Российский литературный портал
GAY.RU
  ПРОЕКТ ЖУРНАЛА "КВИР" · 18+

Авторы

  · Поиск по авторам

  · Античные
  · Современники
  · Зарубежные
  · Российские


Книги

  · Поиск по названиям

  · Альбомы
  · Биографии
  · Детективы
  · Эротика
  · Фантастика
  · Стиль/мода
  · Художественные
  · Здоровье
  · Журналы
  · Поэзия
  · Научно-популярные


Публикации

  · Статьи
  · Биографии
  · Фрагменты книг
  · Интервью
  · Новости
  · Стихи
  · Рецензии
  · Проза


Сайты-спутники

  · Квир
  · Xgay.Ru



МАГАЗИН




РЕКЛАМА





В начало > Публикации > Фрагменты книг


Тед Морган
Идущий по лезвию бритвы
(фрагмент книги: "Сомерсет Моэм: биография")


В 18 лет Моэм стал студентом медицинского институ

На третий год учебы Моэма на врача в Англии разразился скандал, чрезвычайно его напугавший и заставивший еще тщательнее скрывать свои гомосексуальные пристрастия. В 1895 г. был заключен в тюрьму Оскар Уайльд. Для Англии этот судебный процесс стал таким же поворотным событием, как дело Дрейфуса во Франции. Гомосексуалы чувствовали себя членами тайного братства; они не могли открыто выражать свои взгляды и проявлять свои чувства. Джон Эддингтон Саймондс, которого можно назвать воинствующим гомосексуалом, лишился в 1877 г. кафедры поэзии в Оксфорде, поскольку не скрывал своей любви к мальчикам. Уехав из Англии, он опубликовал два памфлета в защиту своих склонностей - "Вопросы греческой морали" и "Вопросы современной морали". Умер он в 1893 г. и поэтому не мог выступить в защиту Уайльда.

Надо сказать, что Уайльд не был воинствующим гомосексуалом, вроде Саймондса. "Портрет Дориана Грея" содержал определенные намеки, но они были достаточно туманными, чтобы привлечь автора к ответственности. И в тюрьме он оказался не потому, что признал свою гомосексуальность, а потому, что пытался ее отрицать. Он был не мучеником идеи, но жертвой врожденного викторианского рефлекса: быть обвиненным в преступлении страшнее, нежели совершить преступление.

В 1891 г. Уайльд познакомился с Альфредом Дугласом, оксфордским студентом. Родословная семьи Дугласов занимала несколько страниц в "Книге пэров" Берке. Его отец, Джон Шолто Дуглас, маркиз Квинсбери, был джентльменом-наездником на Больших Скачках и боксером в легком весе, создателем правил поединка, носящих его имя, и не склонен был одобрять поведение, не приличествующее мужчине.

Скандал разразился 28 февраля 1895 г. В этот день Уайльд зашел в клуб "Альбермаль", и швейцар подал ему визитную карточку маркиза Квинсбери, на которой было написано: "Оскару Уайльду, известному педерасу". В ярости или по незнанию маркиз допустил ошибку в ключевом слове. Вместо того чтобы порвать и выбросить карточку, Уайльд подал на Квинсбери в суд, обвинив его в клевете. Квинсбери представил суду мужчин-проституток и шантажистов, свидетельствовавших против Уайльда, и был признан невиновным. Но, раз Квинсбери не был повинен в клевете, получалось, что Уайльд - педераст, и в таковом качестве он предстал перед судом в апреле того же года на основании поправки Лабушера 1885 г. по обвинению в оскорблении нравственности. На первом процессе присяжные не смогли прийти к общему решению, но на втором, состоявшемся в мае, Уайльд был признан виновным и осужден на два года каторжных работ.

Приговор Уайльду стал сигналом для массового исхода тех, кто разделял его убеждения. Поезд, идущий в Кале, был битком набит эмигрантами-гомосексуалами. Они устремились в Париж, Ниццу и Неаполь, на Капри, в Палермо и Севилью - куда угодно, лишь бы не бояться преследований.

Генри Пейджит, герцог Аксбриджский, обосновался в Монте-Карло. Друг Моэма Эллингем Брукс отправился на Капри, где прожил до самой смерти. Палата лордов понесла существенный урон. Газетные передовицы требовали "голов пятисот представителей знати и светских людей, растлевающих юношей". Скандал приобрел вселенский размах, причем мнение Европы было: "Так-то у вас поступают с поэтами!", а мнение Америки - "Так-то поступают ваши поэты!"

Моэм лишь два года не дожил до того времени, когда гомосексуальность в Англии перестали рассматривать как преступление. Он ни разу не выступил в защиту гомосексуалов, боясь, что это будет означать признание в собственной гомосексуальности. В то время, когда упомянутый закон обсуждался в прессе, он присутствовал на обеде у Артура Джефресса, сына главы Англо-американской табачной компании, который был гомосексуалом и поддерживал фонд помощи обвиняемым в нашумевшем процессе 1950-х гг. "Монтегю против Питт-Риверса". Джефресс стал уговаривать Моэма, чтобы тот сделал со своей стороны хоть какой-нибудь жест - скажем, отправил бы сдержанное письмо в "Таймс". Побелев от ярости, Моэм отставил свою рюмку с коньяком, швырнул сигару в камин и удалился. С этого дня он перестал здороваться с Джефрессом.

И все-таки Моэм выразил солидарность с Уайльдом, правда, косвенным образом и в частном порядке: он старался познакомиться и сойтись с теми, кто был близок к Уайльду. Эти знакомства являлись связующим звеном между ним и писателем, чей образ жизни вызывал у него восхищение, но которому он не смел подражать.

Так, Моэм подружился с Робертом Россом, художественным критиком, канадцем по происхождению, который хвастался тем, что был "первым мальчиком Оскара", с Робертом Хайченсом, автором нашумевшей книги "Зеленая гвоздика", где юмористически описывалась связь Уайльда с Дугласом, с Регги Тернером, остроумцем и блестящим рассказчиком, который жил с Уайльдом в изгнании после того, как тот вышел из тюрьмы, с Мейбл Бердслей, красавицей-сестрой художника Обри Бердслея, иллюстратора Уайльда, наконец, с Адой Леверсон - самой близкой к Уайльду женщиной, ставшей прототипом его "Сфинкса".

Первые книги Моэма появились на исходе викторианской эпохи; по мере того, как он старел, нравы менялись - о гомосексуальности можно было говорить свободнее, чем раньше. Книги еще иногда запрещались, но их авторы уже не попадали за решетку. Несмотря на это Моэм избегал затрагивать гомосексуальную тему, за исключением нескольких двусмысленных эпизодов в романах и двух недвусмысленных - в статьях об Эль Греко и Мелвилле.

В "Лезвии бритвы" девушка легкого поведения Софи Макдональд знакомит рассказчика, Моэма, с французским матросом (действие происходит в Тулоне), предлагая полюбоваться его телом. "Он такой сильный, - говорит Софи, - у него мускулы, как у боксера. Пощупайте сами".

"Я подчинился, - говорит рассказчик, - и выразил свое восхищение".

Похоже, что эта сцена взята из жизни; ее участники - Моэм и его секретарь-любовник Джеральд Хакстон, игравший также роль сводни и отправлявшийся на поиски матросов в Виллифранше, на юге Франции, где они поселились.

Статьями об Эль Греко и Мелвилле Моэм, кажется, сказал о себе больше, чем хотел. Он считал их обоих гомосексуалами. Статья об Эль Греко написана с позиции гетеросексуального автора. В ней Моэм утверждает, что гомосексуальность не позволила Эль Греко стать гениальным художником, поскольку гомосексуал смотрит на мир взглядом более узким, нежели обычный человек, и не может увидеть мир как целое; исключение составляет лишь Шекспир, который, судя по его сонетам, был бисексуалом.

"Я бы сказал, - пишет Моэм, - что отличительная черта гомосексуала - неспособность по-настоящему серьезно отнестись к тому, что обычные люди принимают всерьез. Это может выражаться в разных формах - от вздорного легкомыслия до беспощадной иронии. Он склонен своенравно придавать значение таким вещам, которые для большинства являются незначительными, и, напротив, цинично относиться к предметам, представлявшим исключительную духовную важность для человечества. Он способен живо чувствовать красоту, однако склонен видеть в основном ее декоративную сторону. Он любит роскошь и в особенности заботится об изяществе. Он эмоционален, но непредсказуем. Он тщеславен, словоохотлив, остроумен и драматичен. Благодаря остроте взгляда и изысканной чувствительности он проникает до самой глубины вещей, однако свойственное его природе легкомыслие заставляет его взять оттуда не бесценное сокровище, но блестящую побрякушку. У него отсутствует сила воображения, зато есть дар украшательства. Ему свойственны живость, блеск, и почти никогда - мощь. Отчужденный и ироничный, он стоит на берегу, наблюдая проносящийся мимо поток жизни. Мнения для него - не более чем предубеждения. Короче говоря, ему свойственны многие из тех черт, что поражают нас в Эль Греко".

Но, продолжая развивать эту мысль, ему также свойственно многое из того, что поражает нас в Моэме: беспощадная ирония; цинизм в отношении тех вещей, к которым большинство очень серьезно относится; любовь к роскоши и изяществу, а также острота взгляда при отсутствии силы воображения (этот свой недостаток Моэм не раз признавал). Моэм, должно быть, не без удовольствия столь категорично охаял разом всех своих собратьев. И в то же время этот пассаж - признание в собственной несостоятельности. Моэм хочет сказать, что, подобно тому, как это было с Эль Греко, его гомосексуальность не позволила ему стать в один ряд с гениями. Всю жизнь он не мог избавиться от сознания того, что ему не подняться выше холмика на равнине.

В статье, посвященной Мелвиллу, Моэм не выносит приговора гомосексуальности; он лишь указывает на связь ее с некоторыми чертами характера Мелвилла. Он отмечает, как подробно описывает Мелвилл физическое совершенство юношей, которые у него выходят гораздо живее, чем девушки, приводит портрет Гарри Болтона из "Редберна": "Он был одним из тех маленьких, но изумительно сложенных людей с вьющимися волосами и шелковистыми мускулами, которые, кажется, появились на свет из кокона. Лицо у него было смуглое, с румянцем, как у девушки, стопы ног маленькие, руки чрезвычайно белые, а глаза - большие, черные и женственные". На основании этого портрета Моэм делает вывод, что "Мелвилл совершенно очевидно был скрытым, подавлявшим свои склонности гомосексуалом - этот тип людей, если верить тому, что пишут, был гораздо больше распространен тогда в Соединенных Штатах, нежели теперь".

В одном из рассказов Моэма есть удивительно похожие описания юноши, говорящее, если следовать его логике, о подавляемой гомосексуальности самого автора. Повествователь, "некрасивый человек невзрачного вида", который однако "ценит красоту в других", рисует портрет американского матроса по прозвищу Рыжий.

"...Все в один голос утверждали, что он был ослепительно красив... Сложен он был как греческий бог: широкий в плечах, с узкими бедрами; в его фигуре была та мягкость линий, которую придал Пракситель своему Аполлону, и та же неуловимая женственная грация, волнующая и таинственная. Его кожа была ослепительно белая, бархатистая, как у женщины... Лицо его было так же прекрасно, как и тело. У него были большие синие глаза, такие темные, что некоторые утверждали, что они черные. И, в отличие от большинства рыжих, - темные брови и длинные темные ресницы. Черты лица у него были абсолютно правильные, а рот похож на кровавую рану".

Моэм говорит в своей статье, что подавленная гомосексуальность стала причиной отвращения Мелвилла к семейной жизни, и это опять-таки можно отнести к автору. В заключении он делает вывод, что подавленная гомосексуальность, даже при том что Мелвилл так никогда и не поддался своему влечению, наложила неизгладимый отпечаток на его характер. И то же самое можно сказать о Моэме, который - в отличие от Мелвилла - своему влечению поддался.

В числе его любимых книг была "Исповедь" Жан-Жака Руссо. Моэм писал: "Руссо не побоялся показать, как он бессовестен, неблагодарен, бесчестен и низок... И я уверен, что любой, если только он будет совершенно честным перед самим собой, прочтя эту исповедь слабовольного, вздорного, тщеславного и жалкого человека, может сказать: "В конце концов, так ли велика разница между нами? Если бы обо мне узнали всю правду, смог бы я, который в ужасе отворачивается от этих признаний, сохранить свое прежнее лицо?"..."



О людях, упомянутых в этой публикации



· Уильям Сомерсет Моэм