Тимур Новиков (24.09.1958 - 24.06.2002)

Умер Тимур Новиков. Не думала, что у меня когда-нибудь возникнет желание писать некрологи. Но эта смерть, как ни странно, не вызывает у меня тяжелого чувства. В принципе, Тимура похоронили уже давно, лет шесть назад, когда он неожиданно для всех ослеп. Потом были периодические обострения болезни, и всякий раз казалось, что это уже все, конец. Но он всякий раз возвращался откуда-то из больницы, бодрый и невозмутимый. Последнее такое обострение было в августе прошлого года. Помню тогда в Питер приехал Митя (Волчек), и мы с ним об этом говорили, тогда я впервые почувствовала, что на сей раз с Тимуром что-то серьезнее, чем обычно, но он опять вернулся.

И я опять встретила его на Пушкинской в музее Новой Академии во фраке и с одной из своих живописных палок, он снова был весел. Эта смерть не вызывает у меня тяжелого чувства, потому что Тимур не был тяжелым человеком. Тяжесть, обычно свойственная людям и их жизни, кажется, умерла задолго до него самого. И это свое неизменное веселье и легкость он внес, в общем-то, в беспросветно тяжелое и тупое современное русское искусство.

Я знаю, что его обвиняли в корысти, в профанации, в том, что он забрал себе чуть ли не все гранты Сороса. Чушь все это! Даже это ему удалось лучше, чем другим, просто делал он это легко и элегантно, можно сказать, играючи. Просто бескорыстие, не сомневаюсь, было для него проявлением дурного вкуса. Это как игра без ставки, которая сразу же становится скучна и не интересна. И насколько я знаю Тимура, он бы ни за что не признался публично в том, что делает что-то бескорыстно, на свои средства, даже если это было действительно так. А в основном это было действительно так, и я могу теперь это подтвердить, так как провела с ним несколько таких акций, которые неизменно поражали окружающих широтой, блеском и размахом. И никому из непосвященных и в голову не могло прийти, что все это делается на одном энтузиазме, по какому-то молчаливому соглашению, так как все участники чувствовали себя еще и соучастниками организатора этого мероприятия, подчиняясь его воле так, как, боюсь, в обозримом будущем, уже не будут подчиняться никому.

Легкость Тимура, видимо, сказалось и в том, что он, вероятно, не оставил после себя каких-то овеществленных и воплощенных в материи произведений искусства в их традиционном понимании, например, поражающих глаз "нарисованных рукой мастера" картин. Хотя какие-то картины, несомненно, все-таки остались. То же самое, в какой-то мере, относится и к написанным им книгам. Зато Тимур в совершенстве владел устной речью, сразу же подчиняя себе практически любую аудиторию, я также сама не раз была этому свидетельницей, и в этом жанре, я думаю, ему опять-таки в обозримом будущем не будет равных. Именно поэтому его бытие художника практически не изменилось после того, как он ослеп, так как он всегда был и по-прежнему остался прежде всего художником жизни, которую творил из любого попадавшегося ему под руку материала: красок, холстов, людей, слов, грантов, шуток, собственных экстравагантных нарядов, веселых интриг.

Именно поэтому его смерть не кажется мне теперь тривиальной "тяжелой утратой", так как эта "утрата" собственной тяжелой телесности, мне кажется, уже многократно была пережита им самим еще при жизни. И он вернул ее окружающим его людям, можно сказать, подарил, в виде непринужденной легкости и веселья. Я всегда думала, что чувство юмора сродни чувству прекрасного. Если это действительно так, то Тимур Новиков был по-настоящему законченным эстетом, и в этом смысле его значение для русской культуры еще предстоит по-настоящему осмыслить и осознать, так как он был по-настоящему, в самом лучшем смысле этого слова, "аморален". Образно говоря, ему удалось превратить мораль в ничего не значащую бутоньерку на своем сюртуке. Вне всякого сомнения, Тимур был русским денди, и с ним теперь умерла целая эпоха в отечественной культуре, о которой еще не раз с тоской вспомнят удрученные потомки.

Предполагаю, что у кого-нибудь может возникнуть искушение назвать Тимура "русским Уорхоллом", такие ассоциации, действительно, могут возникнуть, но все-таки это было бы несправедливо и по отношению к Тимуру, и по отношению к России. Тимур Новиков был сыном своего времени и одновременно одним из главных творцов этого времени, во всяком случае, его эстетического образа. Не сомневаюсь, что люди будут испытывать непреходящую ностальгию по "невыносимой легкости бытия" конца 80-х и 90-х годов, наподобие того, как этим же вечным ностальгическим чувством неизменно сопровождаются теперь мысли о русском "Серебряном веке".

Незадолго до смерти Тимур признавался мне, что доволен тем, что достиг в жизни практически всего. И мне приятно осознавать, что среди своих главных своих достижений он назвал мне свой образ в моем романе "Белокурые бестии", которым, в отличие от многих, он остался вполне доволен, хотя я вовсе не собиралась ему польстить. И это тоже очень для него характерно. В свою очередь я счастлива, что картина Тимура Новикова украшает обложку моего романа "Домик в Буа-Коломб", что мы вместе с ним выпустили второй номер "Дантеса", что я успела сделать про него передачу на "Свободе", что мы провели грандиозный фестиваль петербургского декаданса конца Второго тысячелетия, которое вот только теперь, с его смертью, кажется, окончательно и бесповоротно ушло в прошлое...

Тимур умер в ночь с 23-го на 24-ее в больнице после тяжелой и продолжительной болезни. Похороны состоятся 26 мая в Санкт-Петербурге. Отпевание пройдет в церкви на Конюшенной в 14.00, потом - похороны на Смоленском кладбище.