ГЛАВА 5

1

Джим и Салливан встречались каждый день втайне от Шоу, который хотя и подозревал что-то, но не знал точно, что происходит. Любовники обычно встречались в отеле, где остановился Салливан, в полдень - единственное время, когда Салливан мог покинуть студию. Поскольку Джим, как правило, приходил первым, он сразу же направлялся в номер и принимал душ, чтобы освежиться после тенниса. Затем он ложился на кровать и с бьющимся сердцем ожидал прихода Салливана, удивляясь тому, что его возбуждают не только их объятия, но и сам Салливан. Ему нравилось, что Салливан никогда не говорит с ним об их связи, опровергая тем самым теорию Джима, согласно которой все гомосексуалисты, подобно Шоу, непрерывно говорят о своей любви. Молчание - золото, но его пришлось прервать. Слова стали необходимостью. Завершался контракт Салливана с киностудией. Вскоре он должен был покинуть Калифорнию. Это означало: они должны понять, что нужно каждому из них, прежде чем начать строить дальнейшие планы, если только их вообще стоит строить.

- Сколько раз ты это делал? - Салливан был лаконичен.

Джим немного подумал, но ответил правду:

- Три раза. Три разных человека. Салливан кивнул:

- Я так и думал.

- Как я должен принимать твои слова - как лесть или оскорбление?

- Я имею в виду то, что ты не шел обычным путем. Я это сразу понял. Да и Шоу тоже. Наверно, именно поэтому он и пожелал, чтобы ты жил с ним. - Впервые Салливан упомянул о Шоу.

- А что значит обычный путь?

Салливан улегся на кровать и устремил взгляд в потолок.

- Это начинается в школе. Ты немного отличаешься от других. Порой ты робок и не уверен в себе, иногда в чем-то намного опережаешь своих сверстников, ты слишком красив, отличный спортсмен и влюблен в себя. Затем появляются первые эротические грезы, ты начинаешь мечтать о другом мальчике - похожем на тебя, - ты знакомишься с ним, стараешься подружиться, и если он достаточно уступчив, а ты достаточно настойчив, то вы будете чудесно проводить время, экспериментируя друг с другом. Так вот все и начинается. Затем ты встречаешь другого парня, затем еще одного и так далее, ты взрослеешь, и если у тебя властная натура, ты становишься охотником. Если же ты по природе скорее пассивен, ты становишься женой. Если твоя женственность бросается в глаза, ты можешь присоединиться к таким же, как ты, согласиться с тем, чтобы все видели, кто ты есть. Существуют десятки типов и много различных путей, но начало почти всегда одно - ты не похож на других.

- Я вполне обыкновенный, - сказал Джим, почти веря в то, что говорит.

- В самом деле? Возможно. Во всяком случае, ты поздно начал, и мне кажется, что ты не очень прикипаешь к другим. Не думаю, что ты когда-нибудь сможешь полюбить мужчину. Поэтому, я надеюсь, ты найдешь женщину, которая будет тебя устраивать. - Салливан умолк.

Джим не отвечал. Он никогда не рассказывал Салливану про Боба, и все же Салливан помог Джиму разобраться в самом себе, и теперь Джим понимал, что он такой же, как и все они, мало чем отличается от всей этой породы. Это новое знание о себе взбудоражило Джима. Если он действительно такой, как и все они, то что за будущее его ждет? Бесконечные метания, беспорядочные связи, поражение? Нет. Это невозможно. Он другой. И Боб тоже другой. Разве ему не удалось водить всех их за нос, даже таких, как он сам, даже Салливана? Он загнал это непрошеное знание в ту часть своего мозга, где хранил все неприятные воспоминания, и, избавившись таким образом от правды, вдруг обнаружил, что все-таки слова Салливана ранили его. Неужели он действительно настолько холоден в отношениях с партнерами? Может и да - с Шоу и Салливаном. Но не с Бобом. В какое отчаяние он впал, каким одиноким чувствовал себя, когда Боб уехал. Нет, он способен любить, по крайней мере того, кто мог бы быть его братом. И хотя Салливан вряд ли годился для роли такого желанного близнеца, он хоть был умнее Шоу, ничего от него, Джима, не требовал. Поэтому Джиму было легко с ним, он ему не лгал и даже чувствовал к нему какую-то привязанность.

- Я думаю, ты просто бедолага. - Салливан перевернулся на живот и взглянул на Джима. - Ты будешь всем нравиться, но сам при этом будешь оставаться словно сторонним наблюдателем. Глубоко тебя ничто

не затронет. Хотя в один прекрасный день ты, может, и встретишь женщину, которая тебя устроит. Но женщину, а не мужчину. Ты не такой, как все мы, которым нужно зеркало. Это по-своему возбуждает, но в то же время это очень печально.

- Я этого не понимаю, - сказал Джим, который на самом деле прекрасно все понял, но предпочел сохранить свою тайну - воспоминания о хижине на берегу коричневой реки. Когда-нибудь он еще раз переживет все это, и круг его жизни замкнется. А тем временем он будет познавать этот мир, ублажать себя и тщательно прятать свою тайну от тех, кто ищет его любви...

В феврале контракт Салливана не был возобновлен. Несколько дней спустя, по случайному совпадению, Шоу обзавелся новым любовником. Джим постарался избежать обязательной сцены прощания, но Шоу ждал этого момента два месяца, поэтому доиграл ее до конца.

Заранее зная, что его ждет, Джим утром упаковал свои вещи и попытался уйти из дома, но Шоу настоял на прощальной совместной "тайной вечере", где Джиму была отведена роль Иуды. И Джим остался.

В течение почти всей трапезы Шоу молчал, изображая муку мученическую - терновый венок, терзающий его чело. Заговорил он только после кофе. Начал он низким голосом, скорее печальным, чем гневным.

- Полагаю, вы с Салливаном намереваетесь уехать? Джим кивнул, Шоу страдальчески улыбнулся.

- Стыдно, Джим, стыдно! Я так рассчитывал на тебя! Я ведь в самом деле чувствовал, что на сей раз это настоящее, что это надолго. Я некоторым образом как бы невиновен. Я думал, что ты особенный, а ты - такой же, как все. Не то чтобы я тебя обвиняю, - быстро добавил он, желая казаться справедливым.- Я знаю, нелегко жить с таким человеком, как я, да еще когда все вокруг пытаются разрушить то, что ты создал. Видит бог, я знаю, как сильны эти искушения. Противиться этому может только чертовски сильный человек или тот, кто любит. Но ты ни то и ни другое. В этом нет твоей вины. Я тебя не упрекаю. Как я могу? - Шоу не желал, чтобы его прерывали, а потому старался казаться объективным. - В конечном счете на любовь способны лишь немногие. Ты слишком молод. И я должен был это учитывать. Ты можешь любить только себя, и теперь, когда ты предал самое сокровенное в наших отношениях, ты готов переехать к этому писателю, к этому неудачнику, который так же, как и ты, не способен на глубокое чувство. Да, я наслышан о Салливане, - мрачно сказал Шоу. - Ты, конечно же, этому не поверишь. Ты должен узнать обо всем. Я говорю тебе все это лишь потому, что все еще люблю тебя, несмотря на то что ты сделал, и еще, чтобы показать тебе, что не сержусь. В сущности, я даже счастлив, потому что у меня теперь есть Питер, который будет жить со мной. - Он замолчал, готовый защищаться. Но в этом не было нужды. Джим вежливо смотрел на него, думая о том, когда прилично будет уйти.

Несколько обескураженный его молчанием, Шоу попытался пройти по воде.

- Я уверен, что Питер сможет ответить мне любовью в той степени, в какой сам ее даю. По крайней мере, я надеюсь на это. Должны же когда-то закончиться и мои несчастья. Не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя обвиняю, Джим. Нет-нет. Я знаю, как тебе, должно быть, было трудно. Ведь ты по-настоящему никогда не любил меня, но по крайней мере, ты со мной был честен: ты никогда не говорил, что любишь. Но поскольку ты никогда и не говорил, что не любишь меня, я так надеялся и даже верил, что ты меня все же хоть немного да любишь. И только теперь, когда у меня есть Питер, я могу взглянуть на то, что у нас было, на нашу связь, отстраненно и с полным пониманием. Я вижу, что ты просто был зелен, и я сам виноват, что пытался достичь невозможного. - Джим узнал эту фразу - это были заключительные слова из его последнего фильма. Крылатые словечки из сценариев нередко вкрадывались в речь Шоу.

- Я надеюсь, - продолжал Шоу, подставляя вторую щеку, - что ты поймешь это, прежде чем сделаешь больно и Салливану. Да, я признаю: ты мне сделал больно, очень больно, но я на тебя не в обиде. Единственное мое качество, которого ты не найдешь ни у кого больше, - я всегда прощаю. Но простит ли Салливан? - Джим пытался изобразить интерес к этому новому вопросу - ему было известно, что ответ на него вскоре будет получен. Так оно и случилось. - Понимаешь, Пол Салливан - необычный человек. В этом нет никаких сомнений. Его пригласили сюда, чтобы привлечь снобов, по крайней мере, они на это рассчитывали. Он - настоящий интеллектуал, и я думаю, левые из Гринвич-Виллиджа считают, что он просто замечательный, хотя он не написал ни одного настоящего бестселлера или какой-нибудь вещи, которую хоть кто-то читал. Уж я-то точно не читал. Конечно, у меня и времени читать особо нет, но ведь я прочел всех классиков: Вальтера Скотта, Дюма, Маргарет Митчелл и всю эту братию, а уж они-то были популярны...- Он замолчал, поняв, что перебрал с этой популярностью. - Во всяком случае, дело не в том, хороший он писатель или нет. Важно другое - умеет ли он чувствовать, достаточно ли он зрелый человек, чтобы прощать тебе твои недостатки. Говорят, он довольно жестоко поступил с одним парнишкой. Но я уверен, что тебе повезет больше. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я действительно этого хочу. Правда. - Улыбка во все лицо почти скрыла ненависть в его глазах.

В этот момент в холле послышались шаги, и в дверях появился темноволосый юноша.

Шоу воскрес из мертвых.

- Входи, Питер, выпей с нами кофе. Джим задержался, чтобы попрощаться.