ПРОДУКТ СУБКУЛЬТУРЫ ИЛИ СУБПРОДУКТ КУЛЬТУРЫ?


Не так давно в Москве прошла презентация повести Дм.Бушуева "На кого похож арлекин". Книга издана тверско-американским издательством "Kolonna Publications" в планируемой "тематической серии". Насколько можно понять, тематика серии - мир геев и лесбиянок, а цель, как следует из предисловия широко известного в средне-узких кругах поэта и издателя дм.кузьмина, попытка "выяснить и показать: как и чем гомосексуальность может быть важна и интересна всем". Скажу сразу, повесть написана в 1993г. И, по словам автора, для западного читателя. Тогда она была оригинальна, а ныне она маргинальна.

Внешнюю канву книги в форме вроде бы дневника-воспоминания составляет история безоглядной влюбленности друг в друга поэта и по совместительству школьного учителя и 14-летнего закомплексованного школьника, оставшегося без отца при никудышной матери. Так что некому пришибить развратителя или хотя бы разоблачить его в глазах "общественности", кроме типично совковой высокоморальной сушеной воблы, словесницы Алисы, которую господь наказывает своевременной смертью за то, что сует не то, что надо, куда не надо. Но на самом деле это нарциссистическое самораздевание, самокопание, самолюбование и саморазоблачение российского Гумберта Гумберта, только ориентированного на нимфетомальчиков. Рассказ ведется от лица "героя", не выходящего из алкогольно-наркотической эйфории гиперсексуальной похоти и депрессивно-шизофренического похмелья.

Разумеется, всякое впечатление субзективно. Лично у меня при чтении повести возникли два впечатления. Первое: автор воплотил в своей воображаемой сексуальной жизни то, что хотел бы, но не смог осуществить в реальной. Тем более, что "герой" (хотя и нельзя персонажей художественного произведения отождествлять с автором, но тем не менее любой персонаж живет по воле автора и выражает мысли автора) признается: "... Наши фантазии никогда не находят полного воплощения в реальности...". Второе впечатление: книга вторична. Подготовленный читатель обнаружит в ней отголоски набокова, жене, камю, сартра, хаксли, евг.харитонова, пастернака (приложенные к повести стихи "героя", как в "докторе живаго", да и по их содержанию тоже) и др. Но больше всего в повести "достоевщины", столь модной ныне среди православно-патриотических либералов, особенно в смысле богоспасаемости россии и, разумеется, ее православных педерастов. Герои ебутся в жопу, не снимая нательных крестиков.

Именно от достоевского набор православной греховодной патетики. С одной стороны, персонажу является видение его. Покров божьей матери над россией. Молитвы в слезах. Хождение в церковь. Сладость греха и раскаяния. Классическое: не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься. Экстаз обращения к богу сродни экстазу оргастической эякуляции. С другой стороны, признание: в существовании бога сомнений нет, но примирение с ним невозможно, зато возможно примирение через само прощение, ибо сам себе бог, сам для себя рай и ад. Садомазохистское наслаждение самобичеванием: ах, какой я скверный, но какой славный парень. Какой гениально неординарный. Все равно как любовно говорят близкому другу: ах ты, гад! С упованием на господа совмещается высмеивание и даже глумление над церковью, над православным духовенством, не лишенное справедливости суждений и остроумия.

В целом ощущение, что все в этой книге тщательно сконструировано. Нет искренности, есть видимость искренности. Своего рода мистификация, литературный выпендреж трезвого автора, списанный на горячечный бред записного алкоголика. И "нестандартный" конец этой "истории любви": в пьяном угаре огнестрельная "разборка" пидоров с ментами, из которой живыми выходят только "герой" и привязанная к нему алкоголичка. Любимый мальчик убит шальной пулей, ибо любимые должны оставаться в памяти никогда не взрослеющими. Такая концовка, конечно, оригинальнее, чем "типовая" смерть от спида во многих гомоэротических произведениях. Хотя вряд ли кому приходилось слышать, чтобы "голубые" прибегали к оружию подобно крутым натуралам.

У читателей в россии эта книга точно подогреет гомофобные настроения: вот они какие, эти пидоры! Насквозь закомплексованные алкаши и наркоманы, действительно совращающие несовершеннолетних педофилы и т.д. По повести бушуева получается как раз портрет гомосексуала, каким его представляют "общественному мнению", сиречь обывателям, радикальные гомофобы. Правда, обыватель эту книгу не прочтет, а читающая интеллигентная публика брезгливо поморщится: мда-с, запашок спермы, мочи, говна и крови от грязных трусов, но читать можно...

Для повести характерна чисто российская болезнь словесного недержания, своего рода духовного онанизма. Чрезмерная цветистость фразеологии, дешевые, скучно повторяемые эпитеты, как фальшивые драгоценности на проститутке: аметисты и опалы. Читая, так и подмывает сказать: не говори красиво, друг аркадий! Автору явно хочется "свою образованность показать" и говорить "о непонятном". Так и пестрят "аквариус" и "либра" вместо "водолей" и "весы"; нижняя "шакра"; "голокост" (вместо правильного "холокост"); "кок"; "макабр"; "липстик"; "звуки австралийского диджериду"; "эксаймент"; "креатор" ("создатель"); "тайкун", у которого клянчат чаевые; "учительский кэн", купленный в лондонском секс-шопе, и т.п.

Однако же, на кого похож арлекин, и вообще, почему арлекин? Ответ дается на немногих и лучших страницах трезвых рассуждений персонажа (уж это-то, несомненно, авторское). Мироощущение неглупого человека, будь он гей или натурал, не может не быть трагически-шутовским в современной россии. Но только этот шут не шекспировский, а цирковой. Даже не из итальянской пантомимы или песни пугачевой. Цитата из "героя" повести: "часто задаюсь вопросом: почему все мои чистые порывы, движимые трепетным расположением духа, чаще всего обращаются в дешевый фарс? Почему, в конце концов, трагедия моей жизни становится фарсом...". Смутное время бориса годунова было трагедией. Смутное время второго бориса обернулось трагифарсом (совсем по столь хулимым Марксу и Энгельсу). А Дм.Бушуев и его персонажи - дети (не герои) своего времени и своей страны.

Та попытка, о которой сказано в предисловии, вряд ли удалась. Чем гомосексуальность может быть интересна (но не обязательно важна) всем, можно уяснить из произведений Жана Жене, Дж.Болдуина, Уильяма Берроуза, наших Е.Харитонова, Лимонова и др. Их произведения не порождают гомофобии. А по книге Дм.Бушуева гомосексуальность может быть интересна только вопросом: насколько уютнее коку педофила в анусе мальчика, чем дику натурала в бабьем канте. И не более того.

В упомянутом предисловии Дм.Кузьмин, строитель нововавилонской башни поэзии, пытается обосновать замену привычной модели восприятия мировой поп-культуры (в смысле, культуры для всех) в виде пирамиды, где в основании - примитивные фольклорные частушки и т.п., А на вершине - немногие гении вроде Пушкина, новой моделью "мультикультуризма" ("по американскому образцу") наподобие древнеегипетского города мертвых, где множество пирамид, в том числе гомосечных, самой разной высоты по субзективному вкусу их создателей. Там каждый - сам себе гений, сам себе пушкин. В таком измерении блоха даже превзойдет по дальности прыжка карла льюиса, что весьма лестно для блохи. Единственная неувязка: все-таки в мировой культуре общечеловеческую ценность любой пирамиды (в прозе, поэзии, живописи, музыке и пр.) Определяет единственный критерий - время. Вавилона нет, а Гомер есть. И прав дм.пригов, что никакой особой геевской субкультуры нет. Тема есть, а "культуры" нет. Так что насчет рецензируемой !

Книги можно резюмировать одним авторским словом: пиздец!

п.д.раст,
"1/10".

ОТВЕТ ДМ. КУЗЬМИНА
--------------------------------------------------------------------------------

Мне не хочется обсуждать бушуевский текст сам по себе (непредубежденный читатель книги заметит, что я уклонился от такого обсуждения и в своем предисловии). Я только хотел бы, чтобы критик не путал литературу и жизнь. Персонажи могут не вызывать у критика симпатии - это его право; но существенно важнее вопрос об их художественной убедительности. Критик может не одобрять, что "герои ебутся в жопу, не снимая нательных крестиков", - причем неодобрение может исходить как из радения за крестик, так и из любви к жопе; но для разговора о книге (а не о жизни) этого неодобрения недостаточно. Если критику или просто читателю такая жизнь не нравится - нечего обвинять автора в том, что он не изобразил чего-нибудь получше. Важно, что созданные типажи достаточно жизнеподобны. Жизнеподобие, в целом, в книге Бушуева налицо. Я говорю не об отдельных деталях (на которые, скажем, обратил внимание Егор Городецкий в заметке, опубликованной на www.gay.ru) - а о психологической достоверности действующих лиц. И еще - об убедительности некоторой общей концепции, охватывающей все произведение художественной идеи. Книга ведь, собственно, о том, что если человек воспринимает свою жизнь как смесь трагедии и фарса - то так она (жизнь) и пойдет. На всем ходе событий лежит явная печать сочиненности - но не прозаиком Бушуевым, а поэтом Найтовым. Автор полагает, что такой способ жизни приводит к неизбежному краху. Трудно с ним не согласиться.

Говорить о книге: "в ней нет искренности, а лишь видимость искренности," - значит путать книгу с частным письмом. Искренность - категория приватного общения. Требовать искренности от писателя или политика - бессмысленно. От политика требуют последовательности и предсказуемости. От писателя, повторяю, художественной убедительности. Чтобы обсуждать вопрос об искренности Дмитрия Бушуева, надо выпить с ним водки за одним столом.

"Отголоски Камю, Сартра, Харитонова" etc.? Не такой плохой список. Абсолютная оригинальность - утопия. Отголоски предшественников обнаруживаются в любом тексте. Вопрос в том, насколько они освоены, насколько перевоплощены в собственное индивидуальное высказывание. О том, как проходит такое освоение и перевоплощение, я пишу в послесловии ко второй книге "Тематической серии" - роману Александра Ильянена "И финн".

Касательно гомофобии, которую якобы может породить книга Бушуева. Вообще это сомнительная претензия к художественному произведению. Бушуевский текст - не агитка и не прокламация. Он не утверждает: "Геи плохие" или "Геи хорошие". Разумеется, попытка судить обо всех геях по персонажам "Арлекина" приведет к печальным последствиям. Но точно то же самое можно сказать и о произведениях упомянутых критиком Берроуза, Жене, Харитонова. "Подпольный человек" Харитонова, "джанки" (наркоманы) Берроуза, криминальные элементы Жене точно так же способны вызывать отрицательное отношение к геям и точно так же не характеризуют всех геев, как выморочно экзальтированные артистические натуры Бушуева.

Что же касается моего предисловия, проблем культуры и субкультуры, парадигмы мультикультурализма и тому подобных вещей, то в них уважаемый критик просто ничего не понял (или не дочитал до конца). Поэтому полемизирует он не с моими идеями, а с совершенно другими. Желающие могут обратиться к моему тексту и посмотреть, в чем там дело. Скажу только, что на авторитет Дмитрия Александровича Пригова наш критик ссылается напрасно. Насчет "особой геевской субкультуры" Пригов вообще ничего не говорил - это критик не понимает разницы между культурой и субкультурой; в существовании геевской субкультуры (то есть культуры, предназначенной для потребления исключительно геями) не усомнится никто, кто хоть раз заглянет в "Арго" или "1/10". Что же касается особой геевской КУЛЬТУРЫ, то ее в некотором смысле действительно нет - есть особая точка зрения, выделяющая в культурном пространстве гей-культуру как некое условное единство; такое выделение может быть полезно для того, чтобы лучше понять, в чем же все-таки вклад Берроуза, Жене, Харитонова в общечеловеческую культуру, что в ней меняется оттого, что гомосексуальность перестает быть чем-то запретным и патологическим.

Наш критик заканчивает свою инвективу мыслью о том, что время - решающий фактор в культуре, и оно расставляет все по местам. Это не более чем здравосмысленная пошлость. Принципы и причины отбора "шедевров" сложны и разнообразны, и наша эпоха, ознаменовавшаяся революцией в области информационных технологий, расставляет в этой проблеме совершенно новые акценты. Так или иначе, никто из разумных людей не отдаст право решать, что хорошо, а что плохо, своим отдаленным потомкам.

А вообще пафос, с которым анонимный автор обрушивается на книгу Бушуева и все, что с ней связано, несколько настораживает. В нем чувствуется ревность конкурента. Хотелось бы успокоить представителя дружественного издания: все, чем занимается "1/10", проходит по ведомству субкультуры, и никем, кроме геев, востребовано быть не может. Так что конкуренции здесь никакой нет: вспомним Маяковского:

Лошадь сказала, увидев верблюда:
"Какая огромная лошадь-ублюдок!"
Верблюд вскричал: "Да лошадь разве ты?
Ты просто-напросто верблюд недоразвитый!"
И знал лишь Бог седобородый,
что это животные разной породы.