не так. Он откинулся в кресле и отключился. Медленно сознание отправило его в прошлое, где он впервые заговорил со своим мальчиком. Мальчик радовался новым чувствам, который дарил ему город и осень невероятно теплая с шелестом листьев. Городской парк, в который они пошли после занятий, радостно встречал их запахом опавшей листвы и удивительной солнечной добротой. Так не хотелось новой студеной зимы и потому, вдыхая аромат этой поры, становилось немного грустно. Они шли и о чем-то говорили. Мальчик рассказывал о своей жизни в деревне, о чем-то шутил, а человек, что шел с ним рядом в свою очередь рассказывал свою историю. От прикосновения к чему-то красивому рождалось чувство невероятного покоя и умиротворения. Мальчик тоже понимал, что обретает нового друга, с которым ему всегда будет легко. А тот, кто постарше видел, что это редкое состояние, которое посещало его уже однажды, привнесет в его жизнь новое удивительное чувство. И он отдался ему полностью. И не было желания остановить поток той энергии, которая, войдя в контакт с человеческой душой, не спросив разрешения ее обладателя, начала реорганизацию всей сущности.

Тут он очнулся от своего сна и тут же снова громко произнес.

- Что, захотел снисхождения? Его тебе снова нужно будет заслужить. А теперь вернемся к разговору.

Посмотрели бы некоторые на Филиппа, он явно представлял собой пренеприятное зрелище. Один, стоящий возле экрана телевизора, и громко говорящий непонятно с кем. Выясняя правду, он, кажется, забыл все на свете. Если бы спросили, кто он сейчас и где находится, он не смог бы никому ничего внятно ответить. Он действительно был одержим в ту минуту. Минуту откровения с самим собой и тем юношей, которого когда-то сильно любил.

- Помнишь, как ты пришел в студию в спортивном костюме? Ты, не представляющий что положено, а что нет в крупных российских городах, вел себя как обыкновенный колхозник.

"Максим, вы уж, пожалуйста, к нам в таком виде больше не приходите!" - попросила тебя руководительница нашей оперной студии. Она всегда была корректна с тобой и лишний раз волновалась за тебя, если тебя не было на занятиях. Где же ты был? Ты ходил к своим друзьям, которые были такими же, как и мы. Они любили ласку и были безудержны в своих желаниях. Может, это они во всем виноваты? Нет, ты не был тем паинькой, каким хотел казаться всем. Ты очень хорошо маскировался. И я тоже не разглядел твоей меркантильности. Я был нужен тебе только для того, чтобы решить на тот момент бытовые проблемы. Ты приходил ко мне принимать душ, смывать с себя всю грязь после посещения довольно неприятных мест. Тебе не хватало наглости попросить разрешения помыть свои части тела там, где ты их запачкал, и потому ты приходил ко мне и был учтив со мной и моими родителями, потому что знал, как зависело от них твое пребывание в этом доме. А мой дом! Какими ошалелыми глазами ты смотрел на обстановку в моем доме? Все было выполнено в стиле довольно непростом для обывателей. Я говорил тебе его название, но ты, кажется, о таком и не слышал. Это ни в коей мере не удивило меня, а наоборот растрогало. Я понял, насколько ты еще молод. Но кажется, не в молодости было все дело. В твоем плебействе, согласись!

И тут грянул гром.

- Вот! Вот чего не хватало нам! Именно грозы. О, какое несчастье, наверное, должно последовать после таких раскатов в новогоднюю ночь! Ребята, что были в парке, завизжали и забежали в дом. Филипп выглянул в окно. Небо было окрашено в розовый цвет. Юноши, стоявшие в парке, начали таять.

- Ну что, нравится? - громко закричал Филипп, обращаясь к экрану.

- А помнишь, как ты остался в моем доме на ночь? Ты сказал всем тогда, что поссорился с ребятами, и мы все поверили тебе. Как же наивен был я тогда. Мама моя согласилась, потому как сама когда-то училась и жила в общежитии. Мыла, как она говорила полы за всех, но не будем о "моих". Поговорим о "твоих". Только не предках, а твоих махинациях, которые ты совершал постоянно. Ты ухитрился занять у моей мамы денег и сказал, что мне самому неловко ее просить взаймы и ты просишь за меня. Каково же было мое удивление, когда я узнал об этом. На такие хитрости может быть способен только нехороший человек. Но ты для меня тогда не был таким. Я просто дня не мог прожить без тебя. Я мчался в институт, а потом в оперную студию. Настолько сильно хотелось тебя видеть.

Кажется, мы остановились на том, что ты остался ночевать у меня дома. А именно в моей комнате. Вот тогда я и попытался взять всю инициативу на себя. Я прижал тебя к себе, мой дорогой. Тело твое не было хрупким, наоборот отдавало чем-то сильным. Я расстелил постель и предложил лечь вместе. Мы легли, я пожелал тебе спокойной ночи. Ты промолчал и, когда я погасил свет, тихонько дотронулся до меня. Я не знал, что делать. Я спросил: "Что ты делаешь?" Ты же ответил, что давно неравнодушен ко мне. И тут меня как прорвало. Я не мог успокоиться. Как безудержно я целовал тебя. Ты же постанывал и тихо шептал мне всякие мерзости. Ты, наверное, думал, что это нормально, но мне было приятно то, что ты делал.

...Я отдался наслаждению. Радовался твоему дыханию, полное страсти и томления от того удивительного состояния, которое испытывают многие во время занятии этим.

Нет, мой дорогой, я не виню тебя ни в чем. Просто на то время я был сам не свой. Потому и позволял все, что угодно, делать с собой.

- А помнишь, как мы провели каникулы? Ты изъявил желание съездить к друзьям в другой город. Я согласился. Мне и самому хотелось, чтобы ты увидел столицу своими глазами. Ребята, к которым мы поехали не так давно, отправились туда и возвращаться обратно не собирались. Они довольно хорошо обосновались там, занялись бизнесом. Мы договорились, что я приеду к ним не один. Я помню, когда мы оказались возле их квартиры и, не услышав ни звука за дверью, не на шутку растерялись. Так мне не хотелось показывать друзей с плохой стороны, но я попытался тебя успокоить. Но в тот день все обошлось. Им просто было не до того, чтобы подойти к двери. Они были заняты. Очень заняты. С раскрасневшимися лицами они встретили нас, и были приятно удивлены, увидев тебя. Очередные жертвы! Они даже не подозревали, что кроется за этой красотой, но, как это обычно бывает, мы все, соприкасаясь с красотой, теряем голову. Не хватает самоиронии, чтобы высмеять себя и признаться, что мы недостойны притрагиваться к таким опасным вещам.

Прошли каникулы, ты был очарован городом и такими интересными людьми, уже по праву считавшие себя коренными жителями. Мы уехали оттуда, но голос моего сердца говорил, что я сделал неправильно. Что-то ускользнуло от меня. Буквально на следующие праздники ты уехал один к этим самым ребятам. Со мной ты не посоветовался, да собственно и зачем? Ты знал их телефон, хотя я тебе его не давал. Тогда кто же тебе его дал? Я догадываюсь кто.

Ты приехал и, как ни в чем не бывало, заявился ко мне домой с бутылкой водки. Надо бы тебя было прогнать, но я не мог этого сделать. То, что в тебе тлело все годы, наконец, видимо вырвалось наружу. От того твой разгул был так огромен и ужасен для меня. Ревность.... Стоит ли говорить о ней? Это уже была не ревность. Это была уже беспомощность. Я погибал при виде твоего довольного и сытого вида. Чем ты занимался там? Я не хотел тебя об этом спрашивать, но ты сам стал рассказывать о своих похождениях. Ты говорил про сауны и лабиринты, где было востребовано твое красивое тело. Я пил с тобой, закусывал жесткой ветчиной и хотел тебя придушить в тот момент. Ты кажется почувствовал это и, быстро распрощавшись, ушел. "Куда?" "К себе", - сказал ты. И буквально через час, я, не выдержав, выскочил из дома и направился в твою общагу. Естественно тебя там не оказалось. Я готов был завыть от бессилия, что так сильно люблю тебя и не могу удержать возле себя. День был солнечный и жаркий. По улице пронесся грузовик, запылив мою белую рубашку. Я зашел в рюмочную и заказал себе что-то из спиртного. Меня развезло. Выйдя на улицу, попытался поймать машину, но меня раскачивало из стороны в сторону. Никому не хотелось везти меня такого грязного и пьяного в своей машине. Но кто-то все же остановился. Это был милицейский патруль. Он то и довез меня до дома. Сначала сидевшие в нем милиционеры заржали, когда я попросил их об этом но, услышав адрес, поняли, что человек в машине не простой. Их я, конечно же, потом хорошо отблагодарил, но сейчас не об этом.

Со мной происходило что-то ужасное. Водка, которую я стал пить ежедневно, перестала на меня действовать. Настолько силен был стресс. И так впервые мне пришлось обратиться к психиатру. Ему я все подробно рассказал. Он выслушал, ничему особо не удивился и выписал кучу лекарств. Я подсел на сильнодействующие транквилизаторы. С тобой я не виделся уже вовсе. Превратившись в сомнамбулу, который и петь то в то время толком не мог, я перестал тебя интересовать.

Хотелось узнать о нем больше. Как он жил в другом городе, что с ним происходило все это время. Телефон. Да, где-то в одной книге он записал телефон их знакомого. Филипп посмотрел на часы. Время для подключения сотовой связи в новый год еще не наступило. ...Шел третий час ночи, когда он, снова набрав номер, наконец, услышал долгожданный гудок.

- Да, я весь во внимании, - произнес далеко знакомый голос.

- Привет, с Новым годом! - с трудом произнес Филипп.

- Филя, ты что ли?

- Да, я. - Слова давались чертовски трудно.

- И тебя, - пропел тот слащавым как у женщины голосом.

- Я тебе звоню вот по какому вопросу: ты давно видел Макса?

- Кого? Макса? Он же давно обитает у Иваныча.

- Какого Иваныча?

- Да того самого, который тебя еще тогда звездой хотел сделать.

- Ясно. Как он жил все это время?

- Лучше не спрашивай. Да и Новый год сегодня, не будем его портить.

- Понятно. Телефон Иваныча можешь продиктовать.

- А что так нужен?

- Очень.

- Сейчас, погоди, - произнес он и зашуршал какими-то листами. - Записывай, - произнес он через минуту. Филипп стал записывать номер на обертке конфеты. Ручка стервозно скользнула, и, выскочив из-под руки, упала на пол. Остатки телефона он записал уже на обоях...

- Филя, ты знаешь что. Ты давай больно то не сильно обижайся на нас.

- Ладно, - сказал он и отключился.

"Да, видно все же чувствуют они за собой вину, иначе бы не стали извиняться. Хотя, что толку от этих извинений? Ведь то, что было сделано, было сделано их руками. Может, Макс и не погиб бы так, если бы остался со мной. Город полный всевозможных соблазнов просто-напросто сыграл с ним в интересную игру, и парень, ничего не знавший о правилах, проиграл. И почему ты никогда не советовался со мной, дорогой мальчик?"

Филипп, не раздумывая, набрал номер Иваныча.

- Это Филя, привет! - как можно бодро произнес он.

- А, привет! С Новым годом хочешь меня, поздравить или как?

- И с Новым или как.

- Понятно, что за дело ко мне вдруг такое спешное? - Иваныч был навеселе, и готов был сделать все что угодно в ту минуту. Широкой души человек дарил людям новые образы в мире шоу-бизнеса. К Филиппу он относился очень доброжелательно и всегда был рад помочь.

- Вы Макса помните?

- Ха, дурак, - вырвалось вдруг у него. - Нашел о чем спрашивать.

- А что такого? - спросил взволнованно Филипп. Больно кольнуло в сердце оттого, что Иваныч произнес "о чем?", а не "о ком?"

- Макса я уже полгода не вижу и еще бы не видеть.

- Почему?

- Он грабанул меня. Стянул дорогие часы с кулоном. Где-то саферистничал, где-то смошенничал. Не хочу о нем ничего о нем слышать. Эту тварь, попадись она мне, я собственными руками...

- Не смей так говорить, - прервал его Филипп. - Макс не так давно умер, - сказал он и отключился.

Через несколько секунд раздался телефонный звонок.

- Это я. Ты шутишь?

- Нет, нисколько. Просто думаю, если он уехал от меня, то, наверное, должен был найти что-то получше меня.

- Не говори так. Я сейчас не совсем в форме, сам понимаешь Новый год и все такое, но хотел бы тебе сказать, что он, убежав от меня, познакомился с моей сестрой. Она прикрывала его, пока я его разыскивал. Часы мои она потом незаметно подбросила, как будто это я их сам куда-то задевал, но ты ведь знаешь мою педантичность. У меня каждая вещь лежит на своем месте. Как только я обнаружил часы, я сразу спросил ее об этом случае. Ведь после ее посещения обнаружилась моя пропавшая вещь. Буквально клещами вытащил я из нее признание. Она подтвердила вконец, что у нее живет Макс. Только просила ни в коем случае его не трогать. У меня ведь есть там всякие ребята, ну сам понимаешь...

- Все ясно.

- Да ничего тебе не ясно. Только с сестричкой произошло почти тоже самое. Макс выкрал у нее драгоценные серьги и слинял.

- Зачем ему понадобилось это делать?

- Спроси ее, если хочешь. Мы с ней не особо общаемся после того случая. Он что-то разрушил в наших отношениях. Телефончик ее дать?

- Если можно?

- Есть куда записать? - спросил он тактично и продиктовал номер.

- Спасибо, Иваныч, - сказал Филипп, хватаясь за сердце. Немного прихватило. В комнате он никогда не держал воду, а спускаться вниз не хотелось.

- Да ты больно не сильно переживай за него. Не достоин он того, чтобы ты так горевал о нем. Приедешь, может как-нибудь?

- Хорошо, только у меня еще одна просьба.

- Слушаю? - терпеливо спросил он. Тактичность этого человека была просто огромна. Другой бы давно бросил трубку и не стал бы так долго разговаривать в то время, когда шум и веселье заполняли комнату, в которой он говорил.

- Предупреди, пожалуйста, сестру, что я должен позвонить.

- А, ладно, - согласился он и, попрощавшись, дождался, когда Филипп положит трубку.

"Как нескромно, оказывается, вел себя Макс, - думал Филипп, перематывая вперед ленту в видеомагнитофоне. - Что же с тобой сделал этот город, в который ты так сильно влюбился? А может быть и не он виноват? Если бы я не приставал к нему со своей любовью, возможно, он и продолжал бы учиться?"

- Что скажешь, Макс? - спросил он, снова увидев его на экране. - Какой бы грязью тебя не поливали, я все равно буду любить тебя, как и прежде. Но это вроде бы и не любовь вовсе, а совершенно другое чувство. Посмотрим, что скажет сестра Иваныча. Если начнет глумиться над твоим именем, я распрощаюсь с ней".

- Здравствуйте, ваш брат не предупредил вас, что я должен позвонить?

- В такой час, в Новогоднюю ночь вы хотите что-то спросить о Максе?

- Да, вы знаете, мне необходимо знать, как он жил у вас.

- Если не возражаете, могу я спросить ваше полное имя и год рождения? Дело в том, что мне не хотелось бы неприятностей ни от кого. Я довольно влиятельное лицо и не сочтите за труд потерпеть немного, я сама вам перезвоню.

Он продиктовал полное имя и дату рождения, и она тут же положила трубку. Спустя минут десять она позвонила:

- Филипп, не буду уж вас по отчеству, я навела о вас кое-какие справки, извините еще раз, просто это всего лишь мера предосторожности.

- Теперь вы можете мне доверять?

- Вроде да, - сказала она, приятным бархатным голосом. - Вы хотели знать, видела ли я последние полгода Макса? Скажу вам, что да, видела.

- Ваш брат сказал...

- Давайте все по порядку. Я довольно часто приходила к брату и постоянно натыкалась то на одного парнишку, то на другого. Но однажды мне приглянулся один молодой человек, который обладал удивительной красотой и грацией. От него за версту пахло чем-то звериным. Ко мне он не проявлял никакого интереса, но, лишь только узнав, что я работаю в "Гнесинке", очень сильно изменился. Он тогда был ничем не занят, но обладал приятным голосом. Кое-что уже умел, но потом он признался, что учился у высококлассных преподавателей. Ему захотелось помочь, хоть он так прямо меня об этом и не просил.

- Извините, не знаю даже, как к вам обращаться?

- Меня зовут Лена.

- Лена, как долго он жил у вас?

- Совсем недолго. Сразу после инцидента с моим братом он примчался ко мне и попросил его спрятать. Что я и сделала. Я помогла ему поступить в институт, на заочное отделение. Я познакомила его с очень влиятельными людьми и, кажется, это было моей ошибкой. Я сама не представляла, что тем самым отдаю на съедение этого мальчишку.

- То есть у вас было какое-то чувство к нему?

- А у вас?

- Если бы не было, я бы не стал звонить вам сегодня в такую ночь.

- Подумаешь, ночь как ночь. Правда, я как всегда одна сижу дома. Как я не люблю эти праздники, знали бы вы, - произнесла она с грустью.

- Понимаю вас, Лена, но скажите, когда вы с ним расстались?

- Месяц назад он познакомился с одним режиссером, который предложил ему сниматься в сериале, но в другом городе. Но Макс уже был сильно болен.

- Чем?

- У него был лейкоз. Он отказался от госпитализации и уехал с режиссером, которому он приглянулся, но потом снова вернулся ко мне.

- Мне звонила моя подруга и сказала, что он умер от передозировки.

- Нет, никакой передозировки не было, уверяю вас.

- Брат ваш сказал, что Макс обокрал вас?

- Он хотел жить. Я бы тоже поступила таким же образом. А вы разве нет?

- Все может быть.


Алмаз Дэсадов. ''Озорник'' (2006)

- Еще он сказал, что оставил в своем городе родного ему человека и просил передать ему свои извинения. По всей видимости, это относится к вам.

- Я не думал никогда об этом. Но если честно, то сильно по нему скучал.

- Как мы бываем порой неправы по отношению к любимым. Я не была его любовью, а вы были. Он любил вас. Но не остался потому, что не хотел никого обременять. Переехав к Денису и его другу, он там и почувствовал себя плохо. Мой брат всячески ему помогал, но ни о какой карьере не могло быть и речи. Я никогда не прощу своего брата за то, что он насильно не положил его в клинику. Если бы он это сделал, возможно, Макс прожил бы еще несколько месяцев. Макс выкрал у меня дорогие серьги и куда-то исчез. Организм его был настолько ослаблен, что от малейшей простуды он мог уйти на тот свет. Накануне он попал под дождь и весь вымок... Умер он в поезде, когда ехал к вам. В вагоне его не добудилась утром проводница. Вскрытие показало, что парень незадолго до смерти принял сильное снотворное. Попутчики, с которыми он ехал, предложили выпить, он согласился. Что получилось после этого, вы сами уже знаете.

- Понятно. Спасибо, что нашли время для меня.

- А дальше все просто. По паспорту они вышли на его родителей. О происшедшем написали в газетах. Выяснив обстоятельства, я поняла, о ком шла речь... - и тут их разъединили.

Набирать заново номер Филипп не стал. Уже не было смысла.

- Так вот о чем ты хотел мне поведать сегодня? - спросил он, вглядываясь в экран. - И сегодняшняя гроза не случайность. Прости меня, мой мальчик...

май 1008 года
Фото istockphoto



Смотрите также


· Другие тексты в альманахе "Голубая волна", май 2008 года