- Георгий! - ответил мальчик, взяв одной рукой стакан с водкой (в другую ему заботливо вложили кусок хлеба с колбасой), он вопросительно посмотрел на всех...

В его голубых, чуть навыкате глазах сверкнул любопытный огонек. Он уже знал тех мужчин, кто сейчас был с ним в бункере, кроме, конечно, Клепы. Но что сюда может прийти еще и женщина, ему показалось, по крайней мере, интересно, "Кто она может быть, такая... смешная? И этот новенький мужчина, что пришел вместе с нею в такую ночь. И почему он сейчас так внимательно и как-то странно смотрел на меня?" - думал мальчик, все еще держа стакан с водкой в руке.

...Он был старшим сыном из большой рабочей семьи. Дома остались еще две сестры и совсем маленький брат. Мать Георгия все время сидела дома: то по беременности, то с детьми и хозяйством. Отец Жорика работал кузнецом на чугунном заводе в небольшом уральском городке, где ему уже много времени не платили зарплату. Они жили только огородом, и еще у них была корова, его любимица - Последка. Жорка немного торговал на рынке, но мать с отцом, собрав все, что у них было из денег, все же решили отправить его в Москву на учебу. Отец сам провожал его на поезд и на прощанье сказал:

- Ну, Жорик! На тебя, брат, большая у нас надежда. Ты уж там постарайся, устройся как-нибудь! - и, поцеловав сына на прощанье, крикнул ему:

- Учись хорошо, сынок! А у мальчика все думы были о корове.

- Пап, а кто же будет Последку пасти, и на рынке торговать? - в конце концов спросил он сквозь слезы молчащего всю дорогу на вокзал отца.

Он очень любил его, мать, своих сестер и братишку. Но больше всех мальчик любил корову, да и как было не любить? Он, считай, сам вырастил ее с телячьего возраста, сам пас на лужках за городком после школы и там же, на лугу, делал уроки. Ну да что сейчас было вспоминать о том? Эти люди могут не понять его и посмеяться. Глаза мальчика вдруг стали очень грустными. Да, как осмеял его тот, из-за кого он здесь остался.

Парень приехал сюда издалека, с глухого Урала, поступать в училище. В какое, ему было все равно, но училища все (или почти все) стали коммерческими и назывались теперь колледжами. За учебу в них надо было платить большие деньги. А в тех немногих училищах, что оставались государственными и были еще пока бесплатными, мест уже не было - туда были давно набраны учащиеся. И если вдруг кого-то принимали (в основном по требованию милиции), то только тех, кто жил в Москве или в Подмосковье.

Таких больших денег, которые требовались для платного обучения, ни у него, ни у его родителей сроду не было.

Он послонялся по Москве, проел все деньги, которые ему собрали дома: надо было что-то делать, решать, как из этой чертовой Москвы выбираться, как тут... Он тогда зашел по нужде в туалет на Красной площади, и к нему там подошел приятный молодой парень, почти его ровесник. Или может таким он показался Жорику... Предложил ему сходить с ним в парк, погулять, покататься на карусели, "американских горках" и даже сказал:

- Если тебе негде ночевать, то можно будет у меня, - он произнес это так просто и душевно, что Георгий поверил ему и согласился.

Незнакомец еще сказал тогда, что сейчас живет один, родители его на даче, так как был еще август, и вот он один очень скучает. Того парня звали Костя, и поначалу Жора был немного скован. Но потом была прогулка в парке, где они действительно катались на каруселях и на разных, еще неведомых ему аттракционах, побывали в цирке-шапито... Затем зашли в кафе, в котором ели мороженое, и Жорик в первый раз попробовал шампанского. Вот там-то, в том самом кафе, и кончились все его деньги.

Жора был очень признателен Косте, благодарил его и рассчитывал только просто переночевать у того, а завтра - дать телеграмму домой, чтобы ему выслали денег. Костя, когда они уже решили, что Жорик остается на ночь у него, сказал по дороге, что телеграмму можно дать и по его домашнему телефону. Парень очень был благодарен ставшему ему другом Косте и пообещал:

- Завтра я дам телеграмму домой, и, как только мать вышлет денег, свожу тебя в тот самый парк, уже платить за все буду сам.

Однако получилось все иначе...

Ночью Костя вдруг полез к нему в трусы, Жорик с испугом и неприязнью отбросил его руку. Было неприятное чувство какого-то предательства, ловушки со стороны нового знакомого. "Так было все хорошо вечером, и вот тебе..." Жорик долго лежал на постели с открытыми глазами, и когда Костя встал и включил ночник, то и он хотел было встать, одеться и уйти отсюда поскорей! Но слова Кости удержали его:

- Ты не переживай, я так просто... пошутил! Ладно, не обижайся! Больше не буду! - Костя засмеялся так просто, по-дружески, что Георгий поверил ему, что это, и правда, была шутка и что Костя больше не будет так шутить. Они вскоре забыли об инциденте, потом, совсем разогнав сон, решили включить музыку. Костя сходил на кухню и принес большую красивую бутылку вишневого ликера и два яблока. Парень налил в рюмку вина и, откусив от яблока, протянул их вместе Жорику:

- За мир! Давай до дна!

Ликер был сладкий, тягучий и очень вкусный. После третьей рюмки у Жорика пошли круги перед глазами, да еще и то шампанское, что они пили в кафе в парке, не выветрилось из головы. И так получилось, что он просто напился в этот вечер - первый раз в жизни.

И уже потом, когда они снова лежали вдвоем на постели и лилась мелодичная, тихая, красивая музыка, Жорику уже не казалось так стыдно и обидно за тот поступок Кости...

...И вдруг Жорик, в блаженстве закрыв глаза, сам обнял его за шею, будто на него нашло какое-то наваждение. На самом деле у Жорика не было никакого сексуального опыта: он не только с девочкой ни разу не целовался, но даже разговоров на эту тему и то старался избегать.

А потом Жорик прожил у Кости почти два месяца, пока не приехали его родители с дачи и не выгнали мальчика со скандалом на улицу...

"Вот, кажется, и вся моя история", - думал сейчас мальчик. Да, еще: мать так и не смогла выслать ему денег, прислала только письмо, горькое и все в упреках. Так он попал сначала на сквер у Большого театра, а потом, скитаясь по разным старикам, вот сюда, где его пригрели и накормили последним, что у них было, вот эти люди.

Жорик, выпив водку, стал жевать бутерброд с колбасой, и все, кто сейчас слушал его немудреную историю, молчали. Да и что было говорить им? Все это, только что услышанное ими от него, еще совсем ребенка, так было похоже на их судьбы. Что им было ответить? Клепа слушал исповедь парня, а у самого на душе скребли кошки, от внутренних слез сжало сердце. И он решил помочь этому мальчишке. Да! Завтра он пошлет куда подальше Рыжую, возьмет его с собой и постарается объяснить то, что мальчик еще не осознал до конца. Клепа покажет ему разницу в положении людей: когда одни - ездят на "Мерседесах", а другие - роются в помойках. Пусть мальчик возненавидит эту разницу, а потом его можно будет, когда он созреет и у него появится "кураж", взять в "дело"...

Так думал Клепа. Так, в общем-то, думали и все, кто здесь находился сейчас, уж больно хорош и чист был этот еще мальчик.

- Ну, что? Давайте спать, что ли, уже третий час ночи, а в восемь надо вставать, - сказала за всех Рыжая и, тяжело встав со своего места, стала стелить себе "постель" на полу. Сюда пошли все подручные материалы: картон, какие-то тряпки, пакет с остатками еды, который Рыжая подложила себе под голову, и скоро крепко заснула...

У Сандры с Пастушкой уже было постелено на двоих. Так что Клепе ничего не оставалось, как лечь вдвоем с мальчиком там, в углу, где была устроена такая же, как и у всех, постель из того же все материала - картона и тряпок. Легли все. Сандра последним выключил свет, и скоро весь "бункер" спал мертвецким сном...

Наутро, когда еле слышно хлопнула входная дверь подъезда, первой проснулась, как всегда, Рыжая Танька. Ей достаточно было всего несколько часов, чтобы выспаться и быть бодрой, сколько бы она накануне ни выпила водки и когда бы ни легла. Она всегда вставала первой и первой же всех будила. Вот и сейчас, включив свет, она громко и весело закричала:

- Подруги! Подъем!

Старые "хитровцы" во главе с Клепой повскакивали со своих мест, недовольно бурча, что она, дура набитая, зря их так напугала. Протирая глаза, тихо ругаясь между собой и проклиная эту громогласную дуру, они все-таки покорно пошли умываться и стали готовиться к выходу.

Клепа всю ночь, вернее, остатки ее, проспал, как убитый, и сейчас, умывшись и одевшись в свои лохмотья, посмотрел на мальчишку, с которым ему довелось провести эту ночь вместе. Он мог, если бы, конечно, захотел, и поприставать к нему ночью, когда все заснули, но что-то остановило его. Вчерашний рассказ мальчишки о своей немудреной судьбе, забросившей его к ним, тронул его, задел за живое. В своей жизни он попадал и не в такие передряги: видел смерти, переживал расставания, бывало и били его... Да, что там! Все было.

Сейчас, посмотрев на парня, он, улыбнувшись, тихо спросил:

- Как спалось? Голова не болит после вчерашнего? Мальчик по-детски улыбнулся в ответ и, повернувшись к нему с поднятыми руками (он как раз надевал на голову свой свитер), замотал отрицательно головой. Сквозь плотную ткань донеслось:

- Спасибо, хорошо! Нет, не болит, только пить очень хочется, а вода там, - и он показал рукой в сторону раковины, - идет ржавая какая-то, тухлая!

- Ну, это не проблема! Эй! Тань! Дай-ка мне бутылку воды из коробки. Да нет же! Водки пока не надо, попозже выпьем - у Степаныча! Дай вон ту, большую пластмассовую бутылку с "пепси".

Рыжая, достав нужную бутылку, откупорила ее и, отхлебнув, передала Клепе.

- На, малыш! Можно я буду тебя так звать? - спросил, улыбаясь, парня Клепа.

- Как хотите! А почему вон того Сашку, - и он показал рукой на Сандру, - какой-то Сандрой зовут? И вас я не знаю, как зовут. Клепа - это же не имя? - спросил его мальчик и, еще раз сделав глубокий глоток воды из бутылки, передал ее Клепе.

- Меня когда-то звали Вадимом или Вадиком, а их, - и Клепа показал рукой в сторону Пастушки и Сандры, о чем-то увлеченно шептавшихся в самом углу комнаты, - их так прозвала голубая хитровка. И они, кажется, не против этого. Вот так же, как и я, не против Клепы, а Татьяна, она... она и есть Рыжая Танька, и все тут. Клепа еще раз посмотрел на мальчика, хмыкнул, подивившись его интересу к прозвищам подруг, и громко спросил:

- Кто еще хочет пить? Эй, вы там, в углу - что за секреты у вас от нас? Больше двух - говори вслух!

- Ох, Клепочка, они, наверное, очень жалеют, что ты не с ними сегодня лег ночью, - тихо ему на ухо зашептала Рыжая. - Знают, что мы с тобой вчера хорошо заработали, а сами, небось, совсем без денег, вот и шепчутся.

- Дать им, что ли, денег? В долг! А? Как ты думаешь?

- И не вздумай! - Танька замахала руками. - Не надо этого делать! Напьются на халяву и "работать" как, забудут! Не надо! Я знаю, что говорю!

- Не надо - значит не надо. Точка! Пошли, что ли? Догонят!

Вскоре они все, впятером, вытянувшись гуськом (впереди, как обычно, прокладывала путь Рыжая), шли по еще темной улице в сторону Плешки...