(Текст публикуется в авторской редакции)

ПОБЕГ

...Запах! Влажный, несвежий, вымученный дыханием и телами двухсот мужчин собранных волею злого рока в узком, длинном сером помещении одного из многочисленных отрядов Российских тюрем, или как их еще называют зон, резко ударял в ноздри и с непривычки вошедшему в него с воли кружил голову.

Предутренний рассвет июня. Сейчас это длинное и высокое, местами еще почти темное помещение похожее на влажное чрево большого животного постепенно начинало просвечиваться через три высоких узких окна. Но ни люди ни этот серый зал еще не проснулись, еще чувствовалось по его тяжелому и влажному дыханию и серым, по углам еще черными пятнами лежащий крепкий как бывает перед пробуждением сон. И действительно этот отряд номер 13 одной из дальних таежных зон смахивал сейчас на живое нутро гигантского кита или доисторического дракона с его утробно дышащими легкими и пустым коридором желудка от узкого прохода между двумя рядами двухъярусных коек. В дали у раскрытой настежь рта-двери горели две желтые лампочки ночного освещения и казалось от того, что желудок этого чудовища был пуст, то от злости и голода на это глаза-лампочки его светились то сонно-желтым, то красно-злым огнем как бы предостерегая желающего войти или выйти из его нутра...

...Первого июля, вернее, в самом начале третьего часа ночи этого числа у бункера с опилками на промышленной зоне собрались все шестеро. У каждого на плечах весел большой вещевой мешок сшитый как рюкзак с широкими лямками и подогнанный по фигуре. В руках они держали грубо обструганные по росту и ширине тела толстые доски обшитые с одной стороны жестью. Сейчас через десять минут должны били прикатить электровагонетки. Сюда в горку они шли тяжело и натужно громыхали немилосерд но поедая ток. Зато отсюда под горку самокатом они нагруженные опилка ми и разной щепой из вот этого бункера отключенные от электричества летели как стрела, легко и весело постукивая на стыках рельс...

Вот в этот самый котлован и должны были вывалиться из этих вагонеток и наши герои. Там в этом котловане начиналась свобода, за ним ник то из охраны не наблюдал и его не охраняли. Да и кому нужны были эти опилки годами десятилетиями гнившие здесь.

- Идут! - шепотом и настороженно сказал кто-то из команды Графа.

- Да! Приготовится всем! Лечь на живот, мешок в голову, доски жестью в верх ровно положить на себя, чтобы они закрыли все тело! Ясно всем? - четко командовал Граф.

- Да! - хором ответили все.

- Я иду первым, за мной Игорь, за ним по очереди все!

- Не задохнемся?

- Там на дне есть отверстия, такая небольшая сетка для вентиляции, постарайтесь лицом уткнуться в нее! Все! Ясно всем!

- Да!

- Ну тогда я пошел! - Граф разбежавшись собрался в комок и первым прыгнул в вагонетку. Быстро очутился в ее тесных недрах он скинув свой мешок с плеч, быстро отбросил его вперед в голову сбоку кинул доску и так же быстро лег на живот помогая себе рукой и ногой закинул на себя доску и уткнувшись лицом в мешок постарался свободной рукой найти на дне своей вагонетки сетку для дыхания. У него оставалось всего нес колько секунд и он чувствуя что сейчас его засипит заживо опилками. Он быстро корябая лицо о ржавчину чугуна вагонетки ткнулся им в дно ста рясь попасть под мешок и тут же на него навалилось большая влажная масса. Стало темно и душно. Кое как пошевелив головой он качая ею сде лал себе небольшое пространство и затаив дыхание стал ждать. Все это время Степан чувствовал как движется вагонетка, она словно живая мед ленно шла в горку. Но вот небольшой толчок и теперь как бы от толкнув шись от своего старта она медленно пошла назад. - "Ну все! Слава Богу! Как там мои ребята? Как там Игорь?" - подумал Граф и...

...Все молча с ужасом и тоской в глазах наблюдали эту сцену смер ти. Но все молчали! Только один Боксер тихо плакал вытирая слезы тылом своей ладони. Руки его до того повисшие в бессилии сейчас были у его глаз и он вытирая ими слезы молча всхлипывал. Граф знал почему плачет Боксер. Зяма был его лучшим другом, они все делали вместе, ели, пили, писали письма на волю, вместе фотографировались и если у Боксера были кулаки и огромная сила, то у Зямы были мозги, юмор и доброта, а это тоже своеобразная сила и все это вместе очень хорошо им обоим служило и помогало...

Но, надо было идти! Они и так задержались со смертью одного из них и вот махнув всем направление в сторону яркой звезды Граф чуть скло нивший голову в сторону могилы Зямы быстро пошел в том направление что указывала им ночная звезда. За ним следуя ровно шаг в шаг стали наби рать темп и все остальные. Через два часа Граф сделал первый пере кур...

ПОГОНЯ

Тревогу о побеге шестерых заключенных объявили только в четыре ча са утра 1 июля, когда Граф и с ним еще четверо были уже далеко. Первым же схватился стукач по кличке "Гитлер". Он и так уже давно что-то подозревал и на кануне получив строгий нагоняй от дур-майора по поводу Графа был как никогда на чеку...

...Но все, как и сами начальники, и майор и другие высшие чины ко лонии как-будто кого-то с нетерпением ждали и поэтому нервничали были несколько рассеяны. Чего и кого они ждали можно было только догады ваться, но тот кто читает эту книгу с самого начала может и без объяс нения догадаться об этом сам! Они все ждали прихода старика Черепано ва, то есть того самого знаменитого следопыта и охотника за беглыми знаменитого - Черепа! И он пришел!...

...- Максим Максимыч! В нашей колонии Побег! ЧП в колонии! - еще раз пояснила ему ошарашенная новостью женщина. Она впервые услышала это слово "Побег!" сейчас по местному радио и для нее это было так страшно, и не понятно, что можно было подумать что это не побег на на бег на нее каких-нибудь врагов типа недавних немцев или оживших из древней истории татар.

Старик повернулся на ее слова и поставив ведро с пойлом для поро сенка себе под ноги распрямился и улыбаясь спросил:

- Что же ты так кричишь?

- Как что? Максим Максимыч это же Побег из колонии, они ведь могут и на нас напасть! Как же так! Вы так спокойно говорите? - женщина хлопнула себя по бедрам и еще раз охнула...

...- Нет! У нас в колонии ЧП! - капитан чуть наклонившись к нему заговорил шепотом старясь попасть словами прямо ему в уши. Он заговор чески поглядывая вокруг и быстро говорил.

- Побег... у нас!

- А-а-а! Вон оно что! Ну и что? - тоже тихо и наклонясь к нему как будто не понимая важности этой для всех новости спросил его Череп.

- Как что? - вытаращив на него глаза произнес капитан. - Вас про сят прибыть и участвовать на совещании! Это же ЧП!

- Ну что же если уж так просят что тебя мой милый прислали за мной, то значит скажи им там, что я буду и... неприменно! - засмеялся старик.

- Вот хорошо-то! - заулыбался капитан. - Я так и доложу!

- Так и доложи!

- До свидания! - отдавая честь козырнул капитан и повернувшись к собакам погрозил кулаком в их сторону.

ПРОТИСТОЯНИЕ

- Исусе милостивый! Исусе сладкий! Исусе пресладкий! Исусе прес ладчайший! Помилуй нас! Богородица, дево, радуйся! Господь с тобою! Алилуйя! Алилуйя! - голосили несколько стариков за перегородкой комна ты оборудованной в молельню уже более двух часов. В большой комнате огромного деревянного дома шла так называемая Всенощная служба по ста ринному или как его еще здесь называли "по-древлему" или проще сказать по-филеновскому толку "истиной веры". Игорь стоя у самой двери комнаты уже несколько часов не смыкая глаз и не двигаясь с места. Он весь оне мел и окаменел от усталости и непривычки...

Эти службы шли иной раз по-нескольку часов к ряду. Иной раз и до шести часов доходило. Вечерня, переходила в всенощную, это ночное бде ние сползало в заутреннюю, заутренняя прыгала белкой в обедню и... только к полудню медленно и неохотно останавливалась и наконец разги бала согбенные в тысячных, земных, когда надо было после положения на себя креста становиться на колени и потом вставать, поклонах, спины верующих и его Игоря. - "Как они вообще могут после этого двигаться?" - задавал он себе вопрос в первое время с удивлением глядя как эти старики некоторым из них было за девяносто лет после этого мрака слож нейших молитв которые они знали наизусть и тысячных поклонов и поло женных на себя крестов еще шли пить сбитень или клюквенный кисель на меду с горячими булками и разговаривать все о той же вере или тихо ру гать антихриста-власть...

- Что это значит Матвеич?

- А то мальчик, что вас всех уже нет в живых! Вон прочитай, что написано! Там, наверху! - Игорь поднял глаза и посмотрел на то место куда ему указывал пальцем старик. Там прямо над своим портретом он увидел жирную красную надпись обращения к жителям этого городка:

"Побег! О котором мы сообщали Вам в своих обращениях! - Усилиями геройски погибших в схватке с бандитами: майора Максима Максимови ча Черепанова, майора Ивана Ивановича Рябова и рядовых солдат МВД Ивана Липцова и Аркадия Семенова - Полностью ЛИКВИДИРОВАН! СЛАВА ГЕРОЯМ !!!". И под их перечеркнутыми фотографиями стояла подпись: "Капитан Дуров и руководство колонии!".

- Вот так-то парень! - вздохнув тихо произнес Матвеич и сжал плечо Игоря своей еще сильной рукой, вздохнул.

А тот что стоял рядом с ним думал сейчас о Степане! Слезы, жа лость, безысходность, без своего старшего друга и сейчас для него как будто ставшего вдруг сиротой, положения, сразу, горячей волной ударили ему в голову и, глаза. И Игорь не сдерживая себя тихо и горько запла кал. Сколько он простоял там у доски объявлений он не помнит. Старик через некоторое время взяв его за руку и по-воровски озираясь по сто ронам увел его к себе домой...

...Эта строгая, изнуряющая, почти изуверская вера без попов и дь яконов в далекого и непонятного ему Христа забивала его горькие думы, не давала впасть в крайности. Ему уже начинало все это нравиться! Как нравиться иной раз спортсмену тренироваться до потери сознания или скряге собирать монету к монете не замечая ни чего ни кого кроме своей слабости вокруг себя. Игорь постепенно снова стал приходить в сознание и скоро, если можно назвать так шестимесячный срок что он был здесь у старца в гостях мог уже думать, решать и говорить нормально...

...- И меня это бы очень обрадовало если бы я не узнал о тебе, о вас... еще Степан кое-что! Ты! и Он! - старик наливаясь гневом и отв ращением тяжело вздохнул. Но вот вдруг глаза его грозно засверкали и с отвращением уставились прямо в лицо Графа, - Вы оба оказались... тю ремными педерастами! - наконец выкрикнул он им в лицо слова своей горькой догадки. Старик с поднятой рукой указывающей прямо в лицо Гра фа стоял сейчас прямо перед ними обоими еще более обескураженными и замершими на месте от этого его внезапного им обвинения...

...- Что ты знаешь старик о тюремной жизни? - снова садясь на свое место тихо произнес глядя ему прямо в лицо Граф. - Что ты знаешь? Старик опустив голову молчал. - Так вот что я тебе отвечу на твои "но вости"! Я не лез в постель к твоей дочери, она сама..., - он махнул ему рукой видя как он вскочил и дернулся в его сторону ненавидящем бе шенным взглядом, - Да, да! Она сама ко мне залезла в постель! Ты прек расно это знаешь! Я был болен, ранен, в страшном стрессе! А вам надо было выдать ее замуж все равно за кого, хоть за козла, хоть за стари ка, но чтобы она не мучилась в одиночестве и своей выдуманной ею из книг печали! Ну что же? Я взял ее и мы были с ней счастливы! Что? она тебе сказала что было что-то что ее не устраивало? Скажи мне? - Старик снова молча сев на табурет и слушая уставился в носки своих сапог. Граф сдерживая себя, не горячась, не повышая тона продолжал. - Ну так вот я тебе и еще скажу! Она не долго мешкала и тут... когда меня не было! Я был у тебя в гостях! Она сама залезла к нему...,- он ткнул ру кой в сторону сидящего молча Игоря, - залезла в постель к этому маль чику! И ты сейчас прекрасно зная об этом смеешь меня обвинять в чем-то? Ты старая сволочь разжиревшая со своей сумасшедшей дочерью здесь в глухомани на дармовом золоте и мехах, которые ты воруешь много лет у государства? Так вот вам всем! Ни она! Ни ты! Ни твое поганое богатство нам с ним не нужны! Мы можем и сейчас оба уйти отсюда! И ты не посмеешь нам помешать! Что ты пришел сюда? Говори! Что? - и Граф вдруг увидев согбенную горькую даже с виду спину и седую голову стари ка внезапно замолчал и сел на место...

...От взрыва и движения грунта песок в шахте Золотой Сопки осыпал ся! и осыпаясь там где лежало мертвое тело бывшего ее короля обнажил большой золотоносный пласт кварцита. Не выдержав силы взрыва это пласт тоже подвинулся как и соседний с ним песок! И когда все успокоилось, и если бы кто-то мог попасть сюда со свечой, то он увидел бы при ее та инственном мерцающем свете выпавший из этого пласта вытянутый, длин ный, похожий на переломленный жезл золотой самородок. Он выпав из пласта лег прямо у ног его теперь уже вечного владельца. Только вер хушку этого жезла венчал не драгоценный камень или крест как у венце носных королей, а гроздь очень похожая на гроздь из цветов болотного ириса.

Когда умирает король, то слуги ломают его жезл со словами: "Король умер! Да здравствует король!", так может было бы и сейчас! - но кто посмеет перешагнуть через это лежащее в вечности тело даже сейчас в памяти многих могучего и красивого душой человека! Кто?

Да ни кто! Не посмеют!

БОЛОТНЫЙ ИРИС

...Прошел целый год! Утро! И сейчас в Москве в квартире старого дома на Шмитовском проезде просыпались! В районе Москвы на Красной Пресне есть такой проезд Шмитовским называется. Он идет от парка у метро Улицы 1905 года и исчезает где-то в дебрях Больших и Малых Фи левских улиц. Единственная наверное достопримечательность этого проез да, что он смело скача по косогорам и серым индустриальным местам дальней Пресни пересекает Москву-реку и потом как бы стесняясь смущен но жмется к ее прибрежным паркам, постепенно растворяясь в Филевских горках...

...Настоящей хозяйкой этой квартиры была семидесятилетняя старуха Лебедянская. Она сейчас вдова боевого генерала Михаила Лебедянского прославившего в свое время тем лишь, что чуть лишь не полвека смело прокомандовал танковым корпусом где-то на дальних подступах бывшего Союза, бедствовала и потому пускала в свои комнаты жильцов.

Лебедянские попали в этот дом не сразу. Только перед смертью ее мужа, генерала, перевели сюда в Москву. Начальство вдруг заметив в Главном штабе древний возраст своего генерала и его заслуги перед оте чеством вывели в отставку и приказом по министерству перевели на покой сюда в Москву видимо поближе к Ваганьковскому кладбищу. Генерал! дейс твительно скоро тут же умер от тоски, правда не забыв при этом оста вить своей незабвенной Мусе трехкомнатную квартиру вот здесь на Шми товском и свою генеральскую пенсию. Но ее этой самой пенсии катастро фически не хватало его избалованной жене и вот пришлось старой гене ральше пустить жильцов...

Муся Лебедянская в девичестве Маша Гросман была родом из семьи одесских старожилов. Попав как-то раз с подругой на выпускной бал ко торый давало танковое училище в честь выпуска своих первых воспитанни ков она тут же на нем, на том, то есть балу, влюбила в себя молодень кого лейтенанта и... все! Да! еще бы! в нее кому-то да и не влюбиться тогда?: огненно-рыжая, грудастая, с тонкой талией на мощных не смотря еще на свой нежный семнадцатилетний возраст бедрах и тогда уже разбит ной и ничего не боявшейся в жизни Муси все было море по-колено! Да еще прибавить сюда небольшой носик губки сердечком, карие глазки и все то, чем обычно щедро наделяет юность девушку в семнадцать лет то вот такая значит получается картина! Вообщем! как у многих! неплохая получается? Вот и она полностью овладела тогда грешными мыслями худосочного лейте нанта и... протанцевав с ним всю ночь съев при этом уйму пирожных, мо роженых и выпив не меньше ведра лимонада, чем чуть не разорила празд ничный буфет всего училища, она скоро, а может быть даже на следующий день вышла за него замуж и по распределению уехала с ним далеко от своих родных и любимой ею Одессы...

...- Вы наверное не в таких больницах лечились? - тихо и как мог нежнее спросил сопровождающий ее старик Матвеич.

- Ну неужели вы думаете, что вдова боевого генерала будет здесь прозябать? Хм! Вы "молодой человек" что думаете, что я простая и толс тая баба и все? Если я пустила к себе жильцов, то значит я в случае чего смогу вот здесь обитать? - Муся говорила все это на ходу и в ее словах как не было на ее душе неспокойно и досадно за ее "Николашу" все же сквозили юмор и некоторая как и была положено старой еврейке ирония. Тем более что этот необычно одетый и очень видимо хитрый ста рик был ей с самого начала забавен и интересен. Она ведь знала что Зи на и Николаша прибыли в Москву из глухих раскольничьих, но очень бога тых краев и именно вот там могли еще сохраниться такие как этот старик экспонаты.

- Так вы вдова генерала? - с благолепием и елеем в голосе спросил ее в спину Матвеич и ожидая что она может сейчас остановиться и повер нуться в его сторону уже приготовился склониться ей в пояс.

...- Ну здравствуй дружок! Что же это такое? Во что ты здесь прев ратился? Кто тебя избил и засунул в это старое облезлое логово? - Муся не ожидая приглашения и каких либо объяснений от Игоря тут же оглядев шись схватила первый попавший ей на пути к нему стул кстати совсем не принадлежавший к его месту и кровати и поставив его прямо в проходе между койками у изголовья и вопросительно уставилась на него.

- Ей мамаша? Вы схватили мой стул? - донеслось до нее с другой со седней с Игорем койки.

- Это не имеет сейчас значение! Вы что и лежите и сидите на нем одновременно? - невозмутимо ответила Муся пострадавшему как и Игорь клиенту отделения и переживающему за свои стул.

- Но ко мне могут сейчас прийти? Мамаша поставте мой стул на мес то! Что же это такое?

- Вот когда к вам придут, тогда я и отдам им ваш стул! А вы что стоите как изваяния, берите тоже себе стулья и садитесь к нему побли же! Вам тоже будет интересно узнать за какие это идеи или цели можно сейчас так здорово схлопотать по голове? - обращалась она сразу и к Игорю и к своим гостям одновременно.

На другой соседней с Игорем койке поняв что лучше пока не связы ваться с этой толстой и бойкой старухой замолчали и отвернувшись в другую сторону от них затихли.

- То-то же! - хмыкнула себе под нос Муся и снова уставилась на Игоря.

...Когда дверь в палату где лежал Игорь открылась быстро и поче му-то без стука в нее и... туда вошли: Муся, Настя и Матвеич у него от удивления открылся рот и долго не закрывался...

...Через некоторое время сделав все необходимое для сборов в даль ний путь в этот день к вечеру на квартире Муси был устроен прощальный обед. На него пригласили всех кто приехал с посольством от Филена. Пригласили так же писателя с его строгой матерью и древних подруг Муси и вот...вместе с ними отметив заодно и их приезд в Москву и решение Зины уехать на родину, по которой они уже успели все соскучиться гости все напились водки и не смотря на строгие запреты и наставление их дальнего Учителя и матери писателя пели и плясали всю ночь под неисто щимый фольклор весельчака Макара и под его неустанную в руках игравшую балалайку...

Зину с дочкой через два дня проводили на поезд, а еще через день исчез из снятой отцом для него и Насти квартиры - сын старика - Миха ил...

...- Завтра же поставишь новую машину у Золотой Сопки! И смотрите мне чтобы там все было по плану! - говорила женщина в черном похо жем на мантию с золотыми разводами длинном до пят платье тихим мо нотонным голосом. Голова ее повязанная особым способом белым в та ких же золотых разводах как и платье платком даже не шевельнулась при этом. Она проговорила это все спокойным строгим непререкаемым тоном.

Каким впрочем было и ее лицо, ее шея, руки в которых она держа ла длинные четки. Все кроме ее платья было белым как слоновая кость и маска ее лица на котором не дернулся ни один нерв, не моргнули глаза говорили о том что она знала что ее приказ будет выполнен беспрекословно.

Так наверное отдавали свои приказы выражали свою волю фараоны или цари имеющие огромную если не божественную власть над своими подданными. - Это все относилось к стоящему перед не низко скло нившему голову мужчине. Кем он был здесь? не то ее секретарем, не то управляющим трудно было сказать сейчас, но судя по его костюму и внимательному даже подобострастному взгляду на ноги отдающей ему приказы это бы ее верный подчиненный или слуга.

...Единственный раз в году в августе у сопки не было ни кого! Сюда в этот день ни кого не пускали.

Только одна женщина в простом черном платье и в плотно повязан ном по самые брови таким же черным платком стояла у каменной плиты закрывающей когда-то вход в шахту сопки и горько плача, моли лась... - О чем она думала, кого вспоминала, в чем каялась в этот день...? - Мы уже с вами знаем...

- Коленька? Что ты все время мне даришь желтые цветы? Вот и в те атр ты Макару сегодня приказал купить тоже желтые - розы? Почему все время желтые? - улыбаясь спросила своего соседа женщина.

- Ах Настя какое это имеет значение? Разве не все равно какие мы цветы подарим актерам?

- Нет все же почему желтые?

- Ну ладно? Если ты уж очень так интересуешься, то я тебе скажу что они напоминают мне те, наши, цветы, которые растут на болотах!

- А! Болотный ирис?

- Да именно они! - Ну тогда мне понятно! - мило улыбнулась женщина и посмотрела на своего соседа слева. Тот тоже улыбнулся, кивнул ей головой и ничего не ответил. Он уже приготовился смотреть и слушать пьесу...

На сцену уже выходили первые актеры и зал за аплодировав им уже был весь внимание. И эти трое тоже оставив разговоры приготовились внимать, впитывать в себя все то, что сейчас произнесут и покажут им актеры... на сцене...