33-летний красавчик Франсуа Озон производит впечатление баловня судьбы. Обаятельный и живой в общении, с неизменной улыбкой и энергией, бьющей через край, он мало похож на знаменитость мира кино. Впрочем, возможно именно так и должен выглядеть современный модный режиссер, знающий, как ублажить самую взыскательную публику.

Увлекшись кино еще в раннем детстве, к 22 годам Франсуа снял около 30 короткометражных фильмов в формате Супер-8, бюджет каждого из которых не превышал 300 франков (что едва покрывало стоимость пленки). Уже в этих любительских работах Озона, высоко оцененных его преподавателями, можно найти многие сюжеты и приемы, которые впоследствии станут его трэйд-маркой. Например, в одной из первых его короткометражек родной брат Озона, которого тот неоднократно использовал как актера, решает расправиться со своими родителями (которых, как нетрудно догадаться, играли сами родители): папу он душит подушкой, ну а маму - травит. Вот такое кинематографическое злодейство - при попустительстве либеральных предков юного Франсуа, отданных им на заклание искусства ради.

Нестандартные семейные связи и отношения, инцест, гомосексуализм, садомазохизм, групповые оргии, зоофилия, некрофилия и людоедство, черный юмор, немотивированное насилие и даже убийство, моральные и физические унижения и пытки, пестрый калейдоскоп человеческих пороков, извращений, фетишей и комплексов - его излюбленные темы. Полная сексуальная свобода, экстаз безнаказанности, торжество первородных грехов и инстинктов, обаятельная беспринципность, очаровательная аморальность. Все табу ниспровергнуты, растоптаны, высмеяны, лишены своего первоначального смысла. Запретов больше нет, на их месте вырастает некая новая чувственность, не знающая стыда и моральных нормативов, не укладывающаяся ни в одни этические или идеологические рамки. Успех фильмов Озона говорит о том, что эта самая чувственность весьма и весьма заразительна.

Очевидно, что мы имеем дело с постмодернистским кино. Его недаром называют "цитатным режиссером": здесь торчат "уши" Джона Уотерса, там - "рога" Хичкока, ну а тут - "копыта" Дэвида Линча или Кронненберга. Сам Озон называет свой творческий метод "переработкой сюжетов": "Все истории уже были сняты, и сейчас наступила эпоха постмодернизма, время, когда можно перерабатывать все сюжеты". Он, как жонглер, вытаскивает то один шар-сюжет, то другой, совершенно непредсказуемо для зрителя, забрасывая этими шарами публику так проворно, что та еле успевает ловить или отбиваться.

В России с успехом шли все три полнометражных фильма Озона: "Крысятник", с которым он дебютировал в 1998 году на Каннском фестивале, "Криминальные любовники" (1999) и "Капли воды на раскаленных камнях" (2000). "Крысятник" (в западном прокате "Sitcom", "Мыльная опера") - это хулиганский римейк "Теоремы" Пазолини, черная комедия, повествующая о том, как жизнь добропорядочного французского семейства превращается в одну нескончаемую оргию, заканчивающуюся убийством. И все это - из-за появления в этом доме какой-то белой крысы.

"Криминальные любовники" ("Les Amants Criminels") - пародия на американские фильмы ужасов, порнографическая версия детских сказок братьев Гримм с жестким садомазохистским прихватом. Молодая парочка Алиса и Люк совершает убийство своего одноклассника Саида, к которому оба неравнодушны. Пытаясь избавиться от трупа, они сами становятся заложниками некого бородатого развратного лесника, который бросает их в погреб с крысами и трупом Саида. Неожиданный поворот событий: лесник неравнодушен к Люку, он насилует его, обращается с ним, как с собакой, водит его голого на поводке. Люку это начинает нравиться, и в конце фильма, когда лесник попадает в руки французского правосудия, он срывает голос в отчаянном крике, пытаясь защитить своего насильника.

"Капли воды" - психологическая мелодрама с элементами мюзикла, основанная на малоизвестной неоконченной пьесе Райнера Вернера Фасбиндера, которого Озон называет в числе своих главных киноавторитетов. История отношений преуспевающего 50-летнего бизнесмена Леопольда, 19-летнего Франца и их бывших подруг - стареющей Анны, бывшей некогда мужчиной, и молодой наивной Веры, превращается в запутанную душераздирающую коллизию, в финале которой Франц совершает самоубийство. "Мне интересно снимать фильмы про людей, которые влюбляются в тех, кто не может ответить им взаимностью, отвергает или ненавидит их", - признался Озон в одном из интервью. В полном соответствии со знаменитым афоризмом Фасбиндера "Любви нет. Существует лишь возможность любви", остальные герои, как ни в чем ни бывало, продолжают заниматься любовью втроем, буквально переступив через труп юного красавца.

- Прежде всего, это огромное удовольствие. Я, вообще-то, был удивлен, что мои фильмы понравились российской публике. Это был очень приятный сюрприз. Я делал их, не учитывая вкусов российской публики. Фильм "Под песком" еще не вышел во Франции, и мне особенно приятно, что его авант-премьера состоялась именно в Москве.

- Я настолько импульсивный человек, что работаю только тогда, когда хочу это делать. Я не люблю простую работу, если это просто, я ей не занимаюсь. Каждый мой новый фильм - это вызов. Именно поэтому я стараюсь работать в разных жанрах, в которых я раньше не работал и которых от меня никто не ожидает.

- Ситуация обратная: когда я начал работать над этим фильмом и пригласил Шарлотту, реакция продюсеров была не очень позитивной. Продюсеры народ достаточно консервативный. Я известен как режиссер, который делает подрывные, необычные работы. Прочитав сценарий, продюсеры поняли, что это будет фильм, совершенно непохожий на то, что я делал раньше. Они решили, что публика не заинтересуется, и поэтому нам дали гораздо меньше денег, чем мы рассчитывали. Это мой самый малобюджетный фильм. Это сейчас уже, после того, как фильм получился, все говорят, что фильм вышел замечательный, но участие в нем Шарлотты Ремплинг скорее затруднило работу.

- А ты что думаешь? Это, скорее, журналистам решать, вписываюсь ли я в контекст или нет.

- Если говорить об эстетике моих фильмов, сейчас пока я чувствую себя одиноко, поскольку еще очень сильны традиции французской "новой волны" 50-х годов. Это буржуазные фильмы об удачливых семьях, которые живут в шикарных парижских кварталах. Но существует много молодых режиссеров, которые экспериментируют, может быть, не совсем в том же ключе, что я, но они ищут что-то новое, поэтому я к ним отношусь с большим интересом. Особенно это можно сказать о режиссерах-женщинах, таких, как Клэр Дени.

- Очень люблю Фасбиндера. На мой взгляд, это один из немногих европейских режиссеров, кто очень интересно рассказал о своей стране в послевоенный период, вскрыл тему ответственности Германии за то, что произошло во время Второй мировой войны. Кроме этого, мне очень близка его художественная эстетика, та манера, в которой он работал.

- Мне кажется, что совершенно неоправданно многие воспринимают фильмы Фасбиндера как очень мрачные, темные. Я лично считаю, что у него было превосходное чувство юмора. Это немецкий юмор, черный юмор, но я, например, очень часто смеюсь, когда смотрю фильмы Фасбиндера. Когда я снимал этот фильм, я вовсе не ставил перед собой задачи сделать фильм Фасбиндера, я просто давал свою интерпретацию его пьесы, поэтому можно сказать, что те элементы музыкальной комедии, которые я привнес, - это своего рода французская прививка к немецкому оригиналу. Это можно сравнить с тем, как какой-нибудь испанский режиссер ставит на свой манер Шекспира. Так или иначе, его спектакль будет отличаться от оригинала.

- Прежде всего, речь идет о желании. Я говорю не о сексуальном желании - я не сплю со своими актерами или актрисами, - а о желании работать с тем или иным человеком, идет ли речь о пожилой актрисе или молодом актере. Как я уже говорил, я человек импульсивный, и снимаю только, когда хочу. Я должен хотеть снимать того или иного актера, и именно тогда я выбираю его на роль для своего фильма. Я должен любить своих актеров, испытывать к ним необычные чувства. Я сам работаю за камерой, и у меня должно создаваться впечатление, что через камеру я овладеваю этими актерами, и именно тогда у нас происходит альянс, то самое слияние, которое приносит мне нужный результат.

- Когда я начинаю снимать фильм, я никогда не ставлю перед собой цель шокировать или провоцировать на что-то публику. Я снимаю истории, которые сам придумываю, но каждый раз пытаюсь добраться до сути, до глубины вещей. Поэтому я часто показываю не только положительные стороны жизни, но и негативные. Когда я сам иду в кино, я люблю войти в зал с одними мыслями и эмоциями, а выйти с другими, то есть увидеть то, чего я не ожидал увидеть, взглянуть на жизнь с неожиданной стороны. Есть зрители, которые принимают такой подход, а есть такие, кто сразу отвергают мои фильмы. Ну что ж, это риск моей профессии.

- Моя семья никакого отношения к кино не имела. Мой отец - преподаватель, а мать - научный работник. У нас в семье было четверо детей, я получил классической образование, я католик, но не оголтелый. Я был старшим ребенком в семье и, по идее, долен был стать примером для остальных детей, но я был всегда очень буйного нрава, часто ссорился со всеми. В лицее учился очень плохо, меня оттуда чуть было не выгнали. Так что я чуть было не запорол свою жизнь. Но вдруг я открыл для себя кино и понял, что это именно то, чем я хочу заниматься. В моей жизни появилась страсть. У отца была маленькая камера Супер-8, и он ее таскал на всякие семейные праздники, какие-то первые причастия, свадьбы, дни рождения. Однажды, посмотрев эти фильмы, я понял, что они ужасно сделаны, поэтому отобрал у отца камеру и стал баловаться с ней сам. Я снимал своего брата голым, снимал сестру, когда она занималась глупостями. Вот таким образом я и пристрастился к кино.

- Фасбиндер был намного позже. Вначале это был Эрик Ромер, с которым я бы мог себя как-то ассоциировать. Он делал малобюджетные фильмы, снятые на Супер-8. В качестве актеров он часто использовал свою подружку или друзей. Он использовал именно те кинематографические приемы, которые и я сам мог себе позволить. Я снимал один, без всякой съемочной группы, и денег у меня не было, но именно с этого все и началось.

- По-моему, у всех людей есть сексуальные проблемы. Они просто их скрывают. Когда я показываю такие вещи, в этом нет ничего ненормального, потому что в каждом из нас в той или иной степени присутствует извращенная сексуальность, и люди, смотря мои фильмы, могут идентифицировать себя с той или иной стороной. Я, кстати, снял короткометражный фильм "Летнее платье". Это история одного молодого человека, который не мог смириться со своей гомосексуальностью, и он поставил себе задачу переспать с девушкой, чтобы потом иметь возможность спать с другими юношами. В фильме также были элементы музыкальной комедии, и вся история показана без обычного в таких случаях чувства вины за свою сексуальную "ненормальность". Фильм был очень хорошо принят во Франции, и, как это ни забавно, ко мне потом обращались многие гетеросексуалы, которые говорили и писали, что после этого у многих из них появилось желание стать гомосексуалом. Я совершенно не рассчитывал на такую реакцию.

- Я не занимаюсь никакой идеологической или политической деятельностью. Такой подход свойствен американцам. Это они любят все раскладывать по полкам, каталогизировать, навешивать штампы: вот это кино - для геев, это - для тех, кто ходит в коже. Они используют кино в своих целях, чтобы подложить под него какую-то идеологическую подкладку. В моих фильмах присутствует гомосексуальная тема, но я не ставлю себе целью говорить только об этом, это лишь одна из тем, одна из деталей той истории, которую я рассказываю. Я просто снимаю кино. Вообще, я считаю, что политические фильмы не имеют художественной ценности, за редким исключением. Например, если взять Эйзенштейна, то - да, он снимал политические фильмы, но оставался при этом великим режиссером. Когда я участвовал в гей-фестивалях в Америке, я получал все призы, потому что все другие фильмы были просто нулевые, они снимались с определенными политическими целями, но художественной ценности не имели никакой.

- Между французами и русскими гораздо больше точек соприкосновения, чем между американцами и европейцами. И потом - мой взгляд на гей-сообщество, видимо, не очень вписывается в американские представления. В моих фильмах отсутствует политическая корректность, зато часто встречаются вещи, не всегда лицеприятные для гомосексуалистов. Как и у Фасбиндера, который не всегда положительно показывал гомосексуальные отношения. И еще, мои фильмы, несмотря на их внешнюю веселость, в глубине довольно грустные, пессимистические. Американцы привыкли к хэппи-эндам, к фильмам со счастливым концом, а русские - к более напряженным, незаконченным или даже трагическим концам, благодаря истории своей страны и своей природе. Поэтому русским мои фильмы более близки и понятны, чем американцам.

- Сейчас я тебе сообщу одну шокирующую новость: я не видел фильма Кавани. Я только сейчас сказал об этом Шарлотте. Фильм вышел 30 лет назад, а мне сейчас 33, поэтому для меня это очень старый фильм. Я знаю ее по другим фильмам. Когда мы стали работать над этим фильмом, мы обнаружили, что во многом очень похожи. У нее всегда была репутация актрисы, подрывающей разные традиции, и у меня как у режиссера такая же репутация. Главной задачей было сделать фильм совершенно нового плана, которого от нас никто не ждал, непохожий на то, к чему привыкла публика.