Дэниэл Курзон - писатель-профи, чинный профессор, мужичина такой здоровенный, что не влезет в клозет¹; волосы пересыпаны то ли мелом, то ли стертыми литерами, не выдержавшими фрикции слов; и хотя в колледж, где, после ведения полосы в местной газете, чересполосицы безработицы и бюрократической вэлферской чехарды, он работает уже около двадцати лет, он приходит с портфелем, так и хочется представить его где-нибудь в "кожаном" баре в жилетке и с плеткой.

Этот человек - плененный словом демиург, драматург - доверяет действиям, не гейству, а действу, и поэтому всем издательским домам предпочитает театральные теремки, где идут его пьесы, а романы издает за свой счет.

Он занимает у своей жизни под проценты - для прозы.

Пуританин в описании секса (всех этих смазок, пушистых склонов, расселин хотелось бы больше, ведь, кажется, сама нежность, самое проникновение в тему и словесное ведовство, дедовство проявляются, когда он пишет про введение члена), он, наоборот, щедрый офеня, офигенный служитель бардака и барокко, в описании себя самого. Одни названия чего стоят: "Суперпидор" или "Влюбленный Курзон"!

Размолвка с блокбастером бой-бабой Джойс Кэрол Оутс (на развилке ранних литературных дорог они задушевно дружили) побудила Курзона написать мемуары, в которых действует некая "Джоан Черил Холмс".

Путем инсеминации лесбийской пары Курзон зачал сына и посеял семя этого сюжета в пьесе "Мой неузнанный сын", а также в романе "Лишь лучшие части", в котором предварительные проблемы деторождения решаются путем факсов, писем, и-мэйлов, которые герои рассылают или просто подсовывают друг другу под дверь.

Недавно Курзон "нашумел".

История связана с Сити Колледжем, где он преподает английский язык. После того, как один студент завел форум, где можно оставлять о преподавателях мнения, Курзон, гей нараспашку, вынужден был читать отзывы типа: "В классе Курзона мои шорты сползли, и Курзон увидел мои яйца и хуй. Слюна натекла, как текила, в углы его рта, глаза маслянисто зажглись, мослаки заиграли, он возбужденно затрясся".

Не выдержав сетевой сечи, Курзон подал в суд, и, сражаясь против "оскорбления личности" и разнузданности Интернета, раздал тысячу интервью и увидел свое имя в десятках газет.

Понятие "свобода слова" включает и свои закавыки.

Разрешается ли студентам публично поносить учителя, недолюбливая его за то, что он слишком строг или гей?

В борьбе за "свободу слова" участвуют и заики.

Курзон здесь оказался "на другой стороне". Однако, он выступает не за тотальную элиминацию виртуальных свобод, а лишь за установление вокруг редута свободы рогаток. Можем быть уверены, что скоро он напишет на эту тему роман.

А сколько подлинных деталей, как линей, можно наловить у него, наловчившись! Революция на Кубе, война во Вьетнаме (поэтому герой "Пива и пирога" и не попал в армию - призыв был окончен) и даже "клон с улицы Кастро"!

Но кто же этот Кастро-Поллукс?

В начале семидесятых годов сан-францисские геи решили отказаться от жеманной женственности, от бланманже маньеризма, и доказать всем, что гей - это ММ: с дымным прищуром, пришпоренной лошадью и натертым седалищем бронзовый "Мальборо-Мэн".

Castro clone - это Маскулинность, это Мачизм, это Масскульт. Именно так - мощные скулы, мускулы, усы, рабочие бутсы - выглядит герой "Пирога...", который опасается, не смотрится ли он "слишком типично". Всем, кто интересуется той эпохой, очень советую прочитать книгу Рэнди Шилтса "Мэр улицы Кастро"².

Рассказы Курзона - это перевертыши, перверты прозы (недаром один из его сборников так и называется "The Revolt of the Perverts"³), которых легко склонить к театральному диаложеству, мужеложеству (ложи полны), перевести через дорогу, превратить в пьесы, поставить раком на сцене.

"Пиво и пирог с ревенем" шел в нескольких театрах.

Курзон дал согласие на перевод и публикацию этого полурассказа-полупьесы, добавив:

"в мой класс записалась русская студентка, которая сказала, что она, как и многие другие люди в ее бывшей стране, предубеждена против геев. Чтобы перебороть себя, она решила лицезреть на лекциях преподавателя-гомосексуалиста - то есть меня. Но я не хочу быть "role model!"".

Нет, Курзон вовсе не ролевая модель.

Он как-то похвалил меня за повествование о насильнике и влюбленной в него маленькой девочке: "прекрасно! совсем не "пи-си"!⁴" Он плевать хотел на политкорректность и безнаказанность Интернета. К нему вообще страшно подойти - он не только грузен, он еще и грозен на вид.

Он не infante terrible, а Ivan the Terrible Курзон.