Российский литературный портал
ЗНАКОМСТВА BBS ОБЩЕСТВО ЛЮДИ ЛИТЕРАТУРА ИСКУССТВО НАУКА СТИЛЬ ЖИЗНИ ГЕЙ-ГИД МАГАЗИН РЕКЛАМА
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+ ПОИСК: 

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Фрагменты книг


Алексей А. Шепелёв
Светка и "Рексона"
(фрагмент книги: "ECHO")

Все закончилось быстро — Светка начала стонать (пришлось зажимать ей рот), потом захотела в туалет. Сдвинув ноги и держа руку на промежности, согнувшись как от боли в животе, она в сопровождении подруги добралась до туалетной комнаты. Ксю стояла на атасе — мало ли еще родаки проснутся.

Отправила эту никудышную любовницу, села сама и вдруг — та же негодная мысль. Флакон шампуня — это слишком большой и плоская, как бы ребристая, верхушка — не пойдет, уже пробовала; дезодорант «Рексона» — это уже маловато будет, неинтересно... А когда-то даже остроконечную тонкую «Рексону» не могла засунуть! Что значит регулярные тренировки! Если человека одухотворяет (сжигает) страсть к чему-нибудь и ему не надо постоянно быть в напряжении, проявлять так называемую силу воли (в существование которой, кстати, не верю), а ему, напротив, надо тужиться, чтобы поумерить свою непонятно кем и чем данную болезнь, — тогда он определенно достигнет крутых результатов! Петр I почему-то вспоминается... И никакие условия не нужны, и никакой тренер! Пойду потренирую Светочку...

Она легла под одеяло (простыню), примостилась совсем высоко на подушку, выставив задницу чуть ли не под нос Светке.

— Поласкай меня там пальчиком, — сказала она подруге, а та уже сама гладила ладошкой ее гладкие ягодицы.

— Давай, еще пальчик, еще... Светка нехотя подчинялась.

— Давай все, все, всю — не бойся, у тебя миниатюрная ручка... это даже меньше, чем та штучка!..

Светка выполняла осторожно, постоянно смачивая слюной и влагой из Ксю.

Погрузив все, начала двигать рукой, второй держа Ксю за талию. Та извивалась, довольно постанывала и шептала «Еще, еще!»... А еще уже сама влезла пальцем к своей визави.

Вскоре она из пассивной превратилась в активную. Светкина ручка уже была свободна, а вот три пальца Ксю ворвались в тесноту брыкающейся, вырывающейся жертвы.

— Не надо, не надо... — стонала она, грубо кантуемая более сильной девушкой.

— Конечно не надо: у меня ведь кулак в два раза больше твоего — кто же скажет надо! Но ты не бойся: вот смазочка... не бойся: я тебя так продеру — на всю жизнь запомнишь... тебе же понравилась боль, да?

— Нет! нет!! не-э-э-эт!!! — кричала почти в голос, но ее сильно ударили в живот, под ребра, она икнула, екнула, пукнула, а Ксю, воспользовавшись паузой расслабления, отвлечения внимания через силу втиснула весь кулак. Светка дернулась и испустила отвратительный стон. Она плакала и пищала, как маленькая девочка, как грудной ребенок, как будто ее резали. И билась и дрожала.

— Замри, дура, тебе надо привыкнуть, — приказала Ксю, свободная рука которой фиксировала рот мученицы — the second fist is in the mouth.

Света заливалась слезами, ей было все хуже, а когда вынимали, чуть вообще не сдохла. Она проклинала Ксю, хотела даже уйти домой, но не смогла. Она корчилась, лежа на спине и согнув в коленях ноги, держась за живот, стонала «Живот, живот...». И рыдала почти в голос, своевременно заткнутая Ксюхой.

Ксю потащила ее в сортир буквально на руках.

Потом обратно.

Потом опять.

— Я опять, опять хочу в туалет — и писать, и ка-какать... но получается только каплю, а потом опять хочется... И там — и впереди, и сзади все жжет, и где-то внутри, в боку жжет, — плакала она, шепча Ксю в ухо.

— Что ты мне плачешься, думаешь, я не знаю этих ощущений? Думаешь, это серьезно настолько, что надо вызвать «скорую»?! Ха-ха! Думаешь, я могу тебе помочь? Нет! Терпи. Терпи, моя малышка, ляг и спи, забудься, я с тобой... все успокоится и пройдет где-то через полчаса... Я понимаю: страшные рези... Ничего... завтра и послезавтра тоже все будет болеть, кремом помажешь, и все пройдет... А сейчас я тебе впрысну чуть-чуть мяты для успокоения и дам таблетку для сна.

Спринцовкой Ксю действовала уже очень деликатно, после заботливо уложила пациентку, укрыла и держала ее почти до рассвета, не пуская в туалет. Та пыталась вырваться, пыталась бить Ксю, но только попердывала очередями со звуком, как в воде. «Тварь, тварь, убью... ты мне не подруга, уйду...» — сдавленно стонала и форсированно шептала она. А Ксю в ответ только каждый раз целовала ее в щечку — так целуются подружки при встрече, так братик целует сестренку.

Вскоре они уснули.

* * *

Вопреки всем своим ожиданиям, я, наверно, быстро заснул. Какая-то зима, мороз, все белое, черное, черно-белое, даже дома холодно — дома у Санича. Мы с Саничем обманываем О. Фролова: говорим, что у нас дела, что идем снимать телепередачу (!). Уходим от дома, крупными хлопьями валит снег... О. Ф., голый, выскакивает на Саничев балкон и кричит: «А как передача-то называется?» — «Бог и время!» — отвечает Саша, широко улыбаясь. Мы с ним в обнимку и подбарахтываем, напевая как обычно:

С одесского кичмана
Сбежали два уркана...

О. Фролов плюется, а нам очень весело. Мы вновь затягиваем куплет из Аркадия Северного:

Сегодня свадьба в доме дяди Зуя,
А дядя Зуй сидит как жирный кот.
Маруську, брякалку косую,
За Ваську замуж отдает!..

Тут я проснулся — как бы от холода и стыда. Было невыносимо жарко и жужжали комары. Все храпели и сипели.

«Погода у нас хорошее», — вспомнил я строчку, обычно добавляемую мною в письма и не означающую, по сути дела, ничего. Летом жарко, зимой холодно; весной, осенью невыносимо. Темно, снег хрустит, падает, засыпает, кружит, завывает — а ты сидишь, думаешь, представляешь, пишешь — думаешь, когда же конец этой зиме. Летом жарко, солнечно, некомфортно, все чешется от пота, все суетятся, все тебя терзает, ночью жарища, духота, комарье, крики с улицы... Весна будоражит; осенью — каждый день как последний, весной — как первый, может... Было бы все одно, «в одном флаконе», ровно, без перемен и вспышек!.. А весна и осень имеют сами несколько градаций — об этом я даже не могу написать тебе, дочка, не могу — физически. Или зимой — оттепель — это ведь совсем иное... А летом дожди и после них... Помню какую-то строчку, какой-то обрывок:
...после дождливой и ржавой погоды... он не дождался этого утра...
или что ли:
...ржавое утро пришло в понедельник... — или:
...ржавое солнце взошло в понедельник после дождливой...

Впрочем, не важно. Это было совсем давно, в самой что ни на есть юности — и это из группы «Красная плесень». Да, тогда слушали иной раз — Перекус, Яночка, Замире, Яха, Ленка, братец... А потом слушал один одну эту песенку и была одна такая погода летом...

И тогда я еще писал так называемые «стихи»:
сегодня лето нынешнего года
вчера было лето прошлого года
завтра будет лето следующего года
все три лета одна и та же погода
да мне нравится дождь
пасмурная зелень капель
да мне приятно топтать одуванчики
где сорваны и сломаны «мечты»
растоптаны кровавые цветы
тебе дал по соплям
не девочка ты на диванчике
я их подарю твоей дочке
когда объестся на блядках
селедочки со льдом из бочки

Лучше, я думаю, «из бочки» зачеркнуть, а написать «и луком». Впрочем, текст, наверно, можно совершенствовать до бесконечности, а как вот в жизни своей собственной свести концы с концами — прошлого, настоящего, будущего... разве только через... через (или через «с»? хотя вряд ли) — бабушка так говорила, когда ведро или другой какой-нибудь сосуд был наполнен и из него течет уже... течет...

© Алексей А. Шепелёв, 2003