В начало
> Публикации
> Фрагменты книг
Жан Кокто
Избранные стихи
(фрагмент книги: "Петух и Арлекин")
МОГИЛА НАРЦИССА
Снял маску тот, кто в этот гладкий
Ручей смотрелся спозаранку.
Смерть с ним сыграла, как с перчаткой,
И вывернула наизнанку.
Перевод М. Яснова
МОГИЛА ДОН ЖУАНА
Здесь балкончики - оперные ложи,
А под ними улица ползет.
Кто вон та красавица, прохожий?
Это смерть. Дон Жуан ее возьмет.
Перевод Н. Рыковой
ПЕРНАТЫЕ В СНЕГУ
Пернатые в снегу меняют признак пола.
Родителей легко ввели в обман халат
Да страсть, что делает Элизу невеселой:
Мне ребус бабочек яснее всех шарад.
Я прыгну на тебя, личина, и узнаю
В тебе то пугало, что флейтой я пленял;
Солдатик мой, в твоих романах я читаю
Про вишенник в цвету, про майский карнавал.
Пастель и пастораль - не твой ли шлак,Людовик
Шестнадцатый? - но мак надгробье нам слагал;
Воспоминания на углях цвета крови
Кропают траурный и нежный мадригал.
Как сани русские - открытье для волчицы,
Быть может, твой. Нарцисс, бесчеловечный пыл -
Не преступление? И кто же поручится,
Что сгинул след волны, где руку ты омыл?
Перевод Б. Лившица
ГРЕЧЕСКИЙ РИТМ
(1949)
I
Ворковал и порхал крылоногий танцор.
Кровь земли к водоемам проходы бурила.
Солнце нам указало тугим тамбурином
Треугольный портал в изголовье сестер.
Всё в тонах анемона, нежнейшего пуха,
Смоляное сердечко в глубинах цветка.
С капители на бездну нацелено ухо,
Словно глаз подозрительный - в прорезь замка.
Видеть - что? Слышать - что? Сколько волн
пролетело!
Но под кожею бродит живительный мед,
Под разорванной кожею белого тела,
Чьи обломки Паллада по волнам пасет.
На воде они блеют, смещаясь, как посуху -
Не умеют ни встать, ни створожиться в грязь.
Боевое копье притворяется посохом.
Я читаю ладони богини, склонясь.
Кто твой рок вымерял, заготавливал, метил?
Мешанина колен, поворотов, ходов,
Бесконечных дорог, лабиринтов и петель,
Как в лесу заповедном - звериных следов.
Карта Греции - это набросок батальный:
Руки-ноги разбросаны, свиты клубком.
Это соты, лежащие грудой янтарной
И в мешок утрамбованные каблуком.
Что за дымом твоих всесожжении покоится,
В полумраке святилищ твоих на кости,
В изобилии идолов - в рост и до пояса?
Перепутались линии в сжатой горсти.
Разбирайтесь - я пас... Эхо слушать напрасно:
Что накаркал оракул - ушло без следа.
"Никогда!" - это так... Это было прекрасно!
Было слишком прекрасно, чтоб быть навсегда.
Что под кровлей ладони распластанной прячется?
Конеборец из стойла выводит коня,
Неотесанный раб под колонной корячится -
Парфенон их сожрет в продолжение дня.
Сколько он поглотил их - за тыщею тыщу,
Этих сильных, красивых, здоровых рабов!
По разбитой дороге ползет к городищу
Бесконечный кортеж бесполезных даров.
Бесполезных! Найдутся ли истины горше?
Осень Греции пористый мрамор крошит,
И кружит в небесах неклассических коршун,
И туманное эхо преданий шуршит.
И костями усеянный сверху и донизу,
Поднимается в небо пустынный Олимп.
Как молочная пенка, на скалы налип
В отдаленье театр, посвященный Дионису.
Не щадит красота - и ее не щадили.
Как нам смысл Золотого сеченья понять?
Те, кто подняли мрамор из грязи и пыли,
Предрешили, что пылью он станет опять.
Сжалься, сжалься, богиня, сожми свою руку,
Раздави меня разом и разум не трать,
Как по кругу, вращая по линиям рока,
Средь бесформенных форм, внятных только на треть.
Ты взметни эту руку сквозь прорези пеплоса -
Опусти на Афины, столетья поправ,
Растряси этажи антикварного пепла,
Начиненного пряностью острых приправ.
Я отведаю терпкой настойки анисовой
В полутьме, под волнующий ропот листвы.
Я увижу в приливах луны кипарисовой
Парфенон, цепенеющий в грезах совы.
II
Мы вспугнули богов над Эгейским простором,
Где скалистых химер окружила вода,
Разогнали тугие морщины мотором:
Эта Греция очень еще молода.
Паутину сорвал неожиданно дунувший
Бриз и торсы утесов травой облепил:
То ли это в борьбе состязаются юноши,
То ли спят, от любви ненасытной без сил.
Такова анатомия образа острова:
Из воды выступающий каменный торс,
от колена до локтя, взведенного, острого,
Кожа глянцем лоснится, ерошится ворс.
Иногда шевельнутся буруны бессонные,
Если кто-то из дремлющих дрогнет во сне
И становится ясно, что эти сплетенные -
Это вовсе не павшие в давней войне.
Я картину любви выбираю в итоге
И надеюсь, она не совсем уж плоха:
Перепутаны волосы, руки и ноги -
Это Рай для изгнанников после греха.
Под крылом острова в белой дымке, как в инее.
Эти парни - никто, как земля, как трава.
Эти девы совсем не нуждаются в имени.
Так устроены, в общих чертах, острова.
Встречным курсом промчалась богов эскадрилья,
Заслонившая тайну рассыпанных груд,
Запеченную в снежный комок камарилью
Алебастровых чуд, перламутровых юд.
Перламутровых, тех, что воспеты поэтами,
Что в горах проводили блаженные дни,
Пили мед посреди облаков - и поэтому
Капители им были постели сродни.
Люди, боги живут по соседству и, значит,
Могут просто на лестнице встретиться вам.
Это Греция. Люди и боги судачат,
Путешествуют, вместе плывут к островам.
Этот мир направляем железом забрала
Броненосного шлема, разящим копьем
Неподвижной богини, из бездны астрала
Окунувшей зрачки в голубой окоем.
Перевод М. Иванова
***
Мои друзья, мои начала,
куда вас смерть всех рассовала?
Но лишь смежу глаза, как вижу
его - в Анжу, ее - в Париже,
и только я отстал от стаи,
в больнице век свой коротая.
Как бы на шумном карнавале
мы все друг друга потеряли,
и больше я вестей не жду
от вас, все смолкло - ни гугу.
Где вы - Мадлен, Мари и Анна,
дружок Реймон и оба Жана?
Лишь забияка Даржело,
гроза забытого коллежа,
в руках комок сжимая снежный,
в палату входит тяжело,
Безносой и судьбе назло.
Перевод Г. Шмакова