17. КАРОЛИНЕ ПАВЛОВОЙ

София Парнок

И вновь плывут поля - не видишь ты, не видишь! -
И одуванчик умилительно пушист.
Росинку шевеля, - не видишь ты, не видишь! -
Пошатывается разлатый лист.

И провода поют, - не слышишь ты, не слышишь, -
Как провода поют над нивами, и как
Вдали копыта бьют, - не слышишь ты, не слышишь!
И поздний выстрел будит березняк.

Июль у нас, январь, - не помнишь ты, не помнишь:
Тебе столетие не долгосрочной дня.
Так памятлива встарь, - не помнишь ты, не помнишь
Ни вечера, ни ветра, ни меня!
24 сентября 1915


26.


На синем - темно-розовый закат
И женщина, каких поют поэты.
Вечерний ветер раздувает плат:
По синему багряные букеты.

И плавность плеч и острия локтей
Явила ткань узорная, отхлынув.
Прозрачные миндалины ногтей
Торжественней жемчужин и рубинов.

У юных мучениц такие лбы
И волосы - короны неподвижней.
Под взлетом верхней, девичьей губы
Уже намеченная нега нижней.

Какой художник вывел эту бровь,
И на виске лазурью тронул вену,
Где Рюриковичей варяжья кровь
Смешалась с кровью славною Комнена.
16 сентября 1915

27.


Туго сложен рот твой маленький,
Взгляд прозрачен твой и тих, -
Знаю, у девичьей спаленки
Не бродил еще жених.

Век за веком тропкой стоптанной
Шли любовников стада,
Век за веком перешептано
Было сладостное "да".

Будет час и твой, - над участью
Станет вдруг чудить любовь,
И предчувствие тягучестью
Сладкою вольется в кровь.

Вот он - милый! Ты указана
- Он твердит - ему судьбой.
Ах, слова любви заказаны,
Как заигран вальс пустой!

Но тебе пустоговоркою
Милого не мнится речь:
Сердцем ты - дитя незоркое,
Лжи тебе не подстеречь.

Ты не спросишь в ночи буйные,
Первой страстью прожжена,
Чьи касанья поцелуйные
Зацеловывать должна...

Туго сложен рот твой маленький,
Взгляд прозрачен твой и тих,-
Знаю, у девичьей спаленки
Не бродил еще жених.


28.СОНЕТ


Следила ты за играми мальчишек,
Улыбчивую куклу отклоня.
Из колыбели прямо на коня
Неистовства тебя стремил излишек.

Года прошли, властолюбивых вспышек
Своею тенью злой не затемня
В душе твоей, - как мало ей меня,
Беттина Арним и Марина Мнишек!

Гляжу на пепел и огонь кудрей,
На руки, королевских рук щедрей, -
И красок нету на моей палитре!

Ты, проходящая к своей судьбе!
Где всходит солнце, равное тебе?
Где Гете твой и где твой Лже-Димитрий?
9 мая 1915


31. ЕКАТЕРИНЕ ГЕЛЬЦЕР


И вот она! Театр безмолвнее
Невольника перед царем.
И палочка взвилась, как молния,
И вновь оркестра грянул гром.

Лучи ль над ней свой блеск умножили,
Иль от нее исходит день?
И отрок рядом с ней -не то же ли,
Что солнцем брошенная тень?

Его непостоянством мучая,
Носок вонзает в пол и вдруг,
Как циркулем, ногой летучею
Вокруг себя обводит круг.

И, следом за мгновенным роздыхом,
пока вскипает страсть в смычках,
Она как бы вспененным воздухом
Взлетает на его руках...

Так встарь другая легконогая
- Прабабка "русских Терпсихор" -
Сердца взыскательные трогая,
Поэта зажигала взор.

У щеголей не те же чувства ли,
Но разочарованья нет:
На сцену наведен без устали
Онегина "двойной ларнет".
26 октября 1915
33. ТРИОЛЕТЫ


Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит,
Своих, особых полн отличий.
Как милый голос, оклик птичий,-
И в сотне звуков свист добычи
Твой слух влюбленный отличит.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит.

В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы,
Твой взор ревнив, твой шаг проворен.
В часы, когда от росных зерен
Твой черный локон разузорен,
В лесную глубь вступаешь ты -
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы.

В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток, -
Лишь утро начинает брезжить, -
В руках, которым впору нежить,
Лесную вспугивая нежить,
Ружейный щелкает курок -
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток.

Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица, -
Преображенный лик Дианин!
Как для меня приятно странен,
Преданьем милым затуманен,
Твой образ женщины-ловца.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица!


38.САФИЧЕСКИЕ СТРОФЫ


Эолийской лиры лишь песнь заслышу,
Загораюсь я, не иду - танцую,
Переимчив голос, рука проворна, -
Музыка в жилах.

Не перо пытаю, я струны строю,
Вдохновенною занята заботой:
Отпустить на волю, из сердца вылить
Струнные звоны.

Не забыла, видно, я в этой жизни
Незабвенных нег незабвенных песен,
Что певали древле мои подруги
В школе у Сафо.


40. САФИЧЕСКИЕ СТРОФЫ


Слишком туго были зажаты губы.
- Проскользнуть откуда могло бы слово?
Но меня позвал голос твой - я слышу -
Именем нежным.

А когда, так близки и снова чужды,
Возвращались мы, над Москвой полночной
С побережий дальних промчался ветер, -
Морем подуло...

Ветер, ветер с моря, один мой мститель,
Прилетит опять, чтобы ты, тоскуя,
Вспомнил час, когда я твое губами
Слушала сердце.


43.


Журавли потянули к югу.
В дальний путь я ухожу.
Где я встречу ее, подругу,
Роковую госпожу?

В шумном шелке ли, в звонких латах?
В кэбе, в блеске ль колесниц?
Под разлетом бровей крылатых
Где ты, ночь ее ресниц?

Иль полунощные бульвары
Топчет злой ее каблук?
Или спрятался локон ярый
Под монашеский клобук?

Я ищу, подходя к театру,
И в тиши церковных стен -
Не Изольду, не Клеопатру,
Не Манон и не Кармен!
1 августа 1915
Святые Горы


59.


Девочкой маленькой
ты мне предстала неловкою.
Сафо

"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою" -
Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня!
Ночью задумалась я над курчавой головкою,
Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя, -
"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою".
Вспомнилось, как поцелуй отстранила уловкою,
Вспомнились эти глаза с невероятным зрачком...
В дом мой вступила ты, счастлива мной, как обновкою:
Поясом, пригоршней бус или цветным башмачком, -
"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою".
Но под ударом любви ты - что золото ковкое!
Я наклонилась к лицу, бледному в страстной тени,
Где словно смерть провела снеговою пуховкою...
Благодарю и за то, сладостная, что в те дни
"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою".
Февраль 1915 (?)


64.


Всю меня обвил воспоминаний хмель,
Говорю, от счастия слабея:
"Лесбос! Песнопенья колыбель
На последней пристани Орфея!"
Дивной жадностью душа была жадна,
Музам не давали мы досуга.
В том краю была я не одна,
О, великолепная подруга!

Под рукой моей, окрепшей не вполне,
Ты прощала лиры звук неполный,
Ты, чье имя томное во мне,
Как луна, притягивает волны.


65-66. СНЫ САФО


Рассказала свой сон
Сафо Киприде...
Сафо

I.

Снилось мне, - взываю к подругам милым:
"Долю ль бегать мне? Баловницы, где вы?"
И напрасным криком бужу я только
Сонное эхо.

А в златых сандальях заря восходит,
Но не наше там розовеет море,
И земля другая в росе дымится,-
Где же ты, Сафо?

В благовоньи трав незнакомый привкус
Горькой сладости. На лугах родимых
Ни анис, ни роза, ни медуница
Так не дышали.

Я ступаю тяжко, как будто стола
Мягкоструйная - не по мне, и лира,
Лира - щит мой верный - томит мне руку
Тяжестью новой...

И к ручью склоняюсь - о, злое чудо!
В ясном зеркале отраженным ликом
И разгневана и любуюсь, плача, -
Кто же там, Сафо?


II.

Вспомнит со временем
Кто-нибудь, верь, и нас
Сафо

"Вспомнит со временем кто-нибудь, верь, и нас..."
Вымолвила, - и на перси к подруге сникла;
Сон ли объял меня странный, но вот вокруг
Все оживилось: над ложем моим, над лирой
Стрекот, жужжанье, как будто пчелиный рой
В струнах запутался, или трещат цикады.
"Сафо!" я слышу - на все голоса мое
Суетно перепевается имя - "Сафо!.."
Вижу: снуют озабоченно, взад-вперед,
С лиры - на ложе и с ложа - на лиру, мыши.
Что им до Сафо?.. И вдруг озарилось все
(Те и не видели!) - Ты предо мной, Киприда!
Твой улыбается мне несказанный лик.
Голос божественный: "Вот она слава, Сафо:
Спорят, кому твои вечные - хмель богов! -
Песни любовные - юношам, или девам?"


67.


На персях подруги уши.
На персях усни сладострастных..
Сафо
Ты дремлешь, подруга моя,
- Дитя на груди материнской! -
Как сладко: тебе - засыпать,
А мне пробудиться не мочь,

Затем, что не сон ли, скажи,
И это блаженное ложе,
И сумрак певучий, и ты,
И ты в моих тихих руках?

О, ласковые завитки
На влажном виске!.. О, фиалки!
Такие, бывало, цвели
У нас на родимых лугах.

Венки мы свивали с тобой,
А там, где венки, там и песни,
Где песни - там неги... Ты спишь,
Последний мой, сладостный сон?..

Плыви надо мною, плыви,
Мое эолийское небо,
Пылай, мой последний закат,
Доигрывай, древний мой хмель!


81. В ТОЛПЕ


Ты вошла, как входили тысячи,
Но дохнуло огнем из дверей,
И открылось мне: тот же высечен
Вещий знак на руке твоей.

Да, я знаю, - кольцо Венерино
И твою отмечает ладонь:
Слишком поступь твоя размерена,
Взгляда слишком померк огонь,

И под пудрой лицо заплакано,
На губах, под румянами, кровь, -
Да, сестра моя, да, вот так она
Зацеловывает - любовь!


86.


Увидеть вдруг в душе другой
Такой же ужас, ночь такую ж, -
Ах, нет! Нет, ты не затоскуешь
Моей запойною тоской.
Как хорошо, что ты воркуешь,
Как голубь, под моей рукой!

Ты, как на солнце, греешь пух...
Да не прожжет тебя мой трепет,
Пусть мимо мчит и не зацепит
Твоей души мой темный дух,
И в час мой смертный пусть твой лепет
Последним звуком примет слух.


87.


"Который час?" - Безумный. Смотри, смотри:
Одиннадцать, двенадцать, час, два, три!
В мгновенье стрелка весь облетает круг.
Во мне ль, в часах горячечный этот стук?

Он гонит сердце биться скорей, скорей
Скороговоркой бешеною своей...
Ах, знаю, - скоро я замечусь сама,
Как этот маятник, который сошел с ума,

И будет тускло-тускло гореть ночник,
И разведет руками мой часовщик,
И будет сердце биться, хрипя, стеня,
И на груди подпрыгивать простыня...

Где будешь ты в ту полночь? Приди, приди,
Ты, отдыхавшая на моей груди!


92.


И вот - по мановенью мага
Воздушный мой распался сад,
И нет тебя, иссякла влага,
И снова в жилах треск цикад.

Прохлада милая! Сибилла!
В руках простертых - пустота...
Так не было того, что было?
Единственная! Ты - не та?

Но нет, нет, тлеет плащ твой вдовий
От искры моего костра,
По духу - по небесной крови -
Сестра!


105. 31 ЯНВАРЯ


Евдоксии Федоровне Никитиной

Кармином начертала б эти числа
Теперь я на листке календаря,
Исполнен день последний января,
Со встречи с Вами, радостного смысля.

Да, слишком накренилось коромысло
Судьбы российской. Музы, не даря,
Поэтов мучили. Но вновь - заря,
И над искусством радуга повисла.

Delpfine de Girardin, Rachel Vernhaga,
Смирнова, - нет их! Но оживлены
В Вас, Евдоксия Федоровна, сны

Те славные каким-то щедрым магом, -
И гении, презрев и хлад и темь,
Спешат в Газетный, 3, квартира 7.
1922


106.


Ни нежно так, ни так чудесно
Вовеки розы не цвели:
Здесь дышишь ты, и ты прелестна
Всей грустной прелестью земли.

Как нежно над тобою небо
Простерло ласковый покров...
И первый в мире вечер не был
Блаженней этих вечеров!

А там, над нами, Самый Строгий
Старается нахмурить бровь,
Но сам он и меньшие боги, -
Все в нашу влюблены любовь.


162. ПОСВЯЩЕНИЕ


Благодарю тебя, мой друг,
За тихое дыханье,
За нежность этих сонных рук
И сонных губ шептанье,

За эти впалые виски
И выгнутые брови,
За то, что нет в тебе тоски
Моей дремучей крови,

За то, что ладанкой ладонь
На грудь мне положила,
И медленней пошел огонь
По напряженным жилам,

За то, что на твои черты
Гляжу прозревшим взглядом, -
За то, что ты, мой ангел, - Ты,
И что со мной ты рядом!
14 апреля 1927. Москва


169.


И распахнулся занавес,
И я смотрю, смотрю
На первый снег, на заново
Расцветшую зарю,
На розовое облако,
На голубую тень,
На этот, в новом облике
Похорошевший день...
Стеклянным колокольчиком
Звенит лесная тишь, -
И ты в лесу игольчатом
Притихшая стоишь.
12 мая. 1926


170.


Так призрачно и ясно так
Мне вспомнился тот полдень длинный,
И виноградник и ветряк
Крылатый в глубине долины.

И колесом кружилась тень
По закурчавленному долу,
И был мне тот стеклянный день,
Как день в раю, певуч и долог...

И как тогда, иду в тиши
И узнаю и свет и тени,
И родину моей души
Приветствую сердцебиеньем.

Отлогий спуск. И поворот.
И три ступеньки к водоему, -
И вот, скиталица, и вот
Мы, наконец, с тобою дома!
5 мая 1927


199. Памяти А. К. Герцык


Игран, Адель,
Не знай печали.
Пушкин

И голос окликнул тебя среди ночи,
И кто-то, как в детстве, качнул колыбель.
Закрылись глаза. Распахнулись очи.
Играй, Адель! Играй, Адель!

Играй, Адель! Не знай печали,
Играй, Адель, - ты видишь сны,
Какими грезила в начале
Своей младенческой весны.

Ты видишь, как луна по волнам
Мерцающий волочит шарф,
Ты слышишь, как вздыхает полночь,
Касаясь струн воздушных арф.

И небо - словно полный невод,
Где блещет рыбья чешуя,
И на жемчужных талях с неба
К тебе спускается ладья...

И ты на корму, как лунатик, проходишь,
И тихо ладьи накреняется край,
И медленно взором пустынным обводишь
Во всю ширину развернувшийся рай...
Играй, Адель! Играй, играй...
21 ноября 1927(?)


220. Марине Баранович


Ты молодая, длинноногая! С таким
На диво слаженным, крылатым телом!
Как трудно ты влачишь и неумело
Свой дух, оторопелый от тоски!

О, мне знакома эта поступь духа
Сквозь вихри ночи и провалы льдин,
И этот голос, восходящий глухо
Бог знает, из каких живых глубин.

Я помню мрак таких же светлых глаз.
Как при тебе, все голоса стихали,
Когда она, безумствуя стихами,
Своим беспамятством воспламеняла нас.

Как странно мне ее напоминаешь ты!
Такая ж розоватость, золотистость
И перламутровость лица, и шелковистость,
Такое же биенье теплоты...

И тот же холод хитрости змеиной
И скользкости... Но я простила ей!
И я люблю тебя, и сквозь тебя, Марина,
Виденье соименницы твоей!
Осень 1929


223. Марии Петровне Максаковой


Бывает разве средь зимы гроза
И небо синее, как синька?
Мне любо, что косят твои глаза,
И что душа твоя с косинкой.

И нравится мне зябкость этих плеч,
Стремительность походки бодрой,
Твоя пустая и скупая речь,
Твои русалочьи, тугие бедра.

Мне нравится, что в холодке твоем
Я, как в огне высоком, плавлюсь,
Мне нравится - могу ль сознаться в том! -
Мне нравится, что я тебе не нравлюсь.
6 октября 1931


232-238. БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА


(январь-март 1932)

I.

Нет такой загадки тонкой,
Нету хитрости, которой
Я понять бы не могла, -
Отчего ж держусь сторонкой,
Мысли отвожу и взоры
Я от левого угла?

Это зона телефона,
Зона головокруженья,
Зона непонятных дел,
Где особые законы
Тяготенья, притяженья
И отталкиванья тел.

Я бы физика спросила -
Пусть мне объяснит научно
Этот феномен чудной:
Что за роковая сила
Неизменно, злополучно
В том углу владеет мной?

Позвонить? Эх, будь что будет!
Надо быть смелее, право, -
"Дайте-ка мне АТС..."
Строгий физик не осудит:
Я звоню не для забавы, -
Здесь научный интерес.
Январь


II.

Я, как слепая, ощупью иду
На голос твой, на теплоту, на запах...
Не заблужусь в Плутоновом саду:
Где ты вошла - восток, где скрылась - запад.

Ну, что ж, веди меня, веди, веди
Хотя 6 сквозь все круговороты ада,
На этот смерч, встающий впереди, -
Другого мне Вергилия не надо!
4 февраля


III.

Мне снишься ты, мне снится наслажденье..
Баратынский

Глаза распахнуты и стиснут рот.
И хочется мне крикнуть грубо:
О, бестолковая! Наоборот, -
Закрой, закрой глаза, открой мне губы!

Вот так, мучительница... Наконец!..
Не будем торопиться всуе.
Пускай спешит неопытный юнец, -
Люблю я пятилетку в поцелуе!
февраль


IV.

Ветер из Виоголосы!
О, мой друг седоволосый,
Настежь распахни окно -
Пусть седые пряди треплет,
Пусть взыграет в сердце трепет,
Пусть согреется оно!

Жаркая Виоголоса!
Жители там ходят босы
И без чопорных одежд.
Губы женщин там алее,
Да и кто там не лелеял
Самых пламенных надежд!

Щедрая Виоголоса!
Там целуются без спроса,
Там у женщин нрав таков,
Что, целуя их, смеешься,
Что, целуя, не наткнешься
Ты на частокол зубов!
24 февраля


V.

В начале пятая глава
(А их как будто бы сто двадцать!) -
Уж обрываются слова,
Уже им некуда деваться
От рока, от себя самих,
От обступившего молчанья, -
И немота и встреча их
Уж без пяти минут свиданье!

А после - ночь... И оба врозь,
И оба мечутся, тоскуя,
И сердце прожжено насквозь
Ожогом первым поцелуя...
О, друг мой! Вот закладка где,
Вот до чего я дочитала,
(Проворна я к своей беде!) -
Не начинать же мне сначала!

Опять о том, как пили чай,
Как чинно восседали рядом,
Как обменялись невзначай
Каким-то сумасшедшим взглядом...
Давайте же читать вдвоем
Роман "отменно длинный-длинный".
Хотите, вместе мы начнем?
Но только прямо со средины!
24 февраля


VI.

Седая голова. И оолик юный.
И профиль Данта. И крылатый взгляд,-
И в сердце грусть перебирает струны:
Ах, и люблю я нынче невпопад!

Но ты полюбопытствуй, ты послушай,
Как сходят вдруг на склоне лет с ума...
Да, я хотела 6 быть покрепче и посуше,
Как старое вино, - ведь я стара сама!

Чтоб время испарило эту сладость,
Довольно мне. Я не хочу хотеть!..
Счастливы те, кто успевают смладу
Доискриться, допениться, допеть...

Я опоздала. Занавес опущен.
Пустеет зала. Не антракт, - конец.
Лишь там, чем безнадежнее, тем пуще,
В райке еще безумствует глупец.
10 марта


VII.

Ведь ты не добрая, не злая,
Ведь ты, как сухостой, суха, -
Зачем несу тебе, не знаю,
Я семизвездие стиха.

Мою Медведицу Большую
Кому я в руки отдаю!
Ни одесную, ни ошую
Не быть тебе вовек в раю.

Не холодна ты, а прохладна,
Не горяча ты, а тепла.
Зачем же ты волной громадной
В воображенья протекла!..

Но не пойми меня превратно:
Не проклиная, не скорбя,
Я не беру даров обратно, -
Что ж делать! Я люблю тебя.
13 марта


241.


Моя любовь! Мой демон шалый!
Ты так костлява, что, пожалуй,
Позавтракав тобой в обед,
Сломал бы зубы людоед.

Но я не той породы грубой
(К тому ж я несколько беззуба),
А потому, не теребя,
Губами буду есть тебя!
Март


242.


Вам со стороны виднее -
Как мне быть, что делать с ней,
С той, по ком я пламенею,
С той, при ком я леденею, -
С...... еевой моей?

Ееее, ееее, -
Как поют четыре Е!
Каждое из них лелею,
И от каждого хмелею, -
Не житье, а житие!

Слышу музыку во сне я:
"Ееее", стонет стих.
Водяница! Лорелея!
О, как сладко я болею
Прозеленью глаз твоих!
Март


244.


Вижу: ты выходишь из трамвая -
вся любимая,
Ветер веет, сердцу навевая -
вся любимая!
Взгляда от тебя не отрываю -
вся любимая!
И откуда ты взялась такая -
вся любимая?
Ты - орлица с ледников Кавказа, -
где и в зной зима,
Ты, неся сладчайшую заразу, -
не больна сама,
Ты, любовнику туманя разум, -
не сойдешь с ума,
Все пять чувств ты опьяняешь сразу, -
вся любимая!
Апрель


260.


Ты помнишь коридорчик узенький
В кустах смородинных?..
С тех пор мечте ты стала музыкой,
Чудесной родиной.

Ты жизнию и смертью стала мне -
Такая хрупкая -
И ты истаяла, усталая,
Моя голубка!..

Прости, что я, как гость непрошеный,
Тебя не радую,
Что я сама под страстной ношею
Под этой падаю.

О, эта грусть неутолимая!
Ей нету имени...
Прости, что я люблю, любимая,
Прости, прости меня!
5 февраля. 1933