Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Фрагменты книг


Роберт Колдер
Филип и Моэм
(фрагмент книги: "Уилли. Сомерсет Моэм: жизнь и творчество")


Сомерсет Моэм. Рисунок Эндрю Фрида, 1947 год

В школе Уилли окружали исключительно лица мужского пола. Несомненно, он мог питать симпатии к некоторым из них. В "Бремени страстей человеческих" у Филипа складываются глубокие духовные отношения с молодым человеком, которые, хоть и не приняли характера физической близости, все же могут рассматриваться как гомосексуальные. Мальчика зовут Роз. Несмотря на то что в Королевской школе не было ученика, носившего такое имя, оно, тем не менее, довольно часто встречается в произведениях писателя. В неопубликованном черновике "Бремени страстей человеческих" героиня, которую в окончательном варианте зовут Милдред, носит имя Роза Камерон. И, конечно, Рози Гэнн из романа "Пироги и пиво". Использование этого имени может показаться случайным совпадением, но не случайно присвоение Моэмом этого имени нескольким главным героям, олицетворяющим любовь.

Подобно многим другим отношениям, близость Филипа и Роза возникла случайно, во время работы в одном кабинете; но она получила развитие благодаря общности их интересов. Роз - полная противоположность Филипу: он общителен, галантен, популярен среди окружающих, и к тому же хороший спортсмен. Филип, как это случалось с Моэмом в более поздние годы, страстно привязывается к нему. Некоторое время эти отношения приносят радость, но вскоре чувство обладания пробуждает в Филипе ревность, и он мучается, видя как его друг непринужденно общается с окружающими. Разрыв их отношений болью отзывается в душе Филипа, который после долгого отсутствия в школе из-за болезни, обнаруживает, что у Роза появились новые привязанности и что теперь он относится к своему другу хоть и доброжелательно, но с прохладцей.

Моэм, конечно, никогда не рискнул бы упомянуть о физической близости Филипа и Роза. Поэтому можно лишь гадать о характере отношений писателя и лица, послужившего в жизни прообразом его вымышленного героя. Алан Серл, многие годы тесно общавшийся с Моэмом, утверждает, что в школе Моэм имел близкие отношения с другими учениками. Как-то во время обеда с Моэмом в клубе "Гаррик" проходивший мимо стола пожилой мужчина, увидев Моэма, воскликнул: "Боже мой, кого я вижу!". Моэм, также удивившись, ответил на приветствие и перекинулся несколькими словами с очевидно давнишним своим знакомым. Позже на вопрос Серла, кто был этот человек, Моэм ответил: "О-о, когда-то в Королевской школе он был моим весьма интимным другом".

 

* * *

В 1950 году Моэм подарил рукопись "Художественного темперамента Стивена Кэри" библиотеке Конгресса США с условием, что ни одна строка из него никогда не будет опубликована.

Одной из важных линий сюжета романа является страсть, испытываемая молодым человеком к Розе Камерон (Милдред в "Бремени страстей человеческих"). И хотя Роза физически более привлекательна и душевно мягче, чем Милдред, ей тоже свойственны вероломство и коварство. Испытывающий муки Стивен всецело в плену своих чувств до тех пор, пока не порывает с ней и не женится на другой девушке.

Сила власти Милдред над Филипом всегда ставила в тупик читателей "Бремени страстей человеческих", поскольку, в отличие от всех других героинь, сыгравших роковую роль в судьбе молодых людей, она не привлекает внимания юноши своей физической красотой. Это грубая женщина с отталкивающей внешностью - бледным лицом, плоской грудью и худосочной, анемичной фигурой. Филипа влекут к ней совсем не ее женские качества, а сложная реакция на его унижение в кафе. В основе этого чувства явно лежит мазохизм.

Ввиду резкого, грубого характера героини большинство читателей полагали, что Моэм описывал свою мучительную гомосексуальную связь с каким-то студентом в годы обучения в медицинском колледже. Прообразом официантки, как утверждают некоторые, вполне возможно служил говорящий на кокни гомосексуалист, к которому Моэм почувствовал такое же неудержимое влечение, какое Филип испытал к школьнику по имени Роз в одной из первых глав романа "Бремя страстей человеческих". Правда, Алан Серл утверждал, что девушка, похожая на Милдред, действительно работала официанткой в кафе неподалеку от вокзала Виктория. По словам Серла, она с каким-то наслаждением издевалась над студентом медицинского института Моэмом из-за его заикания. Подобно многим другим молодым людям, обладавшим болезненной чувствительностью, он был загипнотизирован ее вульгарными манерами. По словам Серла, именно она преподала неопытному юноше уроки интимной жизни, о которых у него были самые смутные представления. Отправляясь в Лондон, Моэм не имел опыта отношений с представительницами "слабого" пола. И если у застенчивого, неуверенного в себе юноши первая близость с девушкой была такой, какой он описывает ее в этом романе, то последствия вполне могли быть катастрофическими, а отторжение - постоянным.

 

* * *

По возвращении в Лондон Моэм переехал на квартиру к Пейну на Олбани-чемберс, неподалеку от Сент-Джеймс-парка, а осенью 1899 года они оба перебрались в маленькую квартирку в Карлайл-мэншнс около вокзала Виктория. Условия жизни как нельзя больше устраивали Моэма: долгое отсутствие приятеля дома, который был вечно занят делами фирмы, позволяли ему всецело предаваться работе. Каждый день к ним приходила служанка, чтобы прибрать квартиру и приготовить обед.

В своем произведении "Оглядываясь назад" Моэм пишет, что проживание с Пейном давало еще одно преимущество. Молодой адвокат, по словам Моэма, обладал приятной внешностью и пользовался большой популярностью у девушек, в основном актрис, продавщиц магазинов и секретарш, которых после коротких романов он передавал своему другу. Раз в неделю Пейн "исчезал" из квартиры на весь день, предоставляя Моэму возможность устанавливать, по его словам, "близкие отношения", что означало лишенные романтики и не вызывавшие глубоких чувств связи.

Подобный способ общения с дамами нельзя назвать самым лучшим, но в мемуарах "Оглядываясь назад" Моэм, очевидно, приоткрывает завесу над светлыми и темными сторонами своего тогдашнего бытия. Учитывая, что в настоящее время известны многие факты из жизни писателя, эти мемуары нельзя считать искренними в вопросах, касающихся его интимных отношений. Читая о веренице побывавших на квартире молодых девушек, невольно возникает вопрос, а не была ли эта вереница чредой юношей. Подлинный характер отношений Моэма с Пейном никогда не был до конца выяснен, но есть основания полагать, что в какой-то момент они носили гомосексуальный характер. Позднее Пейн был дважды женат. Когда он умер, Моэм настоятельно потребовал у его вдовы возвращения своих писем. Возможно, это и послужило источником постоянных слухов в Лондоне о том, что после смерти своего бывшего любовника Моэм взял грузовик у транспортного агентства, чтобы перевезти стол, полный дискредитирующих его писем.

Если же признание Моэма соответствует действительности, то это еще одно свидетельство его неглубоких отношений с женщинами. В этой связи следует отметить, что, по мнению некоторых психологов, связь двух мужчин с одной женщиной - свидетельство их скрытой гомосексуальности; при этом женщина, которая служит объектом удовлетворения обоих, является выражением тяги одного мужчины к другому. В любом случае эти отношения носили налет цинизма, как и связи с проститутками с площади Пикадилли, услугами которых по признанию Моэма, он пользовался, несмотря на опасность венерических заболеваний.

В более поздние годы Моэм признавался своему племяннику, что его самой большой ошибкой была попытка убедить себя в том, что на три четверти он нормальный мужчина и лишь на одну - гомосексуалист; фактически "все было наоборот". Это поразительное признание писателя указывает на одно из самых трагических раздвоений в его душе - между его естественными наклонностями и тем, кем он хотел выглядеть со стороны. Ведь он рос в ту пору, когда гомосексуализм рассматривался как ненормальное и неприемлемое явление.

Есть все основания полагать, что даже три четверти гомосексуального в Моэме не соответствуют истине. Английский литератор и критик Фрэнсис Кинг, знавший Моэма в более поздние годы, утверждал, что соотношение гомосексуального и гетеросексуального в писателе составляло восемь к одному. По мнению Кинга, вереница женщин в рассказах Моэма - это уловка, позволяющая ему избежать правды об отдаваемых им предпочтениях. В одной из своих критических статей Кинг выдвигает интригующее предположение о том, что хромота Филипа в "Бремени страстей человеческих", очевидно, "служит подменой более серьезного ущерба, чем заикание писателя, как это предполагает большинство критиков". Кроме того, в последних исследовательских работах о Моэме Джон Уайтхед тонко подмечает, что необъяснимая творческая сила Эль Греко - это следствие "секрета, который загадочный художник скрывал" и который приписывался его гомосексуальности; именно эту черту в нем Моэм с нехарактерной для него откровенностью обсуждал в "Доне Фернандо".

Какова бы ни была степень гомосексуальности Моэма, его исповедальное признание свидетельствует о его борьбе с этой наклонностью. Эта борьба происходила в нем с 1898 года до начала первой мировой войны. В этот период он имел половые связи с женщинами, но находил гомосексуальные отношения менее обременительными и менее обязывающими. Даже если учесть, что его описания преувеличены, нет сомнения в том, что несколько раз у него были глубокие отношения с представительницами противоположного пола. По утверждению Моэма у него была недолгая, но приятная любовная связь с Александрой Кропоткиной, дочерью князя Кропоткина, проживавшего в изгнании в Лондоне, что, кстати, подтверждает и Ребекка Уэст. По ее словам, Саша Кропоткина стала прототипом героини в рассказе Моэма "Обед". Она появляется также в рассказе "Стирка мистера Гаррингтона" в образе Анастасии Леонидовой, которой главный герой делает предложение. С 1906 по 1913 год Моэм имел длительную связь с Этельвин Артур Джоунс. К 1913 году относится начало его отношений с Сири Уэлкам, с которой он вступил в брак четыре года спустя.

Возможно, он имел связи и с другими женщинами, но достоверных свидетельств этому не существует. К тридцати годам он обладал незначительным опытом интимных отношений с женским полом. Во время этих немногочисленных связей Моэм, очевидно, пытался доказать самому себе, что он, если использовать применяемый им пренебрежительный термин, не "гомик". Это признание племяннику говорит о безрезультатности происходящей в нем внутренней борьбы. Примерно с 1920 года он всецело отдастся во власть своей наклонности.

Издание "Лизы из Ламбета" позволило Моэму занять определенное положение в литературных кругах Лондона. Теперь его часто приглашали на литературные вечера и в гости в загородные дома. Одним из первых видных писателей, с кем познакомился в тот период Моэм, был Огаст Хар, автор книг о путешествиях, любитель хороших компаний. Первый роман Моэма произвел на Хара большое впечатление и он выразил желание встретиться с молодым автором. После первой же встречи Моэм стал частым гостем в доме Хара в сельском районе Холмхэрс. Как Моэм подробно описывает в "Тяге к бродяжничеству", в доме маститого писателя царила официальная атмосфера викторианства.

В первые годы своей литературной карьеры Моэм испытывал некоторую неловкость во время этих выездов в гости. Его смущало небогатое содержание его гардероба и туалетных принадлежностей в чемодане, который по приезде приходилось вручать лакею хозяина, а более чем скромный доход не позволял ему тогда давать щедрые чаевые швейцарам и слугам. После 1908 года, когда к нему неожиданно пришел достаток, визиты к друзьям стали менее болезненны для его честолюбия - теперь он брал с собой слугу. Правда, молодость и скромность имели свои преимущества. Раймонд Мортимер вспоминал, как Моэм как-то признавался ему, что во время этих визитов молодым людям из-за отсутствия места иногда предлагали делить одну кровать на двоих. Часто эти совместно проведенные ночи заканчивались близостью, что, по словам Моэма, "оказывалось не столь уж неприятным".

В одном из своих произведений Моэм описывает, как, будучи молодым человеком, он посещал балы в Челси одетым под испанца и хвастался, что никогда не возвращался с бала домой один. И хотя Моэм утверждал, что его спутниками всегда оказывались молодые девушки, описание, тем не менее, почему-то оставляло впечатление, что этими компаньонами были юноши. Джеральд Келли, впервые встретившийся с Моэмом в 1904 году и ставший одним из самых близких и верных друзей писателя, вспоминал, что, поскольку Моэм был гомосексуалистом, а он - гетеросексуалом, между ними никогда не было ссор на почве ревности. Моэм, утверждал Келли, не представлял угрозы для его женщин, а он - для знакомых Моэму юношей.

 

* * *

В период между октябрем 1914 и январем 1У15 года Моэм познакомился с молодым человеком, который окажет глубокое влияние на всю его жизнь. Звали его Фредерик Джеральд Хэкстон. Он родился в Сан-Франциско б октября 1892 года, но вырос в Англии, куда после развода родителей переехал с матерью. Шатен среднего роста, с усами и хорошей спортивной фигурой, Хэкстон выглядел привлекательно. От него исходила неиссякаемая жизнерадостность, к чему так всегда влекло Моэма. Человек исключительной энергии, по своему смелый и авантюрный, необыкновенно общительный, Хэкстон легко находил общий язык со всеми.

О Хэкстоне ходило множество слухов, причем большая часть их походила на мелодраму. При этом он всегда выставлялся в дурном свете. Безусловно, он был вульгарен, нередко напивался, обожал азартные игры и был хорошо знаком с темными сторонами гомосексуальной жизни. И в то же время он мог очаровать любого. Раймонд Мортимер утверждал, например, что атмосфера на вилле Моэма "Мореск" никогда не была более непринужденной и беззаботной, чем в 30-е годы, когда всеми делами на ней заведовал Хэкстон, выступавший одновременно в роли любовника и секретаря писателя. Алек Во писал, что "почти все без исключения прониклись к Хэкстону симпатией. Я слышал от многих, что лучшие минуты с Моэмом они провели, когда в компании присутствовал Хэкстон".

В условиях ежеминутно подстерегающей опасности и тягот военной жизни лучшие качества Хэкстона проявились во всем своем блеске. Моэм глубоко увлекся молодым человеком, который, по мнению многих, стал "самой сильной любовью в его жизни". По словам Алана Серла, это увлечение в первый период носило характер безрассудной страсти. Джордж Рейнольде называл его "безоглядным романом".

Моэм как-то писал, что трагедия его жизни состояла в том, что он никогда не испытывал любви к любившим его людям. Большинство его любовных романов по разным причинам не приносили ему удовлетворения. В обстановке военной вседозволенности он, возможно, впервые в жизни испытал страстную и действительно взаимную любовь.

Связь с Хэкстоном окончательно развеяла у Моэма остававшиеся у него сомнения в том, что он законченный гомосексуалист. Он, должно быть, признался самому себе, что такой характер отношений отвечает его самым глубоким желаниям. Фредерик Рафаэль был совершенно прав, когда сделал вывод, что "по крайней мере, в сексуальном отношении после встречи с Хэкстоном "старина" определился окончательно". Начиная с того момента, Моэм остался неизменен в выборе гомосексуальной ориентации, хотя и будет продолжать носить маску гетеросексуала.

 

* * *

Моэм все же пытался скрывать свои сексуальные наклонности от широкой публики. Когда его племянник Робин в 50-х годах написал роман "Дурные люди" о гомосексуалистах и дал Моэму рукопись для ознакомления, тот высказал ему свои опасения: "Вчера я начал читать твой роман и не мог отложить его в сторону. Он прекрасен. Это самое лучшее из всего, что ты создал. Но сказав это, я должен тебя предупредить: "Если ты опубликуешь его, это поставит крест на твоей карьере писателя. У публики он вызовет отвращение, критики осудят его и ты потеряешь большую часть своих читателей". Моэм публично так и не признавал своего гомосексуализма до конца жизни и предпочел, чтобы его роман "Морис", посвященный этой теме, был опубликован после его смерти, когда к этой теме в Англии начнут относиться либерально.

Вплоть до последних дней жизни Моэм опасался, что его интимные стороны жизни станут известны широкой публике. Очевидно, именно этим объясняются принимаемые им энергичные меры для того, чтобы после его смерти о нем было известно как можно меньше. Еще в 30-х годах он всячески отказывался сотрудничать с литераторами, желавшими написать его биографию, а в своем завещании обязал исполнителей его воли никоим образом не сотрудничать с лицами, планировавшими заняться его жизнеописанием. В 50-х годах вместе с Серлом он иногда устраивал "вечера, посвященные сожжению неопубликованных рукописей и писем", полученных от известных писателей того времени - Г.Уэллса, Т.Элиота, Ребекки Уэст, Арнолда Беннета и других. В 1957 году он через английскую прессу обратился к друзьям и знакомым с просьбой уничтожить все полученные от него письма: "Я не хочу, чтобы вы сочли эту просьбу проявлением невежливости. Меня беспокоит, что мои письма могут быть опубликованы. Я считаю их своим сугубо личным делом и не могу представить, чтобы после моей смерти они могли иметь какую-нибудь ценность". Однако лишь немногие из друзей откликнулись на эту просьбу.



О людях, упомянутых в этой публикации



· Уильям Сомерсет Моэм