Я заболел рисуя миндальное дерево в цвету.
Винсент Ван Гог

в августе моя болезнь - рюм де фуэн² - немного ослабла я посмотрел на белую гвоздику на столе и подумал: пора собирать четвертую книгу

* * *

жанр этой книги - "четвертая проза"

* * *

т.е. это проза где признаются: "я - китаец"

* * *

ее обычно пишут (начинают писать) в августе после болезни

* * *

это то что пишется после третьей книги

* * *

это: "опыты в стихах и прозе" подражание Батюшкову: офицеру, библиотекарю, сумасшедшему

* * *

т.е. это не что иное как "шуа де текст" "избранные тексты" написанные в ожидании нового творческого состояния (перед пятой книгой)

* * *

на первый взгляд это торжество псевдостиля (лжестиля) но в некотором таинственном месте книги автор преображается и предстает в своем истинном виде - как Спаситель на Фаворе те немногие которые увидят преображение писателя упадут закрыв голову руками или отпрянут в удивлении

* * *

как сказал бы поэт: "...и финн"³ уже написан

* * *

да: меня покинула моя книга она покинула мою мягкую писательскую утробу и ей еще предстоит узнать этот мир я возгордился гордостью женщин разрешившихся от бремени: улыбался как они: виноватою глупой улыбкой воображая себя "писателем" т.е. надев шведские бархатные брюки, желтую рубашку ездил читать из романа в библиотеку им. Скворцова-Степанова у Варшавского вокзала

* * *

сбылось и пророчество поэта: ...и оставит друг

* * *

в голубчике пробудилась святость и я не мог больше прикоснуться к его непорочному телу

* * *

не терпится сказать что случится с ним в октябре: после мытарств аскетической жизни на чердаке с бомжами - работать он не мог из-за своего аристократизма духа а жить на содержании не позволяла святость - как в свое время Раскольников пришел к каторге и Евангелию - так и голубчик найдет спасение в таинстве супружества

* * *

этого искренне желал и я, но мало в то верил зная характер моего друга (о нем еще будет речь)

* * *

я остался без друга точнее: без его тела

* * *

т.е. после нашей взаимной - друг другу - измены мы стали платонические друзья: от окончательного разрыва удерживала прежняя страсть - о то была настоящая страсть! - и взаимное чувство вины

* * *

Ирина Львовна вдруг вышла замуж за Геру

* * *

Митю соблазнила девочка похожая на рыжего лисенка, на ангелочка или англичанку

* * *

в воздухе созревала атмосфера новой книги

* * *

и я в свое время как иные художники стоял перед буридановым выбором: объявить себя сумасшедшим и даже дать поместить себя в психиатрическую лечебницу или вести здоровый образ "жизни" т.е. служить в армии

* * *

ср.: Ван Гог делится сомнениями с братом перед тем как наконец решится объявить себя безумным и позволит поместить в психиатрическую клинику Сен-Реми:
"Я был бы почти счастлив... это в самом деле выход для меня - завербоваться на пять лет в Иностранный легион. Кажется, туда принимают до сорока лет. Я здоров телом и сейчас в отличной физической форме. Если я стану солдатом, то это пойдет мне только на пользу"

* * *

когда вы сделали выбор для себя: т.е. пошли в армию и остались там служить... и служите пятнадцатый год и как будто по привычке идете в баню на Марата то не знаете что вас там ждет!

мы встретились с тобою в бане

* * *

баня это уцелевший чудом островок Святой Руси

* * *

там до сих пор не выветрился русский дух: дровяной (липовый, березовый, дубовый...)

* * *

среди торжествующего урбанизма уцелевшая Русь

* * *

во Франции публичных бань не найдете

* * *

льется вода как в святом для индусов Ганге

* * *

очищается русский человек телом и душой

* * *

в бане еще дух квасной (если нальют кваса на камни)

* * *

в бане жарко как в Индии

* * *

баня это воспоминание о Индии

* * *

баня и русская печь согревают русских как солнце, нет: помогают солнцу зимой это зимнее солнце

* * *

я озяб как француз и соскучился по людям и забрел в маю баню на Марата которую построили на месте церкви, ее я смутно еще помню, гуляли там часто с бабушкой

* * *

я лениво разделся и увидел вошедшего юношу подумал: какой красивый "еще не угадав, не зная, не любя" мы оказались в русской парной как на Таити

* * *

сейчас я вспоминаю записки Гогена: он отправился в тропический лес любоваться цветами и взял с собой таитянского юношу нести нехитрый скарб

* * *

Гоген делается полубезумным от страсти надышавшись цветов он бросается в прохладную воду ручья

* * *

как будто мы не знали языка друг друга

* * *

повинуясь голосу страсти я подошел к нему

* * *

смуглое тело юноши... как я понимаю желание варваров бредущих музейною залой несмотря на табличку-табу "Донт тач"⁴ прикоснуться к прекрасному мрамору

* * *

несмотря на табличку "Донт тач" забыв о музейной старухе внутри меня с ее визгом: не трогать, не трогать я прикоснулся

* * *

удивленный голос и удивленные прекрасные глаза: что ты? но как статуя не сдвинулся с места

* * *

очевидно мое спокойствие и тепло передались ему

* * *

он был возбужден

* * *

самое удивительное: мы былм как на острове одни и эти секунды тянулись прогулкой Гогена

* * *

пойду в душ, здесь жарко, сказал юноша я немного побуду еще ответил я

* * *

как томительно все доводить до "кларизма"

* * *

не лучше ли в темном зале себя самого крутить все эти картинки в ностальгическом упоении

* * *

какой-то долг повелевает крутить это все еще для кого-то

* * *

он своей неожиданной красотой преобразил эту жалкую баню и меня

* * *

в большом зале где все одеваются и раздеваются увидев мой взгляд ожидающий он подошел и сказал: я подожду внизу

* * *

"внизу, внизу" полные радости слова

* * *

"вниз, вниз", вот все мое стремление, во всех движениях

* * *

вечер перед белой ночью: светлый и тихий

* * *

он говорит что студент и не отсюда я говорю что я не студент и отсюда он смеется: я думал тебе лет шестнадцать я смеюсь...

* * *

гуляем по переулкам, болтаем

* * *

заходим в одну подворотню на Колокольной, поднимаемся вверх, на последний пролет, где окно: крыши и небо

* * *

вижу и сейчас его профиль: на петербургском небе

* * *

я открываю и крыши и небо

* * *

квартал мне знакомый: здесь я родился неподалеку, в одном из этих домов Гаршин прыгнул вниз головой в темноту но неба я здесь никогда не видел мне хорошо просто так: смотреть не него и говорить и слушать и можно прикоснуться к нему: не боясь таблички и грубого окрика так хорошо и спокойно

* * *

внизу: хлопанье двери, голоса здесь: небо почти

* * *

я бы слукавил если сказал: раздеваться не хочется... о нет: все бы одежды сразу! но неожиданность красоты и целомудрие движений заставляет забыть суеты лестничной любви

* * *

вспомнил слова про себя одного знакомого: я же не мальчик чтобы любить на лестнице (добропорядочный молодой человек, врач из кантри)

* * *

я предлагаю: поедем, здесь недалеко (зову в служебную комнату у финбана)⁵ но надо дождаться девяти часов, у метро у меня рандеву: девушка должна отдать книгу

* * *

слоняемся заходим в сквер у "Эльфа"⁶, там сидим на скамейке и продолжаем болтать

* * *

спрашивает, читал ли я Фрейда я отвечаю: немного читал. Помню только "сублимацию"

* * *

мне весело с ним

* * *

идем к метро: спрашиваю как зовут чтобы представить девушке, он называет странное имя: Р. я ему называю свое. Так мы познакомились.

* * *

девушка в свое время подарившая мне нарцисс приезжает откуда-то снизу, из метро привозит мне рукопись, я представляю их друг другу. Она почему-то краснеет и очень быстро уходит. Нет: убегает. Странно, подумалось мне. Кажется у всех беззаботное майское настроение

* * *

Мы спускаемся в метро: там все освещено едем в служебный кабинет у вокзала

* * *

снова выходим на божий свет: квартал у вокзала

* * *

коротенькая аллея: каштан, серебристые ели

* * *

дежурной женщине - без пистолета и портупеи, в платье без затей - киваю на юношу: мой друг пойдет со мной. Беру ключ из ячейки деревянного ящика и поднимаемся на второй этаж. Это и есть дежурная комната офицера в африканской (или арабской) общаге. Место экзотическое: звучат песни как в африканской деревне, или поет муэдзин с минарета Каира. Интерьер комнаты отвечает аскетическим нравам дежурного офицера: диван, два кресла: одно кожаное, другое обтянуто зеленой материей, стул, кровать, стол, телефон, две гантели, прикроватный коврик, шкаф... В то время шел ремонт и в комнату натащили мебели: и стулья стояли на шкафу и мне этот мебельный конструктивизм очень понравился.

* * *

Мы друг о друге знаем лишь то что он студент а я не студент. Хороший тон не велит задавать вопросы. Для меня это место привычное: для него не совсем как и весь этот вечер. Эта арабская музыка за стеной, и потом африканские тамтамы и интерьер комнаты напоминающий келью и эта странная работа (я говорю ему что здесь я иногда работаю) все для него сюрреально... У благовоспитанного смуглого юноши не хватает сил "ничему не удивляться" и он спрашивает: где мы? Я отвечаю: в общежитии воспитательного заведения. А кто ты здесь? Меня смешит вопрос. Я отвечаю: воспитатель (смех невозможно удержать). Потом добавляю: у меня одна из древнейших профессий - я толмач. Я и сам понимаю что все это странно и непонятно. Но: задавать вопросы это дурной тон. Человек сам нужное расскажет.

* * *

У офицеров и монахов те же привычки почти. У тех и других бесконечные службы. Опыт аскетического воздержания. Целомудрие.

* * *

Исключение составляют городские офицеры: т.е. офисье-буржуа: урбанистические в мольеровском смысле офицеры т.е. офицеры-горожане или: урбанистические креатуры с женами, детьми, со всем крамом⁷

* * *

т.е. как белое духовенство: с попадьями, поповнами, поповичами

* * *

не то подлинные офицеры, живущие как монахи в скитах на сопках, точках, дальних гарнизонах, кораблях... или "странствующие офицеры": по долгу службы живущие то среди пустыни, то на море, то в крымских горах

* * *

в душе меня тоже разбирает любопытство насчет смуглого юноши: кто он, откуда. Мне приятны его филологические наклонности, это уже несомненная добродетель. Отвлеченность от натурфилософского, изобретательского, от компьютеров, проводов, всего лишающего человека крох души. Я достаю из портфеля черную книгу: воспоминания Франсуазы Жило, одной из жен (невенчанных) смерчеподобного Пикассо. Там вместо закладки статья из газеты о Жане Женэ, вернее: рецензия на фильм Р.Фассбиндера по его роману "Керэль". Чистый юноша не слышал о нем. Меня эта свежесть искренне радует. Я вспоминаю о своем школярском наивизме, о своей былой незамутненности... виржинитэ эстюдьянтин⁸, одним словом

* * *

я извиняюсь перед ним за скудную трапезу: кусочек сыра, немного молока... все что имею приятно что и юноша не испорчен излишествами что ж у студентов много общего с офицерами и монахами та же неприхотливость, те же аскетические опыты

* * *

многое пишется (а в жизни тратится) ради каких- то: не каких-то в смысле сомнительных а редких минут... когда в озарении любви человек узнает о другом и себе

* * *

я чувствовал что передо мной роковой (в смысле Настасьи Филипповны) юноша что за внешней сдержанностью, даже виржинитэ гибельность рока

* * *

сознает ли он сам этот свой фатализм? (об этом позже)

* * *

я с тревогой чувствовал приближение грозы (душность атмосферы, вот-вот всё небо затянет свинцово-синими облаками) с детства сидит в голове картинка "Гроза" где девочка прижимает к груди или несет на спине братика: а небо сверкает, льет дождь... как страшно в голове офицера с детства живет этот девочкин страх

* * *

страха как такового со спазмами нет есть влечение есть интерес

* * *

нет, здесь не в кайф: как в африканской деревне я не любитель экзотики! и ощущений героев и героинь (синема) скрывающихся для любви в мэзон де пасс⁹ (всп. хотя бы бедную Бовари)

* * *

но будет ли другой раз, другое место? мучительные сомнения возможно то же примерно думает юноша

* * *

зачем я прикасаюсь к нему (риторика)

* * *

вдруг разговоры (такие милые) стихают... становится ясным без слов: как громыхание в небе провал: темнота

* * *

ощущение которое я испытал школьником когда ехал на велосипеде из одной деревни в другую (во время каникул) и был застигнут грозой в лесу: почти панический страх куда спрятаться от молний: от небесного огня рядом железный велосипед который притягивает молнии рядом деревья притягивающие огонь бросив велосипед в кювете прячусь в кусты

* * *

смуглый юноша лежит на дежурной кровати и ждет

* * *

разумеется: голова говорит "здесь не надо, как в африканской деревне, или в мэзон де пасс. консьержка с собачьим оскалом внизу" а пальцы уже расстегнули все пуговицы почти

* * *

одежды (цивильные лишь снаружи, а смысл в них: сутаны (или мундир) брошены в кресло

* * *

голова все еще - как безумная - продолжает твердить: может не надо... здесь кругом эта африканская музыка и телефон только и ждущий чего-то чтобы зазвенеть

* * *

голова думает - в параноидальном угаре что-то свое - а тело льнет уже к другому телу

* * *

аромат смуглого юного тела пьянит как тропические цветы, да: легкий яд тех цветов

* * *

смуглый юноша "инженю" в делах любви одна страсть здесь под музыку африканских мелодий по правде сказать идеальное место для любви но давать уроки любви здесь конечно не место в такое время

* * *

первый опыт любви может стать фрустрацией для горячего юноши (о этот юг)

* * *

мне же не пятнадцать лет: любовь на лестницах и чердаках, в таких комнатах которые словно не имеют стен и открыты для взоров консьержки и негров - нет все эти экзерсисы не для меня

* * *

все это не в кайф: как говорят пятнадцатилетние

* * *

это настроение: "все это не в кайф"

* * *

так пишут в мемуарах любил Наполеон: не раздеваясь, почти на ходу (дан ла фулэ)¹⁰ Я же не Наполеон

* * *

Наполеон несомненно считал: есть дела поважнее любви (как Цветаева) это дело войны

* * *

я считаю что дело войны это... я не считаю войну вообще делом, это дикое состояние, это продолжение политики, политика это концентр.выражение экономики. Это самое отвратительное завершение непоэтических занятий.

* * *

все равно Наполеон в своем антиделе великий человек и его любили (справедливо) женщины.

* * *

этому смуглому отроку не мешало бы дать несколько уроков любви

* * *

мне не хотелось чтоб повторялась пастораль в служебном пространстве военно-воспитательного заведения

* * *

я лежу успокоенный, мне "грустно и светло" комната кажется "Красным фонарем"¹¹ этот юноша такой (до грубости) наивный в делах любви, такой инженю!

* * *

легкое разочарование: от невозможности дать ему несколько уроков любви

* * *

это мальчишество: быстрее-быстрее, прямо здесь, сию минуту... хорош и я: со своей головой резонер: а может потом, не сейчас... а сутана уже валяется в кресле

* * *

я лежу рядом и глаза затуманены, весь в возвышенной грусти и светлом покое

* * *

юноша мой еще не освободился от страсти: глупый, наивный, неумелый! вот первый урок

* * *

тормошу его: уже поздно (с нежностью) возьми платок, даю ему мушуар де пош из кармана (я уже почти одет)

* * *

он внешне статный, т.е. сложившийся, не эфеб пятнадцатилетний, а в душе... и такой инженю: наверное только неумелые девчонки любят (потом он признается, что действительно так)

* * *

вспоминаю еще: моя голова резонерствовала по-фарисейки (с первым встречным, первый встречный это я) конечно голова у студентов не для того чтобы думать, а читать учебники (сам был такой)

* * *

я был против хард-секса: из фарисейских соображений гигиены...

* * *

с нежностью говорю: не сердись... выходим из комнаты любви

* * *

он с любопытством читает на дверях португальские имена и афр.фамилии

* * *

я прошу пройти со мной до ворот: надо закрыть железные на ключ, я привратник сегодня! (как в обители) он читает вывеску: медико-хирургическая академия (бывшая, основанная еще при Павле, а здание построено при Александре - объясняю как Вергилий какой-нибудь)

* * *

меня радует что человек еще в возрасте когда вещи и явления удивляют: счастливый возраст иные его вообще не знают а для многих он: лишь короткая пора в жизни немногие сохраняют на всю жизнь что-то всё познают, и с удивлением читают вывески или обнаруживают в себе какие-то свойства, какие-то силы... как этот мой майский студент

* * *

той же короткой аллеей: капитан и серебристые ели провожаю его до метро. Уже светлая ночь

* * *

любовь как поэзия ("и робок первый интерес"): да любовь как поэзия

* * *

цифры телефона записаны. "Обещай позвонить" (не хочется отпускать такого студента)

* * *

весь круглый павильон метро - как античный храм дружбы - заполнен грустью прощанья

* * *

он спускается в "подземку", а я выхожу в белую ночь

* * *

сплю в дежурной комнате как и подобает "странствующему офицеру" один у меня была арьер-пансэ¹²: я думал что он курсант (волосы подстрижены) любить курсанта из одного с тобой военно-воспитательного за- ведения: в этом есть что-то развратное предубежденье подобного рода удержало в свое время меня от отношений с Сережей (в калужском отеле)

* * *

это своего рода промискуитет в одной военной семье!

* * *

когда он признался что учится в Театральном институте, я был растроган почти до слез ведь театр это не только мое увлечение с детских лет, мое призвание... такая близкая и понятная родственная душа... почти как родной курсант (у меня всегда была слабость к юным курсантам, со стриженными затылками: и в фехтовально-гимнастической школе, и в медико-хирургической академии... особенно в академии: они тоже в своем роде люди искусства, тонкие натуры. П.Н., мой профессор все время расспрашивал меня: ну как там... Сгорая от нецеломудренного любопытства. Я отвечал ему, что ни в казарме, ни в заведениях ни с кем не заводил отношений: такое правило. К счастью не было никогда сильной страсти которая заставила бы меня "переступить"... Я знаю себя: я бы не смог удержаться и как Раскольников переступил бы, и убил бы в себе старуху!

* * *

о театральный студент, ангел в белой ночи

* * *

(вспоминая о нашем разговоре с Митей в салоне на Якиманке: о непредсказуемом последствии некоторых фраз. В книге "Слаще звука..." я упоминал о студенте из Театрального института... потом: "артистик" моего голубчика, эпизодический персонаж романа) как тесно пространство жизни-искусства

* * *

что ж я не обольщался дав ему цифры телефона: разве сам я звонил зная цифры?

* * *

жизнь продолжалась по привычке: було-метро-додо¹³

* * *

и вот он звонит в воскресенье: сдерживаю волнение и радость и на его школярский "привет, как дела!" отвечаю: приезжай сейчас же! условились встретиться у метро

* * *

одеваю меценатские (т.е. дареные) одежды и мчусь к метро: он уже там, сидит и что-то пишет в блокнот... (выполняет творческое задание)

* * *

едем в переполненном автобусе

* * *

проезжаем по мосту: течет река внизу

* * *

вот и мой дом на набережной, в предместье (картье попюлэр¹⁴)

* * *

я веду себя очень сдержанно, а дистанс¹⁵ он рассказывает мне о предстоящем экзамене: курсовом спектакле (он учится на режиссерском), о своей постановке сказки Андерсена, изображает всё в комнате. Мне интересно и я не смотрю за окно скучая. Ну мне пора, вдруг заявляет он. И любуется произведенным эффектом: сразу видно будущий режиссер... Ты уходишь, жалко лепечу. - Да, ехать далеко, и неудобно возвращаться поздно, я ведь у людей живу. Боже мой, на моем лице полная растерянность. Он сострадательно: ну, ну, я позвоню! - Утешил: он позвонит... природная финская злость (и жестокость) не позволяют мне уговаривать. Спокойно говорю: я провожу. Он растерян. Я улыбаюсь: очень жаль. Видно, что он испытал большие сомнения перед тем как позвонить. Я понимаю: то что он позвонил и приехал, это уже невероятно. В прихожей, где так тесно двум телам, и несмотря на сильное сопротивление их все же притягивает друг к другу, он спрашивает: ты разочарован? - Разве не видно? (вспоминается все то же: как ты красив проклятый!) Идем дальней дорогой к метро, погода чудесная: скоро вечер незаметно станет ночью. Видно что он хочет высказать свое кредо (профессьон де фуа¹⁶) по "теме": у меня в М. есть женщина. Дурачок милый, ну и что? У меня хорошее настроение: мы идем, мы говорим. Говорю себе: довольствуйся этим. Вспоминаю строки: нет, ночи с тобою мне даже не снятся...

* * *

утешает всем своим видом меня: какой добрый! Редкое сочетание красоты и доброты я почти утешен

* * *

провожаю его далеко, еду почти до центра с ним: не хочется расставаться

* * *

опять грусть прощания: электричка моя... позвони! - хорошо! какая рука нежная...

* * *

что потом? как в песне: э ла ви континю... жизнь продолжается. как продолжается: непонятно. Не помню, что было до следующего звонка. Рутинное, наверное, ежедневное. Главное через сколько-то дней или недель зазвенел телефон. А! как в ссылке поэта колокольчик одинокий!

* * *

и я судьбу благословил

* * *

он приглашал меня на курсовой спектакль и просил "крыши" на две ночи: хозяева уезжают на юг... - да, да, разумеется! машинально отвечаю. В голове же сомнение: после профессьон де фуа на набережной? в голове фервиррунг¹⁷!

* * *

все приближается к той белой ночи а пока...

* * *

звонок накануне спектакля: приходи к четырем часам в телестудию

* * *

курсовой спектакль играется в телестудии

* * *

я прихожу в условленный час (сердце, по Экзюпери, одето торжественно): жду смиренно на ступеньках телестудии... светит солнце, чудесное богемное место, думается мне

* * *

все страсти улеглись к этому часу: мне хорошо сидеть и ждать

* * *

вот он вышел: высокий стройный - в белой рубашке и черных брюках - сердце замирает: я никогда не видел его таким я сижу чуть поодаль от входа, на ступеньках и он не сразу замечает меня, а я не спешу дать знак о себе: так мне хорошо... он увидел двух знакомых театральных женщин (одна старая, другая юная), подходит к ним и обменивается любезностями. Мне доставляет несказанное удовольствие наблюдать за этой сценой. Неожиданно он поворачивает голову и видит меня, сидящего спокойно на ступеньках: улыбающегося от солнца и всего. Он галантно раскланивается с театральными дамами (Боже мой: как я люблю театр!) и поднимается ко мне. Смущенный. (Милый, сознает свою неотразимость) Говорим ничего не значащие фразы: вернее, всё значащие в интонации, в тембровых нюансах окрашенных чувством. У него приятный южный акцент, но сам он русский.

* * *

- Пойдем там для тебя заказан пропуск. - Какие церемонии! Проходим через стражу (старуху): дикая старуха спрашивает меня когда я предъявляю свое зеленое удостоверение офицера: а где паспорт? приходится объяснять что у военных паспортов не бывает. Меня эта сцена приводит в восторг: так торжественно строго перед студенческим спектаклем.
- Хочешь посмотреть студию? предлагает он. Хочу, соглашаюсь кротко. Он показывает мне разные студийные помещения, я считаю долгом изображать любопытство. Интереснее всей мебели, интерьеров и аппаратуры он сам: в белой рубашке и черных брюках - перед спектаклем.
Потом просит меня посидеть немного в фойе до начала спектакля, ему надо идти: последние приготовления... Его естественное волнение и возбуждение перед спектаклем-экзаменом передаются и мне. - Иди, иди! тороплю его, сам усаживаюсь в кресло и достаю книгу Элюара (белая обложка с алыми буквами: ле дерние поэм д'амур¹⁸). Такое настроение...

* * *

- Все готово, он приходит за мной и ведет в зал. Зал круглый, как амфитеатр, только без ступенек. Как планетарий крохотный. Сцена торжественно украшена. Публика состоит из педагогов, экзаменаторов и сочувствующих: друзей, знакомых, родных. "Вот мой восторг в тот вечер в темной зале"! Подобной атмосферы я давно не ощущал на спектаклях. Очень часто собирается случайная публика и это снижает накал, и актерам трудно играть в холодном или чуть теплом зале. Здесь же все зрители и актеры - они же постановщики своих мини-спектаклей - были согреты взаимным чувством. Конечно, в камерных театрах есть свой шарм. (вот уже звучит музыка, выходят актеры-студенты и руководитель курса представляет их). Спектакль, состоящий из нескольких постановок, начинается. Все было сыграно с блеском. Много музыки, света.

* * *

Потом тихая грусть как после любви.

* * *

после спектакля публика расходится по домам, а студенты остаются на разбор. Я расхожусь по домам, а он остается. Мы условились встретиться вечером у метро. Ему еще надо заехать на квартиру где он жил до этого и взять свои вещи. мне хорошо возвращаться после спектакля: настроение как после спектакля! я захожу в кафе и мне приятно побыть немного еще с народом в такой чудесный день

* * *

поздно довольно звонок звенит, наконец выезжаю, встречай. к метро еду белой ночью. звоню женщине и говорю чтобы не ждала

* * *

вот и он появился из стеклянных дверей метро в одежде бродячего студента, с сумками но не такой как иные студенты: лохматые, рассеянные, неопрятные, сутулые подтянутый, целеустремленный...

* * *

ждем автобус, едем ко мне по дороге рассказывает как отмечали окончание курса, как он устал

* * *

немного пьяный от шампанского студент и я слегка возбужденный после спектакля

* * *

привез коробку конфет с нарядной тесьмой: вот наши конфеты (из южного города) - это все лишнее (главное, что ты здесь)

* * *

незначительные разговоры, а за окном уже белая ночь

* * *

в воздухе чувствую какую-то стену: юноша не решил для себя как ему жить... это понятно: хайклес¹⁹ тема

* * *

м.быть ляжем спать? где мне лечь? - ты не хочешь со мной? я очень устал. Ты очень устал, я понимаю.

* * *

Я потом вспоминал Святого Антония и его искусителей. Искусители отвратительны. Тем прекраснее твоя добродетель, юноша.

* * *

Все-таки мы лежим на одной кровати: он холодный как мрамор и мне не хочется прикасаться, вернее: страшно как в музее. Ведь я привык исполнять написанное на табличках. хорошо что ты такой целомудренный, говорю я ему. - я совсем не целомудренный. (наивный, он куражится). Я просто очень устал. Ладно, давай спать. - Нет, я пойду на другую кровать а то тебе не уснуть. Я постилаю ему на диване. - Спокойной ночи!

* * *

Возвращаюсь на свою сиротскую постель. Белая ночь - нюи бланш - по-французски: бессонная ночь. и ему не спится из-за своей усталости и целомудрия. Насчет нравственности я солидарен с ним: нельзя уступать. Я тоже был непреклонным с многими. Строгость юноши мне импонирует. Он становится еще желаннее. Злопамятный юноша не забыл урока любви в служебной комнате. Милый инженю! Мон пети артист! "Только с милым мне и непреклонным" вспоминаю эти строки в белой - бессонной - ночи.

* * *

Под утро мне приходит в голову такая мысль: слава Богу что... да: вдруг это ангел постучался в ночи как в дом к содомскому жителю... о Господи! спаси и сохрани

* * *

утром встаем с тяжелыми головами и в то же время какая-то легкость в первый летний день

* * *

ночь танталовых мук, монастырская ночь

* * *

я приготовился пережить этот день как муку, как наказание за мою привязанность к нему: я себе давал слово не привязываться

* * *

я весь выпит ночью, я злой: и скрывать свою злость не собираюсь у него на лице странное раскаяние

* * *

на кухне готовит себе отвар из трав. Дает мне попробовать: горько! Вспоминаю розановский императив: пейте горькие травы! травы ему дал йог: юноша верит в оккультные знания, интересуется эзотерическими вещами. Стремление к обскурантизму, к "сумеркам просвещения" мне понятно: такое время. Мрак "вечной женственности" окутывает как ночь: обещая отдых от забот, звездное небо, холодный свет луны. Это мрак материнской утробы. Это теплота и защищенность, да: в великой мудрости много печали!

* * *

предлагаю заехать в мой офис чтобы я отпросился у курбаши, едем ... настроение у меня отвратительное: на моем лице написана разочарованность... День теплый, чудесный. Поднимаемся ко мне, пока я отпрашиваюсь, он сидит в моем кресле... Юноша осветил всю службу (артистическим сиянием): ей этого не хватало.

* * *

потом потащил меня в видеосалон: в быв. Голландскую церковь, библиотеку им.Блока. Сеанс 12 часов, фильм Формана "Волосы". Форман, это класс, надо смотреть. Мне все равно, день отдан ему. До начала есть время идем в подвал пить кофе. Фильм американский: странный, музыкальный. Мне интересно, я смеюсь. После белой ночи солнечный день: и этот американский день с музыкой. Мой юноша смотрит на меня, а я время от времени на него. Что-то теплеет. Не досмотрев сумасшедший фильм, выходим на Невский. Там попадается знакомый со службы (Ф.Ф., эпизодический персонаж романа. Тот кто прославился двадцатипятилетней дружбой с полковником Е.И. В романе сказано: "если бы президент узнал об их трогательной дружбе то наградил бы обоих медалью"). Ф.Ф. любопытен и потом будет задавать вопросы о юноше Спешу раскланяться с Ф.Ф., советую ему поспешить на службу: время позднее. Обедаем в кафе (там где я почти завсегдатай). И снова: солнечный Невский. Солнце заполняет не только проспект, но и мою голову солнечной пылью. Куда идем? Звонить домой в М. предупредить родителей о возвращении: завтра он улетает к себе. Пока он звонит домой, я жду на улице, и думаю как тяжело в людьми. Потом проходим под Триумфальной аркой быв.Главного штаба: на площади полно людей, весело. Люди размахивают анархистскими флагами: черные с белыми черепами, у колонны митинг анархистов. Люди одетые под Махно о чем-то говорят. Замечаю в толпе знакомое лицо: молодой человек продающий анархистские газеты - поэт, ходил в сенакль²¹ к мэтру и читал свои вирши. Он же и музыкант и анархист с длинными черными волосами. Я сочувственно отношусь ко всем политическим заблуждениям: настроение у меня становится солнечным, и я беседую с черноволосым поэтом в куртуазной манере. Я даже испытываю чувство радости оттого что попадаются поэты среди бела дня, среди анархистов, под александровской колонной. Мой студент хочет снова в кино: что с ним делать? Идем искать кино: по дороге смотрим витрины. Мне интересно, потому что всё в диковинку: и поиск кино, и витрины, и солнечный день. А в голове звучит музыка сумасшедшего фильма. Мы проходим весь Невский: на площадке у входа в метро (на месте церкви) поют кришнаиты. Мне симпатичны их лица, цвет одежд, музыка. Кайф! Юноше тоже нравится. Идем дальше: всё ищем кино. В "Спартаке" ничего интересного, в салоне библиотеки Грибоедова поздно сеанс. Слава Богу, думается мне. Такое бродяжничество. По дороге беседуем на разные темы: он чист как восковая дощечка. Такому красивому надо блюсти целомудрие: иначе станешь Альфонсом. Я поощряю его интерес к трансцедентальному. Рассказываю что в мои ученические годы я жил как в монастыре. То было время удивительное: я был погружен в науки и помыслы мои были чисты. Доходим незаметно до Летнего сада. Делаем там остановку. Под липами в Летнем саду. Тихий вечер. Наверное, таким же сладким был отдых на пути в Египт. После поиска синема ноги гудят, в голове музыка сумасшедшего фильма. И солнечная пыль! Никогда не догадаетесь, кто показался в конце аллеи. П.Н.! профессор из романа, приятный мужчина, стройный, высокий, с пшеничными усами и легкой сединой. Радость узнавания и несказанное любопытство. Р. на минуту удаляется, я П.Н. советую не затрагивать "тему" при невинном юноше. - хорошо, хорошо! Беседуем непринужденно, П.Н. - блестящий собеседник, воспитатель из быв.Сиротского николаевского дома. Насидевшись вдоволь под липами идем прогуляться, провожаем П.Н. до остановки, прощаемся. Неугомонный студент хочет в театр. Что ж пойдем в театр, на Рубинштейна, тем более на мою родину. В знаменитом маленьком театре что-то неинтересное или проданы билеты: не помню уже. Может вернемся домой? Да, поедем домой! Я чувствую как юноша изменился за этот день. Да и я стал другим: от музыки, солнца. Забыл досаду той ночи. Ни на что не надеюсь, а просто вернуться бы в дом. В метро так приятно сидеть с людьми: они устали и возвращаются домой. Юноше говорю: ты наверное устал? Я-то привычный к дорогам. Он: я тоже часто хожу пешком на работу, с работы. Рассказывает мне о своей дороге: в гору, с горы. Я все представляю в романтической дымке. Я устал, мне хорошо с другими усталыми людьми ехать домой. Он милый... В автобусе появляется прилив нежности. Он улыбается.

* * *

Вернулись домой! Такой день: неожиданный, солнечный, для меня совсем новый. Я вел себя как студент двадцати двух лет. Я устал, мне хорошо. Пьем чай и смеемся, вспоминая разные багатели. Шума полна голова. В комнате он просит меня почитать: я читаю из романа. Ах, не следовало бы некоторые вещи читать! Я-то думал: все кончено между нами... Он вдруг спросил меня о П.Н.: было ли что у нас. Я улыбнулся: о очень давно, мы знакомы пятнадцать лет (не похоже?), тогда он был студентом как ты, а я учился в школе... Мы сидим на диване: вернее, я сижу, а Р. лежит. Из себя надоело читать: как-то нескромно, да и неинтересно, знаешь уж все наперед. Лучше почитаю тебе из Цветаевой, хочешь? - Хочу! Достаю с полки книгу и сажусь рядом, спрашиваю: не слишком близко? Он: нормально. Может ляжем и я почитаю? - Хорошо. (Хорошо!) Мы раздеваемся (опять: поспешность в снимании одежд) и лежим в кровати. Нет, еще не лежим, а сидим; он спиной к стене, а я по-турецки рядом. Читаю из Цветаевой: с редким чувством. Он меня вдохновляет. Я все еще не верю, что он рядом... "победа твоя - поражение сонмов" как он слушает стихи: не только слухом, но и внутренним чувством... он видит стихи! "там где кончается любовь - там подступает смерть садовница": не могу больше читать даю полотенце: можешь сходить в ванну чистое смуглое тело в ночи. Свет потушен.

* * *

какие-то слова сказанные шепотом, смех (наверное, воспоминание о фильме) тела настолько близко что кажется они не различают друг друга "я люблю твое тонкое имя" это не говорится: ясно все без слов слова не произносятся совершается таинство любви

* * *

"о чем вспоминаем мы днем с улыбкой и сладким стыдом" (из забытого поэта) да: с улыбкой и сладким стыдом

* * *

утром: грустная песня Джо Дассена о последней электричке уходящей в ночь. Время расставаться. Собираемся в дорогу: мой студент улетает домой. Нежная грусть во всем. - Я приеду в июле, через месяц. - Позвони! - Ладно. Говорим мало, больше молчим и смотрим друг на друга.