РОЛАНУ ЛАУДЕНБАХУ

Дорогой друг Ролан Лауденбах, я был бы очень рад вас видеть. Я просил Жана Тюрле, чтобы он попытался уговорить вас найти небольшую роль для молодого человека, о котором я говорил. Но опасаюсь, что он (Тюрле) сделает это недостаточно горячо. Потому хочу вступиться за юношу сам. Мне сказали, что вас колют от незнамо какой заразы. Сочувствую. Принесу вам апельсины, если найду на рынке. Про "Нож в сердце" я не забыл (но это плод иного рода). На обороте открытки я начеркал стишок об одном молодом боксере, которого я звал "Жо-Златогласый" и который в 230-й камере не раз просыпался в моих объятьях.

Не забудьте про юношу. Это не один из моих дружков. Это замечательный [?] парень, сами увидите.

Жму руку.

Если вдруг, как знать, пожелаете мне ответить, я зовусь Жан Сене (не Ж, а С), отель "Биссон", набережная Гранз-Огюстен. Не забудьте. Сене.

Приносим благодарность семье Ролана Лауденбаха, разрешившей нам опубликовать это письмо и приводимое ниже стихотворение.

Четыре дня спустя, в воскресенье 14 февраля, Ролан Лауденбах и Жан Тюрле приведут Жене к Кокто на улицу Монпансье, а затем он прочитает это стихотворение Жану Кокто и Кристиану Берару в ресторане "Отель дю Лувр". 15 февраля Кокто запишет:

"Спящий боксер" войдет (с незначительными изменениями) в сборник "Стихотворения", подготовленный Жене в 1948 году, и станет последней частью цикла "Парад", начинающегося пятью строфами из того самого стихотворения, которое Жене пошлет Францу 21 июля 1943 года (см. письмо 23). К "Боксеру" там добавлено две строфы:

Мы видим, что в стихотворение прокрался "вор", подобно тому, как грабитель Ги по каменной тюремной лестнице (см. письмо от 19 июня 1943) прокрался в жизнь Жене и занял в ней место "боксера", который исчез даже из названия стихотворения, для него, впрочем, незавидного, поскольку "спящий боксер" - это боксер в нокауте.

Что касается Жо-Златогласого, упомянутого в письме и в стихотворении, Жене нарекает таким прозвищем и обитателя централа Фонтевро в "Чуде о розе". Это один из геральдических символов в мифологии Жене. В Меттре "на руке у каждого из нас красовался цветочек - анютины глазки, но если блатные из Фонтевро посвящали его матери, то мы обвивали его лентой с надписью "Златоглас". То было знаком посвящения в этот бесцельный орден". (Мы позволим себе несколько сократить фразу Жене.) "Чтобы цветок и лента покоились в достойном орнаментальном обрамлении, мы покрывали татуировками все тело". - "Я видел на татуировках Орла, Фрегат, Якорь, Змею, Цветок, Звезды, Луну и Солнце. Некоторые были разрисованы по шею и выше. Эти изображения украшали торсы нового рыцарства" ("Чудо о розе").

Прими, дружок, самый что ни на есть дружеский привет от всех коктовцев. Поклонись от меня ребеночку Рейнолдса, а я от твоего имени поцелую А в оба глаза, Жан Жене.

(Крестиком отмечено мое окно и мой балкон.)

Старик, дорогой. Пришлось уехать по-скорому, не повидавшись с тобой.

У моей консьержки в "Отель де Сюэд" ты найдешь книги. Сделай с ними, что следует. 1000 франков возьми себе, остальные сохрани, я их у тебя потом попрошу. (Продолжение на второй открытке.)

Видел Кокто и всю компанию. Когда я заговорил с ним о моем фильме, Жан, как ты и предполагал, сделал кислую мину. Расскажи, как поживаешь. Напиши мне скорей. Со мной три дня был парень, в пух и прах проигравшийся в М[онте]-К[арло]. Познакомился с ним в поезде. Он прелесть.

Приветствую.

15 мая 1943 (почтовый штемпель). Письмо в конверте с адресом: улица Сент-Андре-дез-Ар, 49, Париж:, 6.

Франц, малыш,
Шлю тебе коротенькое письмо и прошу тебя написать мне, рассказать о себе, о своей работе. Если что-нибудь опубликуешь, скажи. Я всегда узнаю последним. Разумеется, я так невежествен, что можно не обращать на меня внимания. Должен сообщить тебе важную новость: у меня туберкулез. Туберкулез почки. Мучаюсь страшно. Не теряю надежды, что меня унесет - галопом - скоротечная чахотка! Доктор Иезекииль (по имени пророка) требует, чтобы я ничего не делал, не работал даже головой! А мне сейчас хочется работать как никогда, я увяз в сюжете, который мне очень нравится. Собираюсь состряпать роман из моего сценария. Как ты и предполагал, Кокто сделал кислую мину. Сказал, что такое уже было, что это восхитительно, превосходно, но не ново, было тысячу раз и что я не найду денег... Мы с Жанно только рты поразевали. Я крепко разозлился. Они оба собираются ко мне в воскресенье. Но я болен и ни с кем видеться не стану.

В поезде я познакомился с очаровательным парнишкой и привел его к Кокто. Юноша ехал играть в Монте-Карло с десятью тысячами сбережений. Ему двадцать лет. Он из богатых, у родителей целый замок, на мои уговоры не поддавался, потому что клятву дал Богоматери не совершать этого греха, в общем, я чуть с ума не сошел. А кончилось все тем, что он вернулся из М.-К. без гроша, пустился во все тяжкие, оказался весьма искусным в любовных делах... а теперь прислал мне из дома премилое письмецо (я его только что получил), в котором обещает приехать еще.

И это несмотря на блуждающую почку! А если бы...

Ты продал книги?

Лекарь советует мне есть побольше! Смешно. Скажи, разве у меня вид или, может, нравы голодающего?

Я пока еще не могу тебе объяснить, почему бежал из Парижа. Письмо могут прочесть - твоя консьержка или мало ли кто.

Целую.