Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Фрагменты книг


Константинос Кавафис
Избранные стихи. Часть I
(фрагмент книги: "Русская Кавафиана")

ОРОФЕРН

Вот этот, чье лицо на тетрадрахме
как бы играет, как бы улыбаясь,
его прекрасное и тонкое лицо,-
есть Ороферн, Ариарата сын.

Он в детстве изгнан из Каппадокии,
из дивного отцовского дворца,
чтоб где-то на чужбине ионийской
забыться и расти среди чужих.

О, восхитительные ночи Ионии,
где абсолютную природу наслажденья
он так бесстрашно, так по-эллински познал.
В душе всегда он - азиат и варвар,
но речь, манеры, вкусы - тут он эллин,
одет по-гречески, украшен бирюзой,
благоухает плоть его жасмином,
и в Ионии среди юношей прекрасных
он всех прекрасней, всех великолепней.

Потом, когда вошли в Каппадокию
и сделали царем его сирийцы,-
так жадно он купался в царской власти,
чтоб наслаждаться всякий день, не повторяясь,
чтоб хищно брать себе сокровища и злато,
и этим хвастаться, и радоваться жизни,
на груды глядя роскоши блестящей.
А что в стране творилось и вокруг,
он не имел малейшего понятья.

Каппадокийцами он вскоре был смещен,
и, в Сирию заброшенный, слонялся он во дворце
Деметрия, в забавах и праздности великой прозябая.

Но, тем не менее, однажды эту праздность
необычайные прервали размышленья,
и вспомнил, что он по матери - из рода Антиохов,
да и по той же древней бабке Стратонике,
а, стало быть, сирийская корона к нему имеет отношенье,
поскольку он - почти что Селевкид.
Тут ненадолго охладел он к пьянству, сладострастью,
и неумело, как в дурмане бреда,
какие-то пытался строить козни,
интриги, планы, что-то предпринять,
но был унижен он и уничтожен.

Наверно, запись о его конце пропала,
а, может, мимо столь ничтожного созданья
прошла история и, поделом, такую мелочь
не удостоила отметить напоследок.
Вот этот, чье лицо на тетрадрахме -
след юности его великолепной,
свет поэтический его очарованья,
такая чувственная память о юноше из Ионии,-
есть Ороферн, Ариарата сын.

1915
Перевод Ю. Мориц

***

Так долго созерцал я красоту,
что образы ее всегда передо мною.

Тел очертанья. Губы. Плоть богов.
И кудри, словно у античных статуй -
они прекрасны даже в беспорядке,
и пряди падают на белое чело.
И лица - облики любви, мои дары
поэзии... дары ночных свиданий тайных,
ночей бессонных юности моей...

1917
Перевод Евг. Смагиной

НА УЛИЦЕ
  
Приятное его лицо немного бледно,
и карие глаза утомлены;
лет двадцати пяти, а выглядит на двадцать;
в одежде что-то аристократичное -
то ли цвет галстука, то ли покрой манишки,
слоняется по улице без цели, все еще
как будто под гипнозом той любви запретной,
любви весьма запретной, только что испытанной.

1916
Перевод С. Ильинской

 
ВИТРИНА ТАБАЧНОЙ ЛАВКИ
  
Перед табачной лавкой, у витрины освещенной
они стояли в уличной толпе.
Случайно встретился со взглядом взгляд
и страсть запретную, томленье плоти
безмолвно высказал, смущенно, боязливо.
Нетерпеливый шаг по тротуару;
сошлись; улыбка легкая, кивок.

И вот они - в закрытом экипаже...
Волнующее соприкосновенье,
пожатье рук, соединенье уст.

1917
Перевод Евг. Смагиной

 
ПРОХОДИТ
  
Несмелые мечты, виденья отроческих снов
сбываются, зовут. И он спешит на зов,
и грезит наяву, и бродит ночью лунной
(как мы, поэты). Кровью жаркой, юной
он сладострастье пьет. Не в силах побороть
запретной неги, молодая плоть
опьянена.

И паренек простой
вдруг привлекает взгляд наш редкой красотой,
на миг восходит в мир Поэзии златой -
прекрасное созданье с кровью жаркой, молодой.

1917
Перевод Евг. Смагиной
 
СОСЕДНИЙ СТОЛ
  
Ему должно быть года двадцать два, не больше.
И все же я уверен, что примерно столько лет назад
я этим самым телом насладился.

Не воспаленный эротизм во мне заговорил.
Пришел я в казино совсем недавно
и даже не успел порядком выпить.
Я этим самым телом насладился.

Не помню, где, - но это ничего не значит.

Вот он садится за соседний стол,
я знаю каждое его движенье - под одеждой
нагое тело, что любил я, вижу вновь.

1918
Перевод С. Ильинской

 
ЧТОБЫ ВОЙТИ НАВЕКИ
  
Час ночи. А быть может, половина
                                                          второго.
В дальнем уголке трактира,
за деревянной загородкой.
Все разошлись, остались мы одни.
Чадила керосиновая лампа.
Заснул на стуле у дверей слуга трактирный.

Никто бы не увидел. Впрочем, все равно:
уже пылали мы такою страстью,
что вовсе позабыли осторожность.

Одежда распахнулась - легкая одежда:
был летний жар, божественный июль.

Виденье сладостное плоти
из-под распахнутой одежды;
божественного тела нагота;
пришел он - на исходе двадцати шести годов -
чтобы войти навеки в эти строки.

1919
Перевод Евг. Смагиной

 
НА КОРАБЛЕ
  
Бесспорно, сходство есть. Похож портрет -
на маленьком листке рисунок карандашный.

Набросок быстрый, сделанный на палубе
в послеполуденный волшебный час.
Мы проплывали Ионическое море.

Похоже. Но по-моему, он был красивей.
Он красоту любил безмерной,
почти болезненной любовью,
и свет ее преображал лицо.
Он был красивей - так мне кажется теперь,
когда душа зовет его сквозь Время.

Сквозь Время. Это было так давно -
рисунок, палуба и час послеполуденный.

1919
Перевод Р. Дубровкина

 
ЛЮБИМЕЦ АЛЕКСАНДРА ВАЛА
  
Сломалось колесо. Любой другой бы - в слезы:
примчаться первый мог! Но что мне эта слава,
когда чуть вечер, ждут меня вино и розы?
Вся Антиохия моя держава.
Мне, юному из юных, ее завоевало
нежное чувство Александра Вала.
Что нынче победил другой, льстецы оспорят, их у нас немало
(будь я нахалом, мне бы ничего не стоило добиться,
чтоб первой провозглашена была моя хромая колесница).

1921
Перевод Евг. Солоновича