ОЖИДАНЬЕ

---

На обочине бледный цветок, задохнувшийся пылью,
Бредит громом и молнией, тёплым июньским дождём.
Ломит спину, как будто растут то ли горб, то ли крылья,
И чего-то, теряя минуты, мы главного ждём,

Захлебнувшись в делах и вселенски-великих, и малых,
Истребляя себя, как уже перед близким концом...
У учёного стол в рукописных ненужных завалах,
У неведомой школьницы драма с известным певцом.

У кого-то подохла собака валютной породы,
У кого-то обрушилось сердце под взглядом косым...
А у тех что-то не состоялось на лоне природы,
А у этих на смертном одре их единственный сын.

Нецелованный мальчик с любовью знакомится в ванной
С двойником зазеркальным, рукой опершись на фаянс.
И с москвичкой в гостиничном люксе два негра с Гаваны
По парижским канонам хватают застенчивый шанс.

Инженер из НИИ изучает нутро шифоньера,
Стыд и ужас упрятав в песцовый чужой воротник.
И почтенный доцент получает сюрприз от Венеры,
Вспоминая с тоскою последний воскресный пикник.

Возле лесопосадки "тойота" расцветки "коррида"
Утопила подфарники в травкой подёрнутый склон.
И под музыку "Спейс" молодцы загорелого вида
Сладострастными стонами полнят горячий салон.

В войсковом общепите на завтрак - чаёк и "кирзуха".
Как "Варяг", не сдаётся масонам горящий партком.
У Валеры Леонтьева в творческом плане везуха,
Но зато у Мадонны в интимном - жестокий прокол.

Лесбиянки шагают сплочённо проспектами Рима,
Образуя своей Чиччолине устойчивый тыл.
И семнадцатилетний носитель вульгарного грима
Часовым на посту у заветной панели застыл.

В подворотне, пропахшей помоями, акт романтизма:
В поцелуях и шёпоте - рвущийся вон нетерпёж!
В тёмном небе луна увеличивающею призмой
Освещает сходящихся тел безобразную дрожь.

Эта ночь расчленяет застывшие в капле янтарной
Формы жизни и смерти на древней планете Земля.
Словно вырвалась вдруг вся система из мглы капиллярной
И попёрла волной, заливая сухие поля!

И уста, что потрескались, шепчут уже увлажнённо,
Выдирая слова из гортани кровавой корой:
"Обними же меня" - в подворотне, "О счастье!" - в салоне
И в гостиничном люксе: "Смелее, мой чёрный герой!.."

И уж как ни лютуют при этом иные тартюфы,
У любви, как у жизни, неисповедимы пути!
Так долой аскетизм по примеру наркома Цурюпы!
И да здравствуют оргии вечной любви во плоти!

Не веря в миражи
Как в некую игру,
Транзитный пассажир
Ютится на ветру.

Он не совсем здоров,
Но не идёт в вокзал.
И ветр от поездов
Совсем его достал.

Транзитный пассажир
Рисует в мыслях, как
В садах цветёт инжир
И пламенеет мак,

Как ранняя пчела
Купается в росе
И как перепела
Целуются в овсе.

Почти нездешний мир,
А, может быть, мираж!
Транзитный пассажир
К тому же некурящ:

Скучает, одинок,
В заснеженной толпе
И ищет огонёк
Заветного купе.

У ног его багаж.
В руке его билет
Туда, где солнце, пляж,
А, может быть, и нет,

А, может, пики гор,
Сияние вершин,
Гитары перебор
И тесный круг мужчин?

Стремится он туда,
И мысли не хитры:
В чужие города,
А, может быть, миры,

Отсюда, где пурга
Да ветер на слуху,
Да черная карга
Ворона на суку,

Где хлещет по глазам
Ненастной пеленой,
Где ёжится вокзал
Сутулый и больной,

Где тени хмурых мин
Невидяще снуют
И где непредставим
Возжажданный уют.

Средь поездов чужих
Ждёт молча поезд свой
Транзитный пассажир
С седою головой.

Прикован, как вокзал,
Усталый человек...
И кто б ему сказал,
Что ожиданье - век,

Что все слова мертвы
И слишком тяжек вздох.
И встречных нет, увы,
Оттуда поездов.

Что долго он дрожит
Пустой затеи для,
Транзитный пассажир
На станции Земля.

Где растеклась по Альпам тень,
Таинственно темнея,
Гулял трагический олень
Четвёртый день - не с нею.

Вчера счастливый, он не жил:
Он смерти был подобен.
Её не егерь положил
Зарядом чёрных дробин,

Её похоронил обвал.
Навек. А это значит -
Бродя, олень не тосковал:
Сойдя с ума - не плачут.

Быть может, сам олень искал
Погибель повернее?
Четвёртый день он краем скал
Судьбу пытал - не с нею.

Судьба же - чья бы ни была,
Оленья, не оленья, -
А смилостивиться б могла
На страшное моленье!

Но, знать, подумала судьба,
Свою раскинув пряжу:
Всё преходяще, и - мольба!
Пожалуй, не уважу!

И понял горестный игрок
В плену немых волнений:
Увы, не пересилить рок,
И рок сильней оленей.

И подошёл к нему олень
Другой - в отливах ворса.
И встать помог ему с колен,
И мордою потёрся.

Вчера он место знал свое -
Клеймо позора, вето!
Они ведь бились за неё
В туманной мгле рассвета.

Они дрались, до крови скальп
Рогами разрывая,
За место с ней под солнцем Альп
Друг друга изживая...

Но вышло так - свела беда
Врагов непримиримых
Среди снегов и царства льда,
Бедой необоримых,

Придя убийцей - но кого? -
Виновницы раздора,
Чтоб взять вот так и снять с того
Клеймо его позора!

И вновь, вдыхая смерти тлен
И дух преодоленья,
Будили дружбу ей взамен
Два гордые оленя.

Пускай по разному ловя
Ноздрями эти токи
И, волей голову сломя,
Не мчась на водотоки,

Они учились снова жить,
Испытаны турниром,
И снова дружбой дорожить
И любоваться миром...

В лугах цветущих, средь теней,
Набросанных контрастом,
Они стояли - и не с ней! -
Над этим белым настом.

И бок о бок они пошли
Тропой колдуньи Эльзы
Туда, где в солнечной дали
Плескались эдельвейсы.

Веришь ли, друг мой, скучаю,
В городе я одинок.
Чувствую, вижу: дичаю
(Стены, окно, потолок...)

Мне типовая ячейка -
Словно сибирский острог.
Я - как котёнок ничейный.
В городе я одинок.

Грустная эта обитель,
Намертво врезан замок...
Неприспособленный житель,
В городе я одинок.

Милые в общем соседи
Переступают порог...
Друг мой! А, может, уедем?
В городе я одинок.

Будем мотаться по свету...
Помнишь заброшенный стог?
Как мы мечтали об этом!..
В городе я одинок.

Помнишь, манили нас горы,
Небо клубилось у ног?..
Купим билеты на "скорый"...
В городе я одинок.

Только ты пишешь, что занят,
В буднях совсем изнемог.
Освободи свою память...
В городе я одинок.

Будут ружьё и собака,
Лодку отыщем на срок;
Будет костёр у бивака...
В городе я одинок.

Вместе взломаем чащобы,
Вместе найдём уголок;
Будем охотиться, чтобы
Не был я так одинок.

Скольких мы птиц пересвищем,
Сколько избродим проток!
Сколько созвездий отыщем
Ночью, свалившися с ног!

Рыбы и сала навялим,
Ягоды высушим впрок, -
Будет добычи навалом!..
В городе я одинок.

Минут и лето, и осень,
Дунет зимы холодок...
Шубы и шапки мы сбросим,
И закурится дымок.

Жаркое пламя засветит
В наших глазах огонёк.
Да, мы давно уж не дети;
Ты, как и я, одинок!

Что ж, предадимся беседе
После трудов и тревог...
Друг мой! Решайся же - едем?
Я без тебя одинок.

Свет твоих глаз забываю,
Голос твой страшно далёк.
Я у тебя не бываю,
Ты до меня не ездок.

Годы уносятся лихо,
Вмиг побелеет висок...
Знаешь, в избушке так тихо,
Только за печкой сверчок!

Выбродит прошлое наше,
Словно закиснувший сок.
Даже уснём мы, обнявшись
На топчане из досок.

Мой дух бродил у каменных оград
И натыкался на опричье;
Как нос, почуяв сладкий виноград,
Подвёл одну персону в притче.

На запах, на видение, на звук
Летим, не удосужась байкой
Про око то, что видит, да про зуб,
Неймущий лакомство утайкой.

Но всё ж порой из чуждости стихий
(Где жар души и мысли холод)
творится мира лик - как для сохи
куёт сошник кузнечный молот.

О власть горнила! Из потока масс
Невнятных взору, таинств полных
Рождаются и царственный алмаз,
И тонкостебельный подсолнух.

Недужным жаром сердце истомясь,
Взорвётся и исторгнет ало
Свои отравы магмой - и алмаз
Стекляшкой лопнет от накала!

На откуп истерзавшему огню,
В его разбуженные сопла,
Метнёт душа красу, что на корню
Без вешнего тепла усохла.

Нам мифы слух домчали ль не о том,
По свету белому развея?..
Но нет не слышит юны Фаэтон,
Как стонет страждущая Гея!

Не видит он, твой отпрыск, Гелиос,
Бразды теряя под руками,
Как колесницы огненная ось
Пластает гибельное пламя,

От коего, чернея, у земли
Горят зелёные одежды
И глохнут хрипло в вихревой пыли
Её последние надежды.

Из горьких недр струится алый зной.
И край подсолнуховой неги
Безжизненною кроют пеленой
Алмазно-искристые снеги,

Средь коих антрацитом боль спеклась
И вера мраморно ослепла,
И умерщвлённо обратилась страсть
С горсть вулканического пепла.