В начало
> Публикации
> Проза
Константин Кропоткин
Дед в пальто. Дневник одного Г.
- ...Он в нем ел, в нем спал, и, наверное, в нем принимал душ. Вы можете себе такое представить? - сказала женщина, назвавшаяся Элиной.
Она именно сказала, а не спросила, потому что по ее виду было ясно: такое себе представить невозможно пусть и является чистейшей правдой.
Я следил за Левой, а Элина рассказывала про своего пожилого соседа, который никогда не снимал пальто, и оно стало ему как вторая кожа.
Элина повела плечом, а я, уловив ее движение краем глаза, поспешил растянуть губы в улыбке, давая понять, что тоже нахожу этого человека смешным.
- Немодно ведь, - сказал я. - Круглый год в одном пальто.
Усмехнувшись, Элина встала и, отпив шампанского, отошла в сторону, оставив меня наедине со стариком, который, конечно, на вечеринке не присутствовал, но своей придурочностью так меня увлек, что мне было интересно вообразить, как мы с ним общаемся.
- Как же ты дошел до такой жизни? - спросил бы я деда, который виделся мне сухопарым, лысым, с короткой бородой и крошками, запутавшимися в пегих волосах возле рта.
- Жизнь сама довела и не спрашивала, - услышал я ответ.
Старик сел на стул рядом со мной и пожевал бескровными губами. Он был одет в грязную рубаху с неаккуратной заплатой на левом локте и сине-красной вышивкой по вороту, туго обхватывающему темную морщинистую шею.
- Маешься? - спросил он.
- Пью, - с тяжелым вздохом согласился я, покрутив в руке пустой стакан. - Домой хочу, но тот парень, - я показал на Леву, общавшегося с незнакомой женщиной в крупных серьгах, - ...меня отвезти обещал. У него машина. Жду теперь.
- Своей-то чего не завел? - сварливо спросил старик.
- А деньги где? - ответил я вопросом на вопрос.
- Эх-ты, гольтепа, - дед обозвал меня не обидно, а даже ласково. Вроде: мы с тобой одного поля ягода.
- Поди и пальта нет? - участливо обронил он.
- Нет. Куртка есть, а пальто нет, - сказал я, вдруг почувствовав себя голым.
На мне были туфли с толстыми носами, выходной синий костюм в талию, полосатая рубашка и запонки в форме футбольных мячей, но после слов деда мне показалось, что по телу гуляет ветер, и надо прикрыться.
- Зря, - серьезно сказал старик. - Пальто - это святое. Спать идешь - тебе одеяло, в магазин идешь - все в карманы кладешь.
- Удобно, - признал я его правоту. - Ты, дедушка, молодец.
Старик подозрительно посмотрел на меня, и я поспешил пояснить:
- Вот смеются люди над тобой, что ты всегда в пальто ходишь, а тебе хоть бы хны. Живешь, как хочешь, и на других не оглядываешься. Уважаю.
- Не живу я, - насупил старик густые брови. - Как баба моя померла, так ничего не осталось у меня. Думал, чужые мы, а как ушла, так кончилось все у меня. Труха одна, да холод лютый.
- А дети есть? - осторожно поинтересовался я.
- Куда ж без них, - с горечью сказал дед. - Трое. Старший баржи гоняет. Дочка, Лерочка, инженером сейчас. Детей у нее двое от дурака-дальнобойщика. В 16 лет забрюхатил, подлец, да увез в свою тьмутаракань, - дед обиженно заморгал.
- А третий кто? Тоже дочка?
- Сын, - коротко бросил он. - Супружница через него и кончилась. Довел он ее. Ростишь их ростишь, а они тебе, етит твою, сюрпризы преподносят, как не свои, - глаза старика стали набухать. - Говно он, а не сын. Вместо сердца кувалда ледяная. Сколько она за ним бегала, просила, плакала, а он, эх, - дед махнул рукой.
"В тюрьму сел, - подумал я. - Попал мальчик в дурную компанию, а та его в преступный промысел завлекла. Сын за решеткой, а бабка - в могиле".
- Жалко мне тебя, - сказал я.
- Чего меня жалеть? - хмуро сказал дед. - Меня жалеть не надо. Ты вон своего другана пожалей, глянь, как выделывается, а баба рожу кривит.
Лева и вправду как-то до крайности неуклюже очаровывал незнакомку. Он тыкался женщине в ухо, а та с натянутой улыбкой отстранялась.
- Неправда, - вступился я за Леву, - он просто комплименты говорит, чтобы сделать тетеньке приятное.
Любишь? – спросил дед.
- Кого? – вытаращился я, - тетку? Да я ее в первый раз вижу. Лева говорит, что контакт нужный, она какая-то важная птица, - пояснил я.
Дед покрутил ртом, будто собираясь что-то сказать, но не оборонил ни звука.
- Мне с Левой побыть хочется, - признался я. - Мне он нравится, а сознаться боюсь. Стесняюсь.
- Смотри, профукаешь, - укорил меня дед.
- Много ты понимаешь, - буркнул я, обижаясь, что могу что-то профукать.
- Много-немного, а кое-что понимаю. У нас на предприятии Тамара была. Волос, как грива конячья, а я через них сохнуть стал. Сильно красивая была женщина. На подруге ейной женился, чтобы, значит, поближе быть. Эх, молодой был, глупый, кепка-шестиклинка, - воскликнул дед и вдруг резко, со злостью, добавил, - и ты туда же…. Сидишь тут, дурак дураком, на своего чернявого пялишься, а он чего?
- Чего? - не понял я.
- Ждет, вот чего, как Тамара меня ждала, пока замуж не вышла, чтобы одной не быть. Жизнь, говорит, я ей всю порушил..., - лицо деда смялось в неприязненную гримасу, - Остолоп ты стоеросовый. Гляделки очками прикрыл, а не видишь ни хера.
- Ты-то прям все видишь, - огрызнулся я, - на себя посмотри. Рубаха драная, штаны на вынос опоздали. Ты куда пальто свое драгоценное девал?
- Без надобности оно уже, - усмехнулся дед, - мне тепло уж. Сладостно.
Он хлопнул себя руками по лоснящимся коленкам и мне показалось, что где-то под потолком разлетелись птицы.
- Умер я.
- Неужели? - спросил меня Лева, незаметно очутившийся рядом.
Он не стал садиться, поэтому я видел только его руки. У Левы очень красивые руки: крупные, с длинными сильными пальцами и миндалевидными ногтями.
- Поедем? - предложил я.
- Куда?
В его вопросе не было насмешки. Мне стало жарко, как будто пальто мертвого деда оказалось на мне.
- К тебе, - сказал я, обливаясь потом, - или ко мне. Как хочешь. Ты хочешь?
Я поднял голову. Лева смотрел на меня серьезно. Изучающе. Словно прежде не видел.
Секунды плыли медленно, как подтаявшее масло. Я смотрел на Леву. Лева смотрел на меня. Наше молчание заглушило все звуки вокруг, которые обвалились на нас все разом - шумом, звоном, говором - едва его губы тронула улыбка.
Лева улыбался, а чувствовал, как с меня сползает что-то тяжелое, грубое.
Ненужная вторая кожа.
26 ноября 2004 года