Бухарест - прекрасный город, где, кажется, переплелись Запад и Восток. Если принимать во внимание только географическое местоположение, то находишься еще в Европе; но оказываешься уже в Азии, если понаблюдаешь за некоторыми местными нравами, бытующими у турок, сербов и других македонских народов, чьих живописных представителей замечаешь на улицах. Однако это латинская страна, и римские солдаты, которые ее колонизировали, несомненно, все время обращали помыслы к Риму, тогдашней столице мира и законодателю изяществ. Эта ностальгия по Западу передалась их потомкам: румыны всегда мечтали о городе, где роскошь естественна, а жизнь радостна. Но Рим лишился своего блеска, царица городов передала свой венец Парижу - и неудивительно, что, наследуя традицию, румыны непрестанно обращались помыслами к Парижу, который столь успешно заменил Рим во главе Вселенной!

Так же как и его соотечественники, прекрасный князь Вибеску мечтал о Париже, о Городе Света, где все женщины красивы и обладают легкой походкой. Когда он еще учился в коллеже в Бухаресте, ему достаточно было подумать о парижанке, чтобы у него тут же встал, после чего князь принимался медленно, с наслаждением дрочить. Позже он множество раз кончал в пизды и жопы очаровательных румынок. Но он точно знал, что ему нужна парижанка.

Мони Вибеску происходил из очень богатой семьи. Его прадед был господарем, что соответствует титулу супрефекта во Франции. Но этот сан передавался в семье по наследству, и дед и отец Мони носили титул господаря. Мони Вибеску также должен был носить этот титул в честь своего предка.

Но он прочитал достаточно французских романов, чтобы уметь подшучивать над супрефектами. "Подумайте только, - говорил он, - не смешно ли заставлять называть себя супрефектом из-за того, что им был ваш предок? Это гротескно, право же!" И для того, чтобы самому не выглядеть столь же гротескно, он заменил титул господаря-супрефекта титулом князя. "Вот, - воскликнул он, - титул, который может быть передан по наследству! Господарь - это административная функция, но по справедливости те, кто являются выдающимися административными деятелями, имеют право носить титул. Я его себе жалую. В сущности, я родоначальник. Мои дети и внуки будут мне за это признательны".

Князь Вибеску был сильно привязан к вице-консулу Сербии Банди Форноски, который, как поговаривали в городе, охотно еб в зад очаровательного Мони. Однажды князь строго оделся и направился в вице-консульство Сербии. Пока он шел, все глазели на него, а женщины, не отрывая от него взглядов, шептали: "Настоящий парижанин!"

И в самом деле, князь Вибеску шел так, как, по мнению жителей Бухареста, ходят парижане, - иначе говоря, торопливыми шажками и вертя задом. Очаровательная манера! А когда человек идет таким образом по Бухаресту, ни одна женщина не устоит перед ним, будь она хоть супруга премьер-министра.

Остановившись перед дверью вице-консульства Сербии, Мони долго писал на фасад дома, потом позвонил. Ему открыл албанец, одетый в белый хитон. Князь Вибеску быстро поднялся на второй этаж. Вице-консул Банди Форноски пребывал в совершенной обнаженности у себя в гостиной. Он лежал на мягкой кушетке, и член у него стоял вовсю Рядом находилась Мира, черноволосая уроженка Черногории, щекотавшая ему яйца. Она тоже была обнажена, и, поскольку она наклонилась, ее прекрасный зад оказался на самом виду - округлый, смуглый, покрытый легким пушком, и тонкая кожа на нем так натянулась, что, казалось, вот-вот лопнет. Между ягодиц пролегала глубокая расселина, поросшая черными волосками, в середине которой виднелась дырочка, круглая, как пастилка. Ниже протянулись стройные длинные бедра, и, поскольку поза Миры вынуждала их раздвинуться, можно было разглядеть и пизду - сочную, жирную, с глубокой расселиной, затененную густой черной порослью. В другом углу, на шезлонге, две хорошенькие круглозадые девушки дрочили друг друга, издавая короткие вскрики наслаждения. Мони быстро освободился от своих одежд и, выставив возбужденный член, устремился к двум дрочилкам, пытаясь их разъединить. Но его руки лишь скользили по их влажным гладким телам, изгибающимся, словно змеиные. Тогда, видя, что девушки распалены наслаждением, и разгневавшись от невозможности их разъединить, князь принялся шлепать ладонью по большому белому заду, который был к нему ближе. Поскольку это, кажется, хорошенько возбудило обладательницу зада, он стал хлопать изо всех сил, так что боль возобладала в заду над наслаждением. Хорошенькая девушка, чью белую попу он заставил порозоветь, в гневе поднялась и воскликнула:

- Ты, скотина, князь всех ебаных в жопу, не мешай нам! Не нужен нам твой здоровенный хуй! Иди, влей свой ячменный сахар Мире. Не мешай нам любить друг друга. Правда, Зюльме?

- Да, Тоне! - отвечала другая девушка.

Князь, размахивая своим огромным членом, закричал:

- Ах вы, мерзавки, да я вам еще не так надеру задницы! Схватив одну из девушек, он попытался поцеловать ее в губы. Это оказалась Тоне, хорошенькая брюнетка, белоснежное тело которой обладало прекрасными формами и пестрело родинками, оттенявшими его белизну; ее лицо тоже было бледным, а родинка на левой щеке придавала ему лукавое выражение. Великолепные груди были твердыми, как мрамор. Окаймленные голубизной, вздымались нежные розовые соски; на правом виднелась хорошенькая родинка, похожая на наклеенную мушку, "мушку-убийцу".

Мони Вибеску, схватив девушку, сцепил руки на ее заднице, что напоминала дыню, созревшую под луной, - такой она была полной и белой. Каждую из ягодиц, казалось, изваяли из безупречного мрамора, а бедра, в которые они переходили, были округлыми, как колонны греческого храма. Но вот удивительно! Бедра были теплыми, а ягодицы - прохладными, что является признаком хорошего здоровья. Шлепки заставили их немного порозоветь, так что теперь можно было подумать, будто они сделаны из сметаны, перемешанной с малиной. Это зрелище довело до крайности возбуждение бедняги Вибеску. Он по очереди сосал упругие груди Тоне, потом перемещался выше, оставляя засосы на ее шее. Его руки крепко сжимали ее большой упругий зад, словно твердый мясистый арбуз. Он ощупывал эти роскошные ягодицы, затем просунул указательный палец в восхитительную тесноту задней дырочки. Его огромный ствол, твердевший все сильней и сильней, устремился в ярко-красную брешь пизды, окруженной блестящей черной порослью. Тоне закричала по-румынски: "Ну уж нет, ты мне не вставишь!" - и задрыгала округлыми пухлыми бедрами. Между тем огромный хуй Мони с горящей красной головкой уже коснулся входа во влажную расселину Тоне. Девушка отстранилась, но от этого движения издала пук - не обычный вульгарный пук, но пук кристально чистого звучания, вызвавший у нее приступ громкого возбужденного смеха. Ее сопротивление ослабло, бедра приоткрылись, и мощный поршень Мони уже просунулся концом в расселину, когда Зюльме, подруга Тоне и ее напарница по дрочке, резко схватила Мони за яйца и сдавила их в руке. Это причинило ему такую боль, что его пылающий хуй ретировался из владений Тоне, к великому разочарованию последней, которая уже начинала подвигать свой зад к его тонкой талии.

Зюльме была блондинкой, и ее густая шевелюра спускалась до самых пят. Она была пониже Тоне, но не уступала ей в стройности и изяществе. Ее глаза с кругами под ними были черными.

Когда она отпустила яйца князя, тот набросился на нее со словами:

- Хорошо же! Ты расплатишься за Тоне!

Затем, схватив прелестную грудь Зюльме, он начал сосать ее кончик. Девушка изогнулась и, чтобы подразнить Мони, принялась двигать и раскачивать живот, в низу которого танцевала прелестная белокурая кудрявая бородка. В то же время она подалась вверх хорошенькой пизденкой, расселину которой венчал пухленький холмик. Между губ розовой пизды трепетал довольно длинный клитор, своим видом доказывающий приверженность трибадическим утехам. Хуй князя тщетно старался проникнуть в это тайное убежище. Наконец Мони вцепился в ягодицы Зюльме и уже приготовился к вторжению, когда Тоне, раздосадованная тем, что ее лишили извержения великолепного хуя, принялась павлиньим пером щекотать пятки молодого человека. Тот начал смеяться и корчиться. Перо продолжало щекотать; от пяток оно поднялось к бедрам, к паху и к члену, который тут же сник.

Две плутовки, Тоне и Зюльме, довольные своими выходками, долго хохотали, потом, красные и разгоряченные, вновь занялись обоюдной дрочкой, целуя и вылизывая друг друга на глазах ошеломленного и сконфуженного князя. Их зады ритмично вздымались, шерсть на лобках переплелась, зубы постукивали друг о друга, шелковистые упругие груди сминались, касаясь одна другой. Наконец, выгибаясь и постанывая от наслаждения, девушки одновременно протекли, между тем как хуй князя снова начал понемногу вставать. Но, видя, что девицы всецело поглощены друг другом, он повернулся к Мире, все это время теребившей член вице-консула. Вибеску незаметно приблизился и, проведя своим роскошным хуем между округлых ягодиц Миры, всадил его в приоткрытую влажную пизду. Как только девушка почувствовала, что конец проник в нее, она сделала движение задом, от которого поршень проник в нее целиком. Мира продолжала подергиваться, между тем как одной рукой князь дрочил ей клитор, а другой щекотал соски.

Ритмичные движения его хуя в тесной пизде привели к тому, что Мира вскоре принялась вскрикивать от удовольствия. Живот Вибеску ударялся о зад Миры, и свежесть этого зада доставила князю столь же приятное ощущение, как Мире - тепло его живота. Вскоре движения сделались более быстрыми, более резкими, и князь прижался к Мире, которая прерывисто дышала, сжимая ягодицы. Он укусил ее за плечо и сильнее сжал в объятиях. Она закричала:

- Ах! Как хорошо!.. Продолжай... сильнее... сильнее... вот так, вот так!.. Бери меня всю... кончи в меня... вот так!.. Вот!.. Вот оно!..

Тут они рухнули на постель в обоюдном оргазме и некоторое время оставались неподвижными. Тоне и Зюльме, обнимавшиеся на кушетке, смеясь, смотрели на них. Вице-консул Сербии закурил тонкую восточную сигарету. Когда Мони поднялся, тот сказал ему:

- А теперь, дорогой князь, моя очередь; я ждал твоего прихода и хотя заставлял Миру теребить мне хуй, но оргазм приберег для тебя. Иди ко мне, дорогуша, давай сюда свою сладкую жопку! Я тебе вставлю!

Князь взглянул на него, потом, плюнув на обнаженный член вице-консула, сказал:

- Да хватит уже наконец тебе ебать меня! Весь город об этом говорит!

Но тут вице-консул вскочил с хуем наизготовку и схватился за револьвер.

Он навел дуло револьвера на Мони, который, задрожав, подставил ему зад и залепетал:

- Банди, дорогой мой Банди, ты же знаешь, что я тебя люблю! Выеби меня в зад, выеби!

Банди, улыбаясь, вогнал свой кол в податливую дырочку между ягодицами князя. Три женщины наблюдали за ними. Вскоре Банди задергался как безумный, восклицая:

- Черт подери! Я кончаю! Сожми зад, мальчик мой, сожми, я кончаю! Сожми свои хорошенькие половинки!

С потерянным взглядом, вцепившись руками в тонкие плечи молодого человека, консул кончил. Потом Мони вымылся, оделся и ушел, пообещав вернуться после обеда. Но, вернувшись к себе, написал следующее письмо:

Мони запечатал письмо и написал еще одно - своему нотариусу, где просил ликвидировать свое имущество и переслать все средства ему в Париж, как только он сообщит адрес.

Затем Мони взял всю имевшуюся наличность, примерно пятьдесят тысяч франков, и отправился на вокзал. Два письма он оставил на почте и сел в Ориент-экспресс, идущий в Париж.