Уильям Сомерсет Моэм (25.01.1874 - 16.12.1965)

Но было и еще кое-что. Моэм попал в чисто мужское общество, напрочь лишенное всех тех проблем, которые привносят в жизнь женщины. Как отмечал Пол Фассел в книге "Великая война и современная память", за линией британского фронта гомосексуальность цвела пышным цветом. На войне разрешено запретное в мирной жизни - убивать мужчин и любить мужчин. Именно на войне Моэм мог беспрепятственно любоваться красотой юных солдат. Когда мужчины попадают в экстремальную ситуацию, где отсутствуют предрассудки эдвардианского общества и почти нет женщин (приказ Китченера по армии, который следовало всегда иметь при себе в солдатской книжке, гласил: "Обращаясь со всеми женщинами как можно вежливее, вы должны избегать близости"), невольно разгораются страсти.

На Фламандском фронте Моэм встретил того, кого полюбил на всю жизнь, - Джеральда Хэкстона, который стал его секретарем, товарищем и любовником. Когда они познакомились, Моэму было сорок, Джеральду двадцать два. Отец его был американцем, а мать англичанкой. Родители расстались, когда Джеральд был еще маленьким, и мать увезла его из США в Англию. Робин Моэм пишет, что "в его лице не было ни одной черточки, которую можно было бы назвать красивой. Он был белозубым, но зубы не слишком ровные; лицо румяное, но рябоватое; густые волосы, но цвет подкачал - нечто среднее между темным шатеном и светлым шатеном; большие глаза, но такого бледно-голубого оттенка, который проще всего назвать серым. У него был немного рассеянный вид, и недоброжелатели говорили, что у него бегающие глаза".

Хэкстон воспитал в себе такую общительность, которой недоставало Моэму. Хэкстон был скромной копией тех спортивных, общительных мальчиков-лидеров, которым Билли безнадежно завидовал в Кентербери. Когда Моэм начал колесить по миру в поисках новых впечатлений, Джеральд стал ему отличным спутником. "Сам я стесняюсь завязывать новые знакомства, - писал Моэм в книге "Подводя итоги", - но мне страшно повезло, что рядом со мной во всех путешествиях был человек на редкость общительный и приветливый. Ему ничего не стоило подружиться с первым встречным на корабле, в клубе, в баре или в гостинице, а через него и я знакомился с несчетным количеством людей, которых иначе наблюдал бы только издали".

Существовала самая прямая связь между его творчеством и совместной жизнью с Джеральдом. Все романы, кроме "Бремени страстей", все книги рассказов, кроме одной, все лучшие пьесы были написаны при Хэкстоне.

Моэма, который признавался в своей тяге к негодяям, привлекало в Джеральде не в последнюю очередь полное отсутствие совести. Как он писал своей американской приятельнице Дилли Флеминг: "А как ты думаешь, конечно, надо платить за удовольствие общаться с мерзавцами". Джеральд вечно тянул из Моэма деньги. Он пил, был жесток, бесчестен и изменял Моэму при первом удобном случае. В их отношениях были ужасные моменты, когда хозяин и слуга менялись ролями и каждый пытался заставить другого страдать.

Но все это было впереди. А тогда Моэм видел в Хэкстоне лишь очаровательного искателя приключений. По словам Гленвэя Уэскотта, у Моэма был "первый за всю жизнь настоящий бурный роман". Хотя, скорее всего, он догадывался, к чему все это приведет, ибо в 1915 г., всего год спустя, сочинит пьесу "Вышестоящие лица", в которой есть персонаж прямо-таки списанный с Хэкстона: Тони Пакстон, жиголо, молоденький любовник герцогини Сюреннской, игрок, любитель бриджа, скачек и веселых девиц. Герцогиня застает его со своей подругой, леди Грэйстон, и восклицает: "Он отъявленный мерзавец. Он даже не пытается хоть что-то сказать в свое оправдание". А леди Грэйстон отвечает: "Ты питаешь слабость к негодяям, вот они и вертят тобой, как хотят".

Пока Моэм на фронте открывал для себя прелести милого Джеральда, в Англии его ждала беременная Сири. Моэм убеждал ее, что война будет долгой, и время не то, чтобы заводить ребенка, но Сири не хотела ничего слышать. Он попросился в увольнение и 4 февраля 1915 г. вернулся в Лондон. Оттуда он писал Дилли Флеминг: "Я дома, в отпуске на две недели, бодр и весел, но дико занят; хотелось бы, чтобы это все скорее было позади".

В мае война принесла ему страшную потерю: Чарльз Фромен, человек, которому он более всего был обязан своим финансовым процветанием, оказался среди тех 1195, кто погиб на борту "Лузитании". Фромена предостерегали от путешествий в военное время, но он настоял на том, чтобы отправиться в Лондон. Когда Эл Хэйман, его партнер, провожал его 1 мая, Фроман пребывал в веселом настроении: "Ну, Эл, если решишь мне написать, пиши на немецкую субмарину У-4". Через шесть дней британский лайнер был протаранен торпедой неподалеку от ирландских берегов.

В июле, снова взяв отпуск, Моэм решил свозить Сири в Рим. Приближалось время родов, ее мать, миссис Барнардо, сочла необходимым быть рядом с дочерью в столь ответственный момент. Моэм, прежде не знакомый с ней, с облегчением узнал, что она спокойно воспринимает сложившуюся ситуацию. Оставив Сири на мать, он устроил себе краткую передышку, отправившись на Капри, где мог поплавать в море и посплетничать со своими дружками. Как-то раз Моэм сидел в винной лавочке, как вдруг вошел Норман Дуглас и объявил, что его друг с минуты на минуту застрелится, и что ему никак не придумать, как отговорить несчастного. "Ты собираешься что-нибудь предпринять?" - спросил Моэм. "Нет", - отвечал Дуглас. Заказал бутылочку вина и сел дожидаться звука выстрела...

Вопреки мрачным прогнозам относительно затишья в деле книгоиздания, в 1915 г. вышло великое множество книг о войне, и не только о войне. Хамфри Уорд написала книгу "Делия Бланчфлауэр", обвинявшую движение суфражисток в воинственности; Герберт Уэллс выпустил "Чудесное посещение", а Джозеф Конрад "Приливы и отливы" и "Победу". Морис Хьюлетт написал "Историю влюбленного"; вышли также "Маленький человек и другие сатирические истории" Джона Голсуорси, "Грег и Полин" Комптона Макензи и "Пятьдесят одна история" лорда Дансени. Моэм опубликовал "Бремя страстей человеческих".