Сейчас ты поймешь к чему я: вот ностальгия по антуражу, по конкретному месту, по конкретным деталям, по огням на головах тех стальных монстров, по жаркому нью-йоркскому солнцу, отражавшемуся в их холодных доспехах. От дома по набережной Хадсона в Баттери Парк до самого Южного Причала - вот был мой привычный маршрут на роликовых коньках. И там была такая магическая точка, на гранитных плитах перед Международным Финансовым Центром с его застекленными пальмами и прочими кипарисами, оказавшись в которой можно было запрокинуть голову и медитировать на идеальную симметрию перевернутых башен. Нет, они действительно были красивы вверх тормашками, эти уязвимые символы американской гигантомании и финансовой мощи. Я молился им, у них просил силы, как зверь, волею судеб забредший в эти железобетонные джунги. Просыпаясь, мне не нужно было щипать себя, чтобы убедиться: Я - В ГОРОДЕ ЖЕЛТОГО ДЬЯВОЛА! Вот они - Вавилонские Башни, вот мои большие и сильные братья. Я писал о них, я делал фото на крыше в их угрюмом соседстве, занимался любовью в мерцающих огнях их антенн:

Да, это именно то, что делало Нью-Йорк Нью-Йорком. То, от чего осталась гигантская зловонная воронка, этот адский котел неопознанных тел, металла, асбеста, бесмысленной и бесценной документации, офисных красот и излишеств, тысяч единиц корпоративного искусства, всех этих уорхолов, раушенбергов и розенквистов. Говорят, что некий эксцентричный бизнесмен сгинул в клоаке вместе со своей коллекцией скульптур Родена. (Кстати, что теперь с ценами на уцелевшего Родена?) В другом офисе был склад золотых слитков - Царь Мидас, как муха в янтарь, вплавился в несколько тонн драгметалла. Вот еще эффектная деталь: среди прочего пошло прахом хранилище вещдоков многих знаменитых преступлений, в том числе нераскрытых. Винтовка Ли Харви Освальда. Пистолет Паф Дэдди. Концы - в воду? Теперь Дэди может устроить новый паф-паф! Все близлежащие магазины разграблены подчистую фанатами Томми Хилфигера. Непечатные свидетельства очевидцев: уцелевшие американские пожарные вели битвы с доблестными нью-йоркскими копами за ювелирку с полуживых трупов.

Час Зверя пробил? Бог отвернулся от Америки? Слушайте, только не шлите мне эти бесконечные имэйлы про предсказания и возмездие, про боль утраты и глубину полученной травмы, петиции и воззвания к правительствам мира. В эфире - реклама одеколона "Козлиный запах", на экране - фотошопный Бен Ладен, полюбовно имеющий Младшего Буша в каком-то дешевом мотеле. Вавилонские башни пали под натиском варваров-иноверцев. Нострадамус вертится в своем высоком кожаном кресле, злорадно потирает узловатые руки, кутает длинный нос в палестинский платок...

Пара держалась за руки в смертельном прыжке. Клерки подумали, что они птицы. Клерки предпочли разбить стекло и спрыгнуть с карниза, чем сгореть под ноль на рабочем месте. Мощные телефокусы кровожадно ловили детали: перекошенные скулы, застывший ужас в глазах, ожоги, горящие спины, галстук-удавка на шее, как на картинах Роберта Лонго. Бесславный конец их карьеры. Самый яркий момент их жизни.

В Нью-Йорке новая мода - мода на парашюты. Противогазы тоже в ходу, особенно у жителей Трайбеки - местной Помпеи, прилегающей к Уолл-Стриту. До сентябрьской драмы один из самых престижных районов Манхэттана. Густо заселен артистической и финансовой элитой. Район старых складских зданий, переделанных под лофты преуспевающими яппи, известными художниками и фотографами типа Росса Блекнера и Брюса Вебера, компьютерными гениями и интернетными аферистами. Район, засыпанный на дюйм асбестом и эвакуированный на несколько недель...

"Ну вот, Манхэттану выбили передние зубы" - Дэш сплевывает, куря косяк. Дэш - восемнадцатилетний "граффити артист", прославившийся своими узорами на стенах каждого второго дома в Восточной Деревне. Отпетый негодяй и гуляка - такой сам кому хочешь зубы выбьет. "Джулиани отрезали яйца!" - смеется ему в ответ черный парень Кунле, модник с золотыми клыками по прозвищу Ушная Сера - тоже шпана из тех, что пачкают стены везде и всюду. Оба настрадались за свое искусство и провели не одну ночь в КПЗ. Молодежь и художники всегда ненавидели этого мэра.

Богема умирала на моих глазах. За 7 лет, проведенных мною в Нью-Йорке, с острова окончательно выветрился дух Уорхола, Мэплторпа, Гинзберга, Кита Харинга. Адольф Гулагиани, как окрестила мэра левая пресса, закрутил гайки, продал Таймс Cквер империи Диснея, закрыл лучшие клубы, варьете, секс-шопы - то, чем всегда славился Нью-Йорк, что тянуло сюда охотников за приключениями со всего мира. Под предлогом борьбы с наркотиками был разрушен легендарный клуб "Palladium" - мекка для фриков и тусовщиков. Клуб располагался на пересечении 14-й улицы и 3-й авеню в помещении красивейшего старого театра. На его месте поспешно отстроена уродливая общага NYU - Нью-Йоркского Университета. Манхэттан перестал быть родным для многих художников, вытесненных в близлежащие районы Бруклина, Квинса и Бронкса непомерно высокими ценами на жилье. Стоит ли удивляться, что кое-кто из них танцевал от радости на крышах соседних домов, лицезрея, как падают, словно обуглившиеся карандаши, всемирно-торговые башни?

Стояла прекрасная, по-летнему жаркая солнечная погода. Парализованный город, лишенный былого пафоса и величия, лишился также сна и покоя. Толпы бессмысленных зевак заполонили улицы, все бары и рестораны Челси и Гринвич Вилладж были битком. Никто не работал. По сообщениям прессы, как во время войны, женщины бросились покупать одежду, косметику и парфюмерию, мужчины налегли на алкоголь. Резко возросла преступность.

Гром грянул посреди недели высокой моды. Дизайнеры, стилисты, топ-модели и фотографы из Милана, из Парижа и Лондона - люди тонкой душевной организации - оказались в положении заложников по причине нелетной погоды. Мой друг Рубин Зингер, молодой модельер в третьем поколении, два года работал над новой коллекцией в милитаристском стиле, собирал бюджет на свое первое шоу в Брайант Парке на 42-й Стрит. Все пошло прахом. Несбывшиеся надежды, обманутые ожидания, одним словом - Злой Рок. Ветер с юга, опять повеяло смертью. Хотелось забыться, уйти в загул, предаться разврату, потом отсыпаться несколько суток, чтобы, очнувшись в жестоком похмелье, обнаружить, что все по-другому, совсем не так, как прежде. Знаешь, мы все так и поступили в Нью-Йорке. Иначе было просто нельзя. Мир моды был потрясен. Мilitary style в одночасье вышел из моды...

Кастовость всегда была оборотной стороной знаменитой нью-йоркской демократичности. Да, это правда, что здесь можно было запросто встретить канонизированного посмертно Джона Ф. Кеннеди-младшего катающимся на роликах без всякой охраны со своей женой - бывшей моделью Кальвина Кляйна, или самого Кальвина - завсегдатая гей-клуба "Beige", что на углу 4-й улицы и Bowery, или Мадонну, по-простому выгуливающую свою дочь в Сентрал Парке, или Йоко Оно, частую посетительницу выставок в Сохо и Челси... Но первое, что спрашивают тебя в Нью-Йорке при знакомстве - это "What do you do for living?" и потом, без всяких экивоков, "Where do you live?" Общение может быть продолжено или закончится сразу в зависимости от твоего ответа. Факт: Манхэттан - это остров для супербогатых, своего рода государство в государстве, живущее по своим волчьим законам и обычаям. Место, где выживают сильнейшие.

Говорят, что Нью-Йорк стал лучше, обнаружив свою уязвимость. "Открыть окно - что жилы отворить!" - как у Пастернака. Изменились и отношения между людьми, и стиль общения, и поведение людей на улицах и в общественных местах. Звездно-полосатые толпы патриотически настроенных туристов со всех городов и весей Америки вызывают у нью-йоркцев нескрываемое раздражение. "I'M AFRAID OF A WAR!" - надпись краской поверх листовок с американским флагом на входе в модный бар "HELL" в Гринвич Вилладж отражает настроение многих моих друзей, которые хотят верить в то, что самое страшное уже позади. Что мы прошли через HELL и стали сильнее, стали опытней и человечней.

Нью-Йорк остается Нью-Йорком, несмотря на все новомодные парашюты и противогазы, несмотря на страх обнаружить белую пудру в своем почтовом ящике, несмотря на испорченный вид. Я смотрю за окно, вспоминая про магическую точку, служившую местом моих медитаций. Кажется, что это было давным-давно, в прошлой жизни, в другую эру. Мои стальные братья, вы дали мне силу. Я пережил вас. Меня гложет ностальгия - ностальгия по антуражу. Помнишь, ты стояла на фоне окна?