Мелисса Панарелло

4 мая 2002 г.

Сегодня у дверей школы стояла Летиция.

Она подошла ко мне, на ее круглом личике выделялись огромные солнцезащитные очки, весьма похожие на те, что на фотографиях моей матери семидесятых годов.

С ней были две девицы, ярко выраженные лесбиянки.

Одну зовут Вэнди, ей столько же лет, что и мне, но по выражению ее глаз она кажется намного старше. Вторую зовут Флориана, она немного младше Летиции.

- Мне хотелось тебя увидеть, - сказала Летиция, сверля меня взглядом.

- Ты правильно сделала, что пришла, мне тоже хотелось тебя увидеть, - ответила я.

В это время все выходили и усаживались на скамейках перед школой; любопытные мальчишки смотрели па нас, о чем-то судачили и пересмеивались, известные кумушки-сплетницы, едкие и хамоватые ханжи, тоже смотрели, сморщив свои носы и прищурив глазки. Мне казалось, я как будто слышу, что они говорят: "Ты видела, с кем она ходит? Я всегда говорила, что она какая-то ненормальная..." - и, возможно, одна из них при этом поправляет косичку, которую ее мамочка утром заплела ей перед школой.

Похоже, Летиция поняла мою неловкость и сказала:

- Мы собрались на обед в Ассоциацию, хочешь с нами?

- В какую Ассоциацию? - спросила я.

- Лесбо-гей. У меня ключи, мы будем одни.

Я приняла приглашение, включила свой мотороллер, Летиция села позади меня, прильнув своей грудью к моей спине, а своим дыханием - к моей шее. По дороге мы все время хохотали, у меня постоянно кренился мотороллер, потому что я не привыкла возить на нем кого-либо; она показывала язык всем старушкам и все сильнее обвивала руками мою талию.

Казалось, я попала в особый мир, как только Летиция открыла дверь. Это было не что иное, как квартира, которая принадлежала не кому-то в отдельности, а в целом общине геев. В этом доме было все, что нужно, и даже более того: на книжных полках, рядом с книгами, стояла большая коробка, полная презервативов; на столе - специальные журналы для геев и журналы мод, несколько специализированных журналов по моторам, остальные - по медицине. По комнатам бродил кот и терся о каждую ногу, я его погладила, как глажу своего Морино, моего любимого и прекрасного кота (который сейчас здесь, со мной, лежит, свернувшись калачиком, на моем письменном столе, и я слышу, как он посапывает).

Мы хотели есть, тогда Летиция и Флориана предложили сходить в гастроном и купить пиццу. Когда они выходили, Вэнди начала посматривать на меня весело с какими-то идиотскими улыбками и стала передвигаться прыжками, напоминая что-то вроде взбесившегося чертенка. Мне было страшновато оставаться с ней наедине, я громко позвала Летициго и предложила составить ей компанию под предолгом, что хочу на свежий воздух. Моя подруга интуитивно все поняла и, улыбаясь, попросила Флориану вернуться.

Пока мы ждали, чтобы нам приготовили пиццу, мы болтали о том о сем, а потом я сказала:

- Блядь, у меня закоченели пальцы!

Она посмотрела на меня иронично и ответила:

- М-м-м... прекрасная информация, я приму это к сведению!

На обратном пути мы встретили одного приятеля Летиции. Все в нем было нежным: лицо, кожа, голос. Эта бесконечная нежность отозвалась во мне чувством счастья. Он пошел с нами, и, пока девушки накрывали на стол, мы с ним сидели на диване и болтали. Он мне рассказал, что работает в банке и что его галстук-бабочка слишком легкомысленный в сравнении с официозом банковского мира. Его голос был немного печальным, но мне казалось слишком бестактным спросить, отчего это. Мне передалось его настроение.

Потом Джанфранко ушел, мы остались вчетвером за столом, болтали и смеялись. Или, вернее, болтала только я, без остановки, а Летиция внимательно на меня посматривала, иногда растерянно - это когда я рассказывала о каком-нибудь парне, с которым спала.

Потом я поднялась из-за стола и пошла в сад, довольно чистый, но не очень ухоженный; там росли высокие пальмы и странные деревья: их стволы были в колючках, а на верхушках - огромные розовые цветы. Летиция тоже спустилась в сад, обняла меня сзади и кончиками губ поцеловала в шею.

Я невольно повернулась и встретилась с ее губами: жаркими, мягкими, необыкновенно нежными. Сейчас я понимаю, почему мужчинам так нравится целовать женщин: губы женщины потрясающе невинны и чисты. А вот мужчины, которых я знала, всегда оставляли на мне мокрый след слюны и заполняли мой рот своим языком. Поцелуй Летиции был совершенно иным: нежным, свежим и сильным одновременно.

- Ты самая красивая женщина, которая у меня когда-либо была, - сказала она, удерживая руками мое лицо.

- И ты тоже, - ответила я.

Не знаю, почему я это сказала, ведь это было глупо, потому что на самом деле она была моей единственной женщиной.

Летиция заняла мое место, и теперь именно я должна была вести игру, касаясь своим телом ее тела. Я крепко ее обняла, вдыхая запах ее духов. Потом она повела меня в другую комнату, сняла с меня брюки и окончила ту сладкую пытку, которую начала несколько недель назад.

Ее язык меня расслаблял, но при мысли, что я должна испытать оргазм во рту у женщины, меня пробирала дрожь. Пока ее язык меня лизал, пока она была на коленях передо мною, отдаваясь моему удовольствию ради того, чтобы я кончила, я прикрыла глаза руками, словно лапками испуганного кролика, и мне вспомнилось, как в детстве в своих фантазиях я вызывала невидимого человека, который занимался со мной любовью. Невидимый человек не имел ни лица, ни запаха, он весь был - половой орган и язык, я использовала его для получения своего сладкого удовольствия. Именно в момент воспоминаний ко мне пришел сильный оргазм, доводящий до затрудненного дыхания, рот Летиции заполнился моей жидкостью... открыв глаза, я увидела ее, и самое поразительное было то, что она, держа свои руки под трусиками, корчилась от оргазма, который тоже к ней пришел, возможно, более определенный и откровенный, чем мой.

После этого мы растянулись на диване. И, наверное, ненадолго заснули.

Когда солнце уже зашло, а небо потемнело, она меня проводила до дверей, и я ей сказала:

- Лети, было бы лучше, если бы мы больше не виделись.

Она кивнула головой в знак согласия и слабо улыбнулась:

- Я тоже так думаю.

Мы обменялись последним поцелуем. Я возвращалась домой на своем мотороллере и думала, что в очередной раз мною попользовались, мною попользовался кто-то, включая мои дурные инстинкты.