Мастер поэтического кино Сергей Параджанов обожал выклеивать коллажи из фотографий, игральных карт, обрезков тюля и прочего "житейского сора". В новой книге приведены цветные репродукции этих параджановских поделок... А вообще она составлена из записей устных рассказов самого режиссера и воспоминаний его известных и не очень друзей (среди которых Тонино Гуэрра, Марина Влади, Александр Абдулов, Белла Ахмадулина, Алла Демидова, Вениамин Смехов, Софико Чиаурели, Ираклий Квирикадзе). Одним словом - тоже коллаж. И ему не занимать восточной, чисто параджановской цветистости: подробных описаний драгоценного реквизита фильмов Сергея Иосифовича ("старинные ковры, золотая посуда... редчайшие образцы черно-белого каракуля и розовые шкуры ахалтекинских аргамаков"), интерьера его дома на улице Котэ Месхи, а также экзотических привычек режиссера. Это коллаж, в котором одинаковую ценность имеют и элегантные фрагменты произведений искусства, и грязный мусор повседневности.

Но есть у этого коллажа одна беда - уж очень он велик и... однообразен.

Каждый из вспоминающих обязательно рассказывает о том, каким фантазером и шутником был Параджанов в быту, как он любил удивлять гостей и эпатировать почтенную публику. К сожалению, это иногда утомляет, и волей-неволей начинаешь обращать внимание на неприятные проявления характера великого режиссера. Его неуемная любовь к эксцентрике иногда заслоняла собой здравый смысл. "Алик Джаншиев - художник построил ему декорацию и предупредил: больше двух человек она не выдержит. Так он загнал туда кучу народу, и декорация рухнула. А Алика выгнал с картины". Молодую жену Параджанов заставлял в тридцатиградусный московский мороз выходить на улицу в нейлоновых чулках и замшевых туфельках, а когда та посмела явиться на выставку в шубе и теплых сапогах, устроил ей скандал: "Как?! Вот ЭТО!!! И французские импрессионисты?". Трудно восхищаться хамским выкриком режиссера вдове Бухарина: "Ты своего подлеца-мужа, который шавкой был у Сталина, сравниваешь со Сталиным? Сталин - мужчина!.. Мы с тобой еще имеем возможность у белых медведей встретиться..." А как вам такое поведение: "Он продавщицу за волосы и голову к прилавку прижал. Достал карманный каратометр - он постоянно его с собой носил - и ну проверять бриллианты в ее ушах". И хоть бы умиленные мемуаристы сделали оговорку: мол, что взять с гения, разве может он задумываться о других людях... Нет, воспринимают это совершенно естественно и даже смакуют. Упрекнуть их или составителей не в чем: что поделать, если Параджанов был таким.

Пожалуй, самые пронзительные эпизоды книги связаны с пребыванием режиссера в местах не столь отдаленных (по несправедливому, как утверждает большинство авторов книги, обвинению). "Это страшно - строгий режим. Тут сидят десять, пятнадцать лет... И состояние здоровья, и настроение соответствуют концу... Я в плену, а не в заключении". Это письмо Сергея Иосифовича сестре - будто распахнувшееся окно в душу режиссера. Оттуда несет ледяным ветром тоски и страха. С этого момента сочувствием к Параджанову проникаются все читатели, даже те, кого раздражали рассказы о его вздорных выходках. В неволе и поэтический взгляд Параджанова на мир приобрел иной ракурс. Теперь он уже не механически разукрашивает действительность, а позволяет найти спасительную яркую картинку в самой жизни, пусть даже лагерной. "...в глубине двора деревянный сортир, весь в цветных сталактитах и сталагмитах. Это зеки сикали на морозе. Все замерзало, и все разноцветное: у кого нефрит - моча зеленоватая, у кого отбили почки - красная, кто пьет чифирь - оранжевая. Все сверкает на солнце, красота неописуемая - "Грот Венеры"!"

За последнее время вышло несколько книг, посвященных Сергею Параджанову, но эта, как ни одна другая, соответствует его творчеству, его характеру и его судьбе.