- А ты, как я вижу, не новичок в этом деле, - сказал Степан.

- Ты, как я вижу, тоже, - сказал Я.

- Ну-у, - протянул Степан, - я во многих делах не новичок.

- А я вот этим похвастаться не могу.

Он потрепал Меня по голове:

- Значит, у тебя еще все впереди.

- Возможно.

Степан приподнялся на локте, чтобы подлить себе коньяку и Мне.

Моя голова немного сдвинулась с его пуза вниз. Я уперся щекою в Степанов здоровенный хуй, еще довольно твердый. Повернув голову, Я лизнул этот хуй и чуть не расплакался, вспомнив почему-то Никиту.

Степан усмехнулся. Налив коньяку, опять повалился на спину.

Я вновь удобно устроился у него на пузе. Слезы ушли, захотелось смеяться. Что, неужели опять это веселье? Но нет, ушло и веселье.

После нескольких минут сладостного молчания под ласковый плеск осторожной волны Степан ни с того ни с сего вдруг спросил:

- А ты вообще по жизни чем занят?

Мне захотелось ответить как-нибудь заковыристо. Я вздохнул благодарно, вспомнив Никиту с ее любовью к литературе, и сказал с грустной усмешкой:

- Обреченный судьбой на постоянную праздность,

я не делаю решительно ничего.

Степан хмыкнул:

- Художник, что ли?

Я внутренне удивился его осведомленности.

- Можно и так сказать.

- Понятно.

- А ты? - в свою очередь поинтересовался Я.

- Чем занят я? - переспросил Степан

- Угу.

- Я, понимаешь ли, это... -. Он глотнул коньяку, прополоскал им рот. - Со звездами работаю.

Что-то смутно знакомое как будто вспорхнуло рядом и растворилось мгновенно в Ночи1, так и не узнанное... Я, в еще большем удивлении, нежели полминуты назад, приподнялся. Взглянул на Степана: не шутит ли? Но понять, шутит он или нет, было трудно. Он глядел мечтательно в небо. Синие глаза его поблескивали охуительно. Он курил. Попивал коньяк...

Отпил и Я коньяку.

- Ты что же, астроном? - спросил Я, укладываясь обратно на Степаново пузо.

Степан рассмеялся:

- Скажи еще: звездочет!

- Нет, ну серьезно?

- А я как? Разве я похож на астронома?

- Ну, знаешь ли...

- Нет, брат, я не астроном.

- А как же тогда тебя понимать?

- Как понимать? Хм... А вот так! - Степан приподнялся и сел, допив одним глотком свой коньяк.

Голова Моя опять сдвинулась. И снова уперлась в его хуище - теперь затылком. Хуй все еще был напряжен. Мне это было приятно. Степан же тем временем продолжал (Я теперь глядел на него снизу вверх):

- Так вот, Василий, слышал ли вы когда-нибудь, скажем, такую тему, что, мол, люди выполняют в природе некую специальную задачу?

Тут он глотнул изрядно коньяку прямо из бутылки. - Что существует, мол, маеса вещей, которые по типу, например, угля находятся в этой как ее... ну... в состоянии... э-э... энтропии? Вот.

- И что?

- Слышал?

- Ну так...

- Ага! - обрадовался он и вновь приложился к батлу. - Так вот, Василий. По этой теме выходит, что люди,

они, понимаешь ли, для того и появились в природе, чтобы подобные, значит, вещи из этого состояния вывести на хуй, вернуть, к ебаной матери, в круговорот природы событий! - И он торжественно посмотрел на Меня сверху вниз.

- И что?

- Ну как же, ептыть! Разве тут не встает вопрос по типу: а кому все это, на хуй, нужно?

- Хм, - пожал Я плечами. - Ну, допустим, встает.

И кому же?

Степан погрозил Мне пальцем и подмигнул.

- Вот и мне стало интересно: кому? - Он прилично глотнул коньяку. - Короче, - глотнул еще, - поразмыслил я тут на досуге и пришел к такому выводу: заказчики всей этой хуйни - бактерии!

- Бактерии? - удивился Я.

- Угу. Все это им, падлам, нужно.

- Ну что ж... - Мне было странно слышать все это,

но Я не подал виду. - Пусть будут бактерии.

- Пусть будут, - кивнул Степан.

- Только я, прости, не понимаю: при чем тут звезды?

- Вот и я о том же! - рассвирепел вдруг Степан. - Какие, на хуй, звезды?! Какая, в пизду, любовь?! Какая

геополитика, в жопу?! Какие, ебаный в рот, сталинские, блядь, репрессии?! Какой, к ебеням, шоу-бизнес, холокост, искусство, блядь, наука, глобализация и судьбы России?! Какое, ебись оно провались, просветление, к едрене фене?! Когда лишь бактерии, блядь, бактерии и пиздец!!!

- Ну о просветлении это ты зря, - проговорил Я, правда, уже понимая, что говорить что-либо смысла нет, ибо Степан пьян вдрабадан.

- Чего?! - взревел Степан.

- Я говорю, что я, конечно, не буддист, но считаю, о просветлении ты зря так выразился, потому что, может, это оно и есть, ну... понять там, осознать про все про это, ну, что бактерии и так далее...

- Иди ты на хуй! - вдруг выпалил Степан и резко поднялся. Я при этом чувствительно ударился головой о камни.

- Ты что?! - возмутился Я, несколько отползая.

- Иди ты на хуй! - повторил Степан остервенело, и Я увидел, что на губах у него выступила пена. - Гомосек вонючий! Как вы меня все заебали! Пидоры сраные! Извращенцы!

Я быстро попятился, боясь, что он Меня ударит. Но он не ударил. Схватил бутылку и одежду и стремительно, сильно шатаясь, двинулся прочь.

- Мудак какой-то, - пробормотал Я, глядя на его растворяющийся во тьме силуэт. - Вот что значит слишком быстрое сближение. Сколько раз говорил себе: не лезь к первому попавшемуся, Вася, не лезь... А ведь только и делаю, что лезу...

Вообще-то Я не имею привычки разговаривать с Собою вслух, знаю, как это выглядит со стороны - стремно, мудаковато, - но тут, когда все так через жопу постоянно... в общем, надо же хоть с кем-то парой слов обмолвиться, а поблизости-то никого, кроме Себя самого...

Ко всему прочему, оказалось, что этот мудак Степан вместе со своей одеждой забрал и Мою почти всю.