...Колян шел впереди меня, в густых сумерках по тропе между высоченными гладиолусами - ими приторговывала хозяйка дачи. Было очень влажно, росисто, мы не раз отводили тугие стебли в стороны, и я думал, как я ненавижу эти гладиолусы, эти надменные цветы без запаха, эти клинки уходящего лета нам в спину: снова в школу, снова в школу, блядь; и что скоро осень, и что Колян готовится к дембелю и тянет из меня деньгу ну просто, ну неистово, - а сам трандит, сучонок, что какой-то мужик уже обещал взять его в офис, курьером. То есть останется "Николай" в Москве, и мы все равно будем, - но тут Колян начинал финтить и жутко не договаривать, чтобы я нервничал, будем ли мы встречаться еще или этот ну ооочень крутой его покровитель (якобы) запретит.

Или Коляну это будет уже не нужно.

И мне захотелось пихнуть его в спину просто с нездешней силой!.. Тем паче эта его шейка цыплячья... Но он чуть оглядывался, лысый под своим камуфляжным чепчиком, и таинственно улыбался - Колян всегда таинственно улыбался, наверное, всем клиентам; интересно, как он будет улыбаться этим воспоминаниям в старости a peu pres, - и ушко у него на бритом черепе было маленькое, совсем детское, как раковинка... Их всех насильно вчера обрили (командир, "блядь, такое чмо!"); хорошо бы на него надеть кожаную маску, ту, сплошную почти, на шнуровке сзади, и выебать в глаз, но ведь он не дастся же; никогда!.. Однажды он мне с горечью "обронил": "Только деньги!"

Даже не "бабки", что удивительно...

Я стал представлять себе его родной город Торжок, нищету и общую безнадегу, деревянные тротуары и почему-то корову на площади. Но тотчас подумал, что все это лажа. У них с матерью даже свиньи есть. Прокормятся как-нибудь, а в Консерваторию им не нужно.

Но это были мысли рабовладельца, и я подумал: НЕЛЬЗЯ, НЕЛЬЗЯ!..

Вспомнил "Капитанскую дочку": НИ В КОЕМ РАЗЕ!

Попа у него, щуплого, совершенно терялась в камуфлированных штанах. Форму-то я купил, да ведь не обузил! А свою, ту, в которой он шастал в части, Колян ловко, до элегантности аж, ушил.

Рукодельница...

Хорошо бы его на цепь!

Интересно, что бы он со мной сделал, случись революция?..

Хозяйке я представил его как двоюродного племянника. Форму Колян надевал, только когда мы задергивали шторки на бесконечных окошках террасы. В комнате не повозишься: помещение там прослушивалось.

Хозяйка, монументальная женщина в монументальном, до полу, облезлом ватном халате, делала равнодушным лицо старой римлянки. Только однажды спросила, не женился ль еще "племянничек". Конечно, догадывалась. Но квартиру я сам сдал на лето, прижатый обстоятельствами. Забавно было бы обнаружить, что Колян таскается и туда... Хотя нет: там семейная пара... Но как же алчен пацан, что даже за город приезжает! Недалеко, и все-таки...

В тот последний раз мы воспользовались уже почти осенней полумглой и выскользнули через заднюю калиточку; на нем была форма; хотелось понюхать его таким вот, почти неподдельным, на свежем воздухе да в леске, среди черноты притихшей...

Кто мчится, кто скачет, с ним сын молодой...

Роса, однако, помешала нам предаться ласке по-настоящему.

…Только на третий раз, в начале мая, еще в Москве, Колян разрешил, чтобы в попу. Причем не чистился! А?.. а?.. Мыслил сначала, хитрец, отвадить от этого… То есть только, чтобы ЕГО ласкать.