Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Фрагменты книг


Тед Морган
В стенах виллы "Мореск
(фрагмент книги: "Сомерсет Моэм: биография")


Моэм и Алан Серл

Приезд Моэма в Лондон весной 1928 году ознаменовался знакомством с Аланом Серлом, которому впоследствии предстояло сменить Джеральда Хакстона в роли личного секретаря писателя.

Тогда это был молодой человек двадцати четырех лет, небольшого роста, скромный, милый, с мягкими чертами лица и вьющимися волосами. Происхождение его неизвестно, хотя некоторые из его друзей считали, что в жилах Алана течет кровь выходцев из Вест-Индии. До Моэма ему не раз оказывали покровительство гомосексуалы более солидного, чем он, возраста и положения. Моэм впервые увидел Серла на холостяцком обеде, устроенном Робертом Триттоном, торговцем антиквариатом. Тщедушный, слабохарактерный, услужливый, бескорыстно отдающий себя работе на благо обездоленных членов общества (в связи с чем он и свел знакомство с Аланом), Триттон впоследствии женился на дочери табачного магната Элси Барон. В знак особого расположения к Алану хозяин усадил его рядом с почетным гостем. Услышав от молодого человека, что тот работает в "Обществе помощи освобожденным правонарушителям" - то есть посещает осужденных в тюрьмах, а затем помогает им реабилитироваться после освобождения, - Моэм спросил его. "Хотите заниматься этим всю жизнь?" - "Нет, я хотел бы путешествовать", - ответил Алан. "Послушайте, - сказал Моэм, очарованный этим смущающимся, покладистым, кукольно-хорошеньким юнцом, - на следующей неделе я уезжаю на континент. Если вам хочется путешествовать, едемте со мной". Дома Алан рассказал о приглашении матери. "Знаю я этих субчиков, которые готовы за просто так прокатить в Европу невинного юношу", - покачала головой мама, но Алан ее не послушал.

Другой молодой человек, с которым Моэм познакомился той весной в Лондоне, был Годфри Уинн - начинающий писатель, рыжеватый, веснушчатый, с подкупающей улыбкой. Моэм рассказал Уинну в первый вечер их знакомства, за партией в бридж, как, столкнувшись случайно с Джорджем Муром на вокзале Паддингтон, он вежливо поинтересовался у автора "Эстер Уотерс", каким новым писанием заняты его помыслы. Мур, которому стукнуло шестьдесят шесть и который незадолго до того перенес урологическую операцию, ответил: "Моэм, меня в данный момент интересует только одно - смогу ли я снова писать через пенис".

Узнав, что Уинн сочинил роман под названием "Мечты тускнеют" и уже принялся за следующий, Моэм пригласил его провести август в "Мореске". Ему нравились молодые люди, знавшие толк в разных играх, а Уинн, помимо того, что был первоклассный игрок в бридж, считался одним из лучших в Англии теннисистов. Первые шаги в самостоятельной жизни Уинн сделал на театральных подмостках, еще ребенком исполнив роль в пьесе Ноэла Коуарда "Маркиза". Позже, легко взобравшись по ступенькам женских журналов, благодаря статейкам "О какой дочери я мечтаю", "С какой девушкой я надеюсь связать жизнь", "Почему мне нравится работать с женщинами", он стал едва ли не самым популярным журналистом на Флит-стрит.

Его колонка в "Дейли миррор", сообщавшая последние сплетни из жизни "стильных", сделала его чем-то вроде английского Леонарда Лайонза. Личности, которые в сознании обывателя были персонажами почти сказочными, возникали у него в милой, непринужденной обстановке - на заднем плане всегда маячил его сельский дом в Эшере, его собака Мистер Спандж и его бесподобная старушка мама, подстригающая в саду розы. Когда лорд Бивербрук навел справки и выяснил, что в неделю Уинн получает от поклонников пятьсот писем, он нанял его для работы в "Дейли экспресс", повелев "идти и говорить от имени тех, кто безъязык, и тех, кто бесправен". На вопрос, почему Уинну платят больше, чем кому-либо из сотрудников газеты, Бивербрук ответил: "Потому что он здоровается за руку не с людьми, а с их сердцами". Когда Уинн умер в 1971 году, на теннисном корте, прямо во время игры, его завещание, после официального утверждения, выразилось в сумме 361000 фунтов стерлингов.

А весной 1928 года Моэм, приглашая к себе на виллу "Мореск" юнца, у которого были большие планы и ни гроша за душой, сказал ему: "Я слыхал, что в теннис вы играете даже лучше, чем в бридж, а мы, как вы сами убедитесь, старательные ученики. По утрам я пишу - и вы, не сомневаюсь, займетесь тем же. По вечерам у нас обычно играют в бридж. Если ставки будут для вас слишком высоки, я дам вам гарантии под любой возможный проигрыш". После чего Моэм вручил Уинну чек, покрывающий расходы на билет первым классом в "Голубом экспрессе".

В первый же день Уинн вышел к ланчу в костюме из серой шерстяной фланели. "Вы на юге Франции в августе, - сказал ему Моэм, - а не на уимблдонском финале... Съездишь сегодня с Годфри в Ниццу, - распорядился он, обращаясь к Джеральду, - и купишь ему какие-нибудь полотняные брюки, рубашки да сандалии, ну хоть такие, как у тебя". Уинн посмотрел на Джеральда, разносившего напитки, - на нем был ярко-розовый пляжный костюм - и подумал: "Меньше всего я хотел бы походить на тебя, ни сейчас, ни потом, никогда!.."

Джеральду было уже тридцать шесть, следы деградации читались на его лице. Роль секретаря знаменитого писателя - палка о двух концах. Чтобы выпустить пар, Джеральд хватался за бутылку или шел в казино, а когда Моэм наотрез отказался оплачивать его карточные долги, он занял тысячу долларов у Берта Алансона. В письме от 6 августа 1928 года Джеральд писал Алансону: "Еще раз благодарю Вас за то, что Вы так быстро откликнулись на мой призыв о помощи. Минувшая зима была ужасной, я ни разу нигде не выиграл, ни разу. По счастью, летом мне улыбнулась удача, и на сегодняшний день мой выигрыш составляет почти десять тысяч долларов. Я решил - все, хватит, и поставил себе за правило до зимы не играть. Пожалуйста, сообщите мне, сколько я должен банку по процентам. Я уже отдал распоряжение переслать Вам два чека по 500 долларов в возмещение долга".

Когда Джеральд бывал при деньгах, он сорил ими направо и налево. За одну вечеринку он мог спустить тысячу фунтов. Артур Маршалл, гостивший в "Мореске" в те годы, свидетельствует, что "обаяние Джеральда обезоруживало. Он мог позволить себе любую выходку, и Вилли был от него без ума. Помню, однажды мы собрались играть в теннис, ждали Джеральда. Наконец мы его заметили - и Вилли сказал: "Нет, вы только полюбуйтесь на него - господин Лоботряс собственной персоной". Сказано это было с любовью, с глубокой приязнью".

Уинн, всерьез вознамерившись отработать свой хлеб, давал Моэму теннисные уроки. Как-то утром Моэм призвал его к себе в кабинет и поинтересовался, как продвигается его роман.

- Да вот застрял - и ни с места, - признался Уинн.

- Застрял? - переспросил Моэм с негодованием.

- Да, похоже, вдохновение меня покинуло.

- Так поэтому вы каждое утро бултыхаетесь в бассейне, пока я сижу за письменным столом?

Уинн промямлил в свое оправдание, что все еще не пришел в себя от сказочной красоты Лазурного берега.

- Я не для того оплатил вам дорогу сюда, чтобы вы днями напролет бездельничали, - сказал Моэм. - Вам не отдых нужен, вам нужна дисциплина. Я хотел, чтобы мой пример послужил вам уроком. И надеялся, что вы избавите меня от необходимости объяснять вам очевидные вещи. Ваш первый роман показался мне настолько многообещающим, что мне захотелось познакомиться с автором. И я не был разочарован. Тогда, но не сейчас. Никакого вдохновения нет в природе. По крайней мере, мне его обнаружить не удалось. А есть другое - полная самоотдача. Я писатель-самоучка. Стиль моей прозы, когда я начинал, оставлял желать много лучшего, и я немало потрудился, оттачивая его по мере сил. Вы должны с самого начала отдавать себе ясный отчет в том, что писательское ремесло - такая же профессия, как медицина или юриспруденция... И сегодня я работаю так же методично, как в те давние годы, когда был студентом-медиком. Только сегодня, образно выражаясь, я сдаю экзамен читательской аудитории.

Моэм велел Уинну каждое утро садиться за стол и писать не меньше тысячи слов - несмотря ни на что! Он пригласил Уинна к себе в кабинет в надежде, что это побудит его к работе. "Видите третью полку снизу, Годфри? - спросил он, указывая на стеллаж с книгами. - Она расположена точно на уровне моих глаз. Когда я поднимаю взгляд от листа бумаги, в поисках нужного слова, я напоминаю себе, что вся эта полка уставлена изданиями моих книг... Настанет день, и у вас, несомненно, тоже соберется такая полка".

Рабочий порядок был, однако, на время забыт в тот август, когда Майкл Арлен, прибывший на Ривьеру после лондонского триумфа его романа "Зеленая шляпа", где в качестве героини впервые была выведена клиническая нимфоманка, вызвал Моэма на теннисный поединок. Настоящее имя Арлена, в жилах которого текла армянская кровь, было Тигран Куюмджан. Несмотря на изысканную галантность Арлена, Ребекка Уэст не удержалась от язвительного замечания, что "в каждом втором - но только не в первом! - слове, взгляде и жесте в нем узнаешь джентльмена", а Ноэл Коуард ехидно подметил, что, несмотря на желтый "Роллс-Ройс" и Ривьерный лоск, запашок недавнего убогого существования никак не выветрится из этого мсье...

Уинн усиленно готовил Моэма к поединку, который должен был состояться на его новом корте в "Мореске". Настал знаменательный день, и весь Кап Ферра съехался в "Мореск". Тогда победителем считался выигравший не менее 10 геймов с перевесом не менее, чем в два. Моэм выиграл со счетом 13:11, и к Уинну вернулось расположение хозяина.

Как-то раз перед ланчем Уинн с изумлением увидел, что Джеральд появился на людях небритый и неумытый. Всю ночь он где-то куролесил и теперь желал предстать перед Моэмом во всей красе, отлично зная, что поставит его в неловкое положение перед гостями. Но не успел Джеральд и рта раскрыть, как Моэм резко осадил его: "Не говори ничего. Просто приготовь коктейли, молча, слышишь? Смешай коктейли. Больше ты все равно сейчас ни на что не годен. А потом ступай приведи себя в порядок". Чуть позже, за ланчем, оставшись один на один с Уинном, Моэм, вопреки своей обычной сдержанности, сказал: "Вы не знаете, Годфри, и, надеюсь, никогда не узнаете, каково связать свою жизнь с тем, кто свою жизнь связал с выпивкой".



О людях, упомянутых в этой публикации



· Уильям Сомерсет Моэм