СОНЕТЫ

1

С тех пор как ты, без ввода во владенье,
Владеешь крепко так моей душой,
Я чувствую, что целиком я - твой,
Что всё твое: поступки, мысли, пенье.
Быть может, это не твое хотенье -
Владеть моею жизнью и мечтой,
Но, оказавшись под твоей рукой,
Я чувствую невольное волненье:
Теперь, что я ни делаю - творю
Я как слуга твой, потому блаженство
В том для меня, чтоб, что ни говорю,
Ни делаю - всё было совершенство.
Хожу ли я, сижу, пишу ль, читаю -
Всё перлом быть должно - и я страдаю.

2

Ни бледность щек, ни тусклый блеск очей
Моей любви печальной не расскажут
И, как плуты-приказчики, покажут
Лишь одну сотую тоски моей.
Ах, где надежды благостный елей?
Пусть раны те им бережно помажут,
Пускай врачи заботливо накажут,
Чтоб в комнате не слышалось речей.
Пускай внесут портрет, столь сердцу милый,
Зеленая завеса на окно;
И звуки песни сладкой и унылой,
Когда-то слышанной, давно,., давно...
Но лживы все слова, как женский глаз...
Моя печаль сильнее в сотни раз!..

3

Твой взор - как царь Мидас - чего коснется,
Всё в золото чудесно обратит.
Так искра, в камне скрыта, тихо спит,
Пока от молота вдруг не проснется.
Израиль Моисея так дождется -
И из скалы источник побежит.
Про чудо равное всё говорит,
Куда пытливый взор ни обернется...
Ты всё, чего коснешься, золотишь,
Всё освящаешь, даже не желая,
И мне ты золотым же быть велишь,
А я не золочусь, стыдом сгорая.
Без скромности уж я не золотой,
Не золотым же я - обидчик твой.

4

Врач мудрый нам открыл секрет природы:
"Что заставляет нас в болезнь впадать,
То, растворенное, и облегченье дать
Нам может",- и целятся тем народы.
Но не одни телесные невзгоды
Закону отдала природа-мать,
Покорно голосу ее внимать
Лишь люди не сумели долги годы.
А так легко: твой взор печаль мне дал,
И радость им же может возвратиться.
Ведь тут не лабиринт, где сам Дедал,
Строитель хитрый, мог бы заблудиться.
С разлукой лишь не знаю, как мне быть.
Или разлукою с разлукою целить?

5

Ах, я любви ленивый ученик!
Мне целой азбуки совсем не надо:
Двух первых букв довольно мне для склада,
И с ними я всю жизнь свою проник.
Ничтожен ли мой труд или велик,
Одна моим стараниям отрада,
Одна блестит желанная награда:
Чтоб А и Б задумались на миг,
Не о строках моих, простых и бедных,
Где я неловко ставлю робкий стих
В ряды метафор суетных и бледных,
Не о любви, что светит через них.
А чтоб не говорить, что мы лукавим,
Меж А и Б мы букву Д поставим.

6

Читаю ли я "Флор и Бланшефлор",
Брожу ль за Дантом по ступеням ада,
Иль Монтеверди, смелых душ отрада,
Меня пленяет, как нездешний хор.

Плетет ли свой причудливый узор
Любви и подвигов Шехеразада,
Иль блеск осенний вянущего сада
К себе влечет мой прихотливый взор,

Эроса торс, подростки Ботичелли
Иль красота мелькнувшего лица,-
То вверх, то вниз, как зыбкие качели,
Скользящие мечтанья мудреца,-

Приводят мне на мысль одно и то же:
Что светлый взор твой мне всего дороже.

7

Как Порции шкатулка золотая
Искателей любви ввела в обман
И счастия залог тому был дан,
Кем выбрана шкатулочка простая,
И как жида каморка запертая
Хранит Челлини дивного стакан,
И с бирюзою тайный талисман,
И редкие диковины Китая.
Зерно кокоса в грубой спит коре,
Но мягче молока наш вкус ласкает.
И как алмазы кроются в горе,
Моя душа клад чудный сохраняет.
Открой мне грудь - и явится тебе,
Что в сердце у меня горят: А. Б.

8

Я не с готовым платьем магазин,
Где всё что хочешь можно взять померить
И где нельзя божбе торговца верить;
Я - не для всех, заказчик мой один.

Всех помыслов моих он господин,
Пред ним нельзя ни лгать, ни лицемерить,
Власть нежную его вполне измерить
Тот может лишь, над кем он властелин.

Ему я пеструю одежду шью,
Но складки легкие кладу неровно,
Ему я сладостно и горько слезы лью,
О нем мечтаю свято и любовно.

Я мудрый швец (заказчик мой один),
А не с готовым платьем магазин.

9

Не для того я в творчество бросаюсь,
Чтоб в том восторге позабыть тебя,
Но и в разлуке пламенно любя,
В своих мечтах тобой же окрыляюсь.
Неверности к тебе не опасаюсь,
Так смело я ручаюсь за себя,
И, всё чужое в сердце истребя,
Искусства я рукой твоей касаюсь.
Но иногда рожденные тобою
Так властны образы... дух пламенеет,
В душе тогда, охваченной мечтою,
В каком-то свете образ свой темнеет.
Но чем полней тебя я забываю,
Тем ближе я тогда к тебе бываю.

10

Твое письмо!. о светлые ключи!
Родник воды живой в пустыне жаркой!
Где мне найти, не будучи Петраркой,
Блеск жгучих слов, как острые мечи?

Ты, ревность жалкая, молчи, молчи...
Как сладко в летний день, сухой и яркий,
Мечтать на форуме под старой аркой,
Где не палят жестокие лучи.

Опять я вижу строчек ряд небрежных,
Простые мысли, фразы без затей.
И, полон дум таинственных и нежных,
Смотрю, как на играющих детей...

Твое письмо я вновь и вновь читаю,
Как будто прядь волос перебираю.

11

Как без любви встречать весны приход,
Скажите мне, кто сердцем очерствели,
Когда трава выходит еле-еле,
Когда шумит веселый ледоход?

Как без любви скользить по глади вод,
Оставив весла, без руля, без цели?
Шекспир влюбленным ярче не вдвойне ли?
А без любви нам горек сладкий мед.

Как без любви пускаться в дальный путь?
Не знать ни бледности, ни вдруг румянцев,
Не ждать письма, ни разу не вздохнуть
При мадригалах старых итальянцев!

И без любви как можете вы жить,
Кто не любил иль перестал любить?..

12

Высокий холм стоит в конце дороги.
Его достигнув, всякий обернется
И на пройденный путь, что в поле вьется,
Глядит, исполненный немой тревоги.

И у одних подкосятся здесь ноги,
А у других весельем сердце бьется,
И свет любви из глаз их ярко льется,-
А те стоят угрюмы и убоги.

И всем дорога кажется не равной:
Одним - как сад тенистый и цветущий,
Другим - как бег тропинки своенравной,
То степью плоской, жгучей и гнетущей,

Но залитые райским светом дали -
Тем, кто в пути любили и страдали.

13

Из моего окна в вечерний час,
Когда полнеба пламенем объято,
Мне видится далекий Сан-Миньято,
И от него не оторвать мне глаз.

Уже давно последний луч погас,
А я всё жду какого-то возврата,
Не видя бледности потухшего заката,
Смотрю ревниво, как в последний раз.

И где бы ни был я, везде, повсюду
Меня манит тот белый дальний храм,
И не дивлюся я такому чуду:

Одно по всем дорогам и горам
Ты - Сан-Миньято сердца моего,
И от тебя не оторвать его.

14

Любим тобою я - так что мне грозы?
Разлука долгая - лишь краткий миг,
Я головой в печали не поник:
С любовью - что запреты? что угрозы?

Я буду рыцарь чаши, рыцарь розы,
Я благодарный, вечный твой должник.
Я в сад души твоей с ножом проник,
Где гнулись ждавшие точила лозы.

И время будет: в пьяное вино
Любовь и слезы дивно обратятся.
Воочию там ты и я - одно;

Разлука там и встреча примирятся.
Твоя любовь - залог, надежда блещет,
Что ж сердце в страхе глупое трепещет?

15. SINE SOLE SILEO (Надпись на солнечных часах)

"Без солнца я молчу. При солнце властном
Его шаги я рабски отмечаю,
Я ночью на вопрос не отвечаю
И робко умолкаю днем ненастным.

Всем людям: и счастливым, и несчастным,
Я в яркий полдень смерть напоминаю,
Я мерно их труды распределяю,
И жизнь их вьется ручейком прекрасным".

- Ах, жалкий счетчик мелочей ненужных,
Я не сравнюсь с тобой, хоть мы похожи!
Я не зову трусливых и недужных,
В мой дом лишь смелый и любивший вхожи.

И днем и ночью, в вёдро иль ненастье
Кричу о беззакатном солнце счастья,

16

Прекрасен я твоею красотою,
Твое же имя славится моим.
Как на весах, с тобою мы стоим
И каждый говорит: "Тебя я стою".

Мы связаны любовью не простою,
И был наш договор от всех таим,
Но чтоб весь мир был красотой палим,
Пусть вспыхнет пламень, спящий под золою.

И в той стране, где ты и я одно,
Смешались чудно жертва и убийца,
Сосуд наполненный и красное вино,

Иконы и молитва византийца,
И, тайну вещую пленительно тая,
Моя любовь и красота твоя.

17

Сегодня утром встал я странно весел,
И легкий сон меня развел со скукой.
Мне снилось, будто с быстрою фелукой
Я подвигаюсь взмахом легких весел.

И горы (будто чародей подвесил
Их над волнами тайною наукой)
Вдали синели. Друг мой бледнорукий
Был здесь со мной, и был я странно весел.

Я видел остров в голубом тумане,
Я слышал звук трубы и коней ржанье,
И близко голос твой и всплески весел.

И вот проснулся, всё еще в обмане,
И так легко мне от того свиданья,
Как будто крылья кто к ногам привесил.

* * *

О, быть покинутым - какое счастье!
Какой безмерный в прошлом виден свет -
Так после лета - зимнее ненастье:
Всё помнишь солнце, хоть его уж нет.

Сухой цветок, любовных писем связка,
Улыбка глаз, счастливых встречи две, -
Пускай теперь в пути темно и вязко,
Но ты весной бродил по мураве.

Ах, есть другой урок для сладострастья,
Иной есть путь - пустынен и широк.
О, быть покинутым - такое счастье!
Быть нелюбимым - вот горчайший рок!

* * *

Напрасно бес твердит: "Приди:
Ведь риза - драна!"
Но как охрана горит в груди
Блаженства рана.

Лобзаний тех ничем не смыть,
Навеки в жилах;
Уж я не в силах как мёртвый быть
В пустых могилах.

Воскресший дух неумертвим,
Соблазн напрасен.
Мой вождь прекрасен, как серафим,
И путь мой - ясен.

* * *

Умывались, одевались,
После ночи целовались,
После ночи, полной ласк.
На сервизе лиловатом,
Будто с гостем, будто с братом
Пили чай, не снявши маcк.
Наши маски улыбались,
Наши взоры не встречались
И уста наши немы.
Пели "Фауста", играли,
Будто ночи мы не знали,
Те, ночные, те - не мы.

* * *

"Проходит всё, и чувствам нет возврата",
Мы согласились мирно и спокойно, -
С таким сужденьем всё выходит стройно,
И не страшна любовная утрата.
Зачем же я, когда Вас вижу снова,
Бледнею, холодею, заикаюсь,
Былым (иль не былым?) огнём терзаюсь,
И нежные благодарю оковы?
Амур-охотник всё стоит на страже,
Возвратный тиф - опаснее и злее.
Проходит всё, моя любовь - не та же,
Моя любовь теперь ещё сильнее.

Окна неясны очертанья...
Тепло и нега... сумрак... тишь...
Во сне ль сбываются мечтанья?
Ты рядом, близко здесь лежишь.

Рукою обнимая тело,
Я чувствую: не сон, не сон...
Сомнений горечь отлетела,
Мне снова ясен небосклон.

О долгие часы лобзаний,
Объятий сладостных и нег!
Каких нам больше указаний?
О время, укроти свой бег!

Пусть счастья голубая птица
Не улетит во время сна,
Пусть этот сумрак вечно длится
В разрезе смутного окна.

ЛЮБОВЬ

Когда я тебя в первый раз встретил,
не помнит бедная память:
утром ли то было, днём ли,
вечером, или поздней ночью.
Только помню бледноватые щёки,
серые глаза под тёмными бровями
и синий ворот у смуглой шеи,
и кажется мне, что я видел это в раннем детстве,
хотя и старше тебя я многим.

Ты - как у гадателя отрок:
всё в моём сердце читаешь,
все мои отгадываешь мысли,
все мои думы знаешь,
но знанье твоё тут не велико
и не много слов тут нужно,
тут не надо ни зеркала, ни жаровни:
в моём сердце, мыслях и думах
всё одно звучит разными голосами:
"люблю тебя, люблю тебя навеки!"

Когда утром выхожу из дома,
я думаю, глядя на солнце:
"Как оно на тебя похоже,
когда ты купаешься в речке
или смотришь на дальние огороды!"
И когда смотрю я в полдень жаркий
на то же жгучее солнце,
я думаю про тебя, моя радость:
"Как оно на тебя похоже,
когда ты едешь по улице людной!"
И при взгляде на нежные закаты
ты же мне на память приходишь,
когда, побледнев от ласк, ты засыпаешь
и закрываешь потемневшие веки.

* * *

Ау, Сергунька! серый скит осиротел.
Ау, Сергунька! тихий ангел пролетел.
Куда пойду, кому скажу свою печаль?
Начальным старцам сердца бедного не жаль.
Зайду в покоец - на постели тебя нет,
Зайду в брочек - на полянке тебя нет,
Спущуся к речке - и у речки тебя нет,
На том песочке потерялся милый след.
Взойду на клирос и читаю наобум.
Ударь в клепало, не отгонишь грешных дум.

Настань страдовая пора.
Столбом завейся мошкара!
Конопатка - матушка,
Батюшка - огонь,
Попали тела наши,
Души успокой!
Что стыдиться, что жалеть?
Раз ведь в жизни умереть.
Скидавай кафтан, Сережа.
Помогай нам, святый Боже!
Братья все дивуются,
Сестры все красуются,
И стоим мы посреди,
Как два отрока в печи,
Хороши и горячи.
Держись удобней, - никому уж не отдам.
За этот грех ответим пополам!

Дымок сладелый вьется,
На завесе - звезда.
Я знаю: друг мой милый
Потерян навсегда,

Один у нас заступник,
Он в длинном сюртуке,
Мешает тонкой палочкой
В грошовом котелке.

Заплачено за помощь
(Считал я) пять рублей, -
А сердце бьется верою
Быстрей и веселей.

Мяукает на печке
Какой-то пошлый кот.
Помощник остановится,
Отрет платочком пот...

И дальше зачитает.
Тоска, тоска, тоска!
Прозрачней с каждым словом
Сосновая доска.

Тошнотное круженье...
В руке пустой бокал...
За сердце я схватился -
И друга увидал.

Слоновой кости страус поет:
- Оледенелая Фелица! -
И лак, и лес, Виндзорский лед,
Китайский лебедь Бердсли снится.
Дощечек семь. Сомкни, не вей!
Не иней - букв совокупленье!
На пчельниках льняных полей
Голубоватое рожденье.