В начало
> Публикации
> Фрагменты книг
Александр Лисин
Алешенька жил с матерью
(фрагмент книги: "Голубая быль")
(фрагмент книги: "По-платонски")
Алешенька жил с матерью. (Отец еще до его рождения сгинул невесть куда). Квартирка у них была однокомнатная. Дом - одноподъездный, двухэтажный, и аккуратный маленький дворик с песочницей и качелями. Но все это - квартиру, дом, дворик, и тротуар перед окнами и ту сторону улицы - абсолютно все вокруг Алешенька возненавидел донельзя и навсегда, как только осознал (четыре годика ему тогда было), что у них во дворе и даже во всем квартале нет ни одного пацана. Только девчонки. И до самой старости он теперь обречен с этими девчонками водиться, играть в их классики, в прыгалки, в дочки-матери. К тому же чуть что - девчонки щипались, царапались, кусались и обязательно ябедничали.
"Ну, как же тебе не стыдно? - всякий раз вопрошала мать. - Ты же совсем почти взрослый, в школе учишься..."
Алешенька, в пол вперившись, кивал, вздыхал, клялся, но исподтишка - язык ей показывал. Свою мать он нисколечко не любил.
И всякие книжки - тоже не любил. То есть читать ему нравилось, но все детские были противно-примитивными, а все взрослые - неправильными. Однажды он даже спросил у библиотекарши: "А есть какая-нибудь такая книжка, чтоб там девчонок пытали, убивали? Ну, хоть одна такая есть?" Библиотекарша сперва рассмеялась, а потом проговорила материным занудным голосом: "Как же тебе не совестно, мальчик?"
И из месяца в месяц он читал и перечитывал только три книжки (там не было никаких девчонок): "Остров сокровищ", "Таинственный остров", а самая любимая, самая главная - "Робинзон Крузо". Там в самом начале девчонки вместе с кораблем - бац! - и все-все потонули.
А в двенадцать лет (или, может, чуть раньше) ему вдруг понравились фильмы про войну. Вжавшись в жесткое кресло, Алешенька представлял, как жил бы сейчас в этой землянке с этими красивыми настоящими мужчинами, помогал бы им во всем, заботился бы о каждом, а по ночам вместе с ними вповалку бы спал на твердом полу...
Собственную исключительность Алешенька впервые почувствовал в восьмом классе. Их в тот день в комсомол принимали. Стройными шеренгами они стояли на площади перед танком. (Танк - из части, который первым форсировал Одер и назад невредимым вернулся) Весеннее солнышко весело припекало, нежно голубело от горизонта и до горизонта огромное небо.
Алешенька прилежно слушал речь первого секретаря, а взгляд его - чисто случайно - скользнул вдруг по танку, по задранной кверху пушке, по закругленным гусеницам с боков...
"Вот когда ты на наш танк смотришь, ты о чем думаешь?" - каждого одноклассника Алешенька потом настырно спрашивал, но все, будто сговорившись, отвечали одно и то же: "А чего? Танк как танк! Из такого бабахнуть - во будет шороху!"
Отныне все Алешенькины маршруты обязательно мимо танка пролегали. Здесь он подолгу простаивал, снова и снова смотрел на пушку, на гусеницы... Сюда - по праздникам цветы приносил.
* * *
Здесь - они с Виталием познакомились. Случилось это летом после выпускного.
Сначала они стояли молча, а друг от друга - совеем близко, А потом Алешенька, даже не подумав вообще ни о чем, сам спросил:
- А правда - красиво?
- Очень даже красиво, - ив Алешенькино лицо Виталий внимательно вгляделся и тоже спросил. - А ты хоть знаешь, о чем это вот?
И в ответ Алешенька прошептал:
- Знаю.
Виталий купил бутылку портвейна, и весь вечер они перед телевизором просидели, обнявшись. (А мать - как раз в санатории отдыхала.) А потом - Виталий остался. И в серой постылой Але-шенькиной жизни это была первая счастливая ночь.
Виталий оказался художником, а сюда - в командировку приехал, на комбинат.
Целую неделю они были неразлучны.
... На автостанции, за пять минут до отправления, Виталий отвел его в сторону и сказал так:
- Мой милый Алешенька, беги из вашего городка. Ты здесь погибнешь. Тебя растопчут и уничтожат. Статью припаяют. Сто двадцать первую. До пяти лет, понятно? Тебе надо в Москву, Только там ты затеряешься и исчезнешь. Только в Москве у тебя появится настоящий друг. Ищи друга! Езжай в Москву!
Алешенька долго стоял у шоссе, и все махал и махал вслед автобусу. Никаких своих координат
Виталий не оставил, но Алешенька не обиделся вовсе.
* * *
Мать сначала орала, потом плакала, потом снова орала.
Алешенька был тверд, как никогда.
- Вот восемнадцать мне исполнится, - повторял он, - я тогда забираю страховку и еду в Москву. А если ты меня не пустишь, я повешусь.
© Александр Лисин, 2000